Собирая сведения о кавказцах, депортированных в наши края, я от старожилов услышала свидетельства, что был небольшой контингент депортированных и в нашем городе. Жаль, что по причине карательной сути режима я не могу пока назвать конкретного места событий. Эти люди проходили строем под небольшой охраной по одному и тому же маршруту, а вечером возвращались.
Где они работали и жили, старожилы сказать затруднились, потому что на момент происходивших событий были мальчишками. И между прочим, эти мальчишки всегда поджидали колонну, чтобы оскорбить заключенных по расовому признаку. И кавказцы в долгу не оставались, отвечая им. Но охрана на эту словестную перепалку внимания не обращала.
Тогда я обратилась к бывшему начальнику КГБ, который сейчас уже в очень преклонном возрасте. И он рассказал историю, не менее удивительную. Раньше я ее слышала от одной журналистки, которая ссылалась на тот же источник.
«Были ли у нас депортированные? – начал свой рассказ П.С. :
— Я приехал сюда и начал работать уже в 1968 г. и сам не захватил того периода, а специально этой темой не занимался. А Вы уже с репрессированных, я смотрю, на депортированных переключились. Конечно, это история и она не всегда была однозначной, но все же советская власть воспитывала народ и сейчас в этом прошлом не надо копаться. Но об одном таком депортированном я Вам расскажу.
Это было уже в семидесятых. Он после лагерей почему-то не уехал, как все, а остался и жил здесь, работал, вышел на пенсию. Это был чеченец. Так вот он иногда заходил в нашу контору или меня встречал на улице с одной угрозой :
«Ты, сволочь, сколько людей на тот свет отправил. А теперь ты будешь моим цензором. У меня есть тетради с воспоминаниями, а ты их почитай и скажи, что ты об этом всем думаешь».
Ну я ему всегда говорил, чтобы он принес и показал эти тетради, Конечно же он их не принес, потому что сказать ему было нечего. Но несколько вот таких встреч у нас с ним было. Он к тому времени был уже старым, выжил из ума, что на него было внимания обращать. Вот такая история, больше я Вам помочь не чем не смогу, обратитесь в областной архив, там должны храниться документы».
И сколько я не спрашивала, как зовут этого отчаянного чеченца, старик хранил молчание.
«Как его зовут, я Вам никогда не скажу, хотя и знаю, потому что Вы сделаете из него героя, как и из всех этих репрессированных и прочих врагов. То, что я рассказал, секретом не является, где он работал, я тоже не скажу. Но то, что у него здесь не было семьи и он уже умер, я говорю определенно. Потому что в то время он был уже очень пожилым человеком».
Журналистка, которая когда-то слышала эту историю в рамках подготовки материала о доблестной работе органов, тоже не включила этот эпизод в свою публикацию, потому что там не было ни имени, ни каких-либо подробностей. О том, существовали ли тетради, и где они находятся, достоверно узнать сейчас не возможно. В архиве так же отказались искать сведения, потому что им нужны исходные данные в виде инициалов. И круг замкнулся. Сколько в словах палача правды, сколько лжи, тоже установить трудно. Но, мне кажется, что не могла эта история возникнуть на пустом месте, и где-то существует безымянная могила человека, которому уже не было что терять, и поэтому он в силу своих возможностей выражал протест против карательной машины советского террора.
Инна Копейкина
Chechenews.com
01.08.13.