И один в поле — воин, если он отец (ВИДЕО)

Отец 27-летнего выходца из Чечни Ибрагима Тодашева, застреленного в мае этого года агентом ФБР во время допроса по делу о теракте в Бостоне, провел пресс-конференцию в американском городе Тампа. В эксклюзивном интервью «Кавказской политике» Абдулбаки Тодашев  поделился подробностями о том, кто решил ему помочь по ту сторону океана,  как проходила пресс-конференция и какие первостепенные задачи он ставит перед собой в расследовании убийства сына.

— Абдулбаки, как началась ваша поездка в США? Кто вам помогал?

— Находясь в России, я был в постоянном контакте с организацией CAIR (Совет по американо-исламским отношениям), их филиал во Флориде проводил независимое расследование убийства моего сына Ибрагима. Они постоянно держали меня в курсе всех обновлений по этому делу.  Вскоре они связались со мной и рассказали о том, что к расследованию подключилась другая организация – ACLU (Американский союз защиты гражданских свобод).

— Что вам известно об этой организации? Какую именно помощь они предложили?

— Как оказалось, Американский союз гражданских свобод – довольно крупная организация с большим количеством филиалов по всей Америке.

Мне сообщили, что их филиал в штате Массачусетс отправил письмо Генеральному прокурору того же штата Марте Коакли, убеждая ее расследовать роль государственной полиции Массачусетса в стрельбе, повлекшей смерть моего сына. Филиал Флориды одновременно также запросил FDLE (Департамент правопорядка Флориды) провести расследование роли полицейских Орландо в этом инциденте.

Также я знаю, что эта организация через СМИ призывала к независимому расследованию, необходимому для поддержания общественного доверия к правоохранительным органам и для того, чтобы добраться до сути событий, связанных со смертью Ибрагима.

Вскоре я вышел на контакт с представителями этого союза. Я сообщил им, что планирую скоро приехать в США, дабы провести собственное независимое расследование, и хочу с ними встретиться.  Они согласились, и уже на второй день моего прилета в США, мы организовали совместную с CAIR встречу. Был заключен четырехсторонний контракт с группой адвокатов.

Хочу отметить, что в эту группу вошел очень известный адвокат по уголовным делам из Тампы — Барри Коэн. Активное содействие оказывает Иветт Акоста МакМиллан, представитель ACLU Флориды.

— Расскажите поподробнее о пресс — конференции, которая состоялась 13 августа.

— На пресс-конференции я рассказал правду о своем сыне. Мой сын был очень хорошим человеком. Он был талантливым, энергичным, добродушным, ответственным. Уважал старших, любил своих друзей и родственников и старался всем помогать.

Он не сделал ничего плохого. Он был невиновен. Его просто убили.

Я рассказал, что приехал в США, полагаясь на американское правосудие. Я всего лишь хочу добиться справедливости и доказать, что никакого отношения к Царнаевым мой сын не имеет.

Я поблагодарил CAIR,  которые нашли мне одних из лучших адвокатов. Вместе с ними я привел доказательства того, что Ибрагим не мог наброситься на агентов ФБР. Мы показали фотографии его колена после операции, перенесенной за две недели до убийства. Во время допроса Ибрагим все еще хромал и едва мог ходить.

Мы рассказали о том, что наняли частных детективов и экспертов по крови для расследования обстоятельств гибели сына.

У нас есть отчеты, в которых отмечено, что в Ибрагима выстрелили семь раз. На его теле было обнаружено более десяти ран и повреждений. Мы установили, что все выстрелы были сделаны одним и тем же агентом ФБР.

По мнению нанятых нами детективов, если бы у сотрудников правоохранительных органов во время допроса появились законные основания применить оружие, то огонь открыли бы все офицеры, но этого не произошло. У агента не было никаких оснований убивать его.

— Не так давно появилась информация о том, что министерство юстиции США составило предварительный доклад об обстоятельствах гибели Ибрагима. Вы видели этот доклад?

— Ни я, ни кто-то еще этого доклада не видел. Он находится на рассмотрении у прокурора Флориды Джеффа Эштона. Он будет вести это дело, вот почему моей основной целью на данный момент является встреча с этим прокурором. Об этом я заявил на пресс-конференции.

— Результаты вскрытия тела до сих пор засекречены ФБР?

— Да, до сих пор экспертиза находится в тайне. Я выразил адвокату свою мысль о том, что ФБР наверняка уже переделало эту экспертизу. Если они ее запретили – какая из этого будет экспертиза.

Адвокат мне объяснил, что экспертиза независимая, но по закону штатов, у ФБР внутреннее расследование делиться на 2 типа: обычное и активное. При активном – они имеют право «заморозить» отчет по вскрытию.

— Были ли какие-нибудь попытки официальных властей США выйти с вами на контакт?

— Никаких, если не считать нескольких агентов ФБР, которые пришли к моим дверям с заявлением, что «хотят пообщаться». Якобы у них были вопросы ко мне. Я им ответил, что я сам сейчас нахожусь в США по причине того, что у меня очень много вопросов к ФБР.

Я попросил их предъявить документы. Всего их было трое, но удостоверение предъявил только один. Я заявил, что хочу, чтобы все предъявили свои документы, дабы сфотографировать их имена с помощью телефона, но документы быстро убрали.

Мне начали задавать вопросы, но я сразу предупредил, что отвечать буду только в присутствии своих адвокатов.

Мною было предложено пройти в офис к адвокатам, но агенты предпочли быстро ретироваться. Больше они на связь не выходили.

— Как вы расцениваете этот инцидент?

— Я даже не знаю…Честно говоря, я не усмотрел какого-то негатива с их стороны. Никаких претензий они не предъявляли. Если бы было что-то серьезное, вряд ли они бы разговаривали со мной. Просто посадили бы в машину и увезли. Мне кажется, что они просто хотели задать какие-то интересующие их вопросы.

Просто здесь, в штатах, представители правоохранительных органов испытывают какой-то особый дискомфорт, когда речь заходит об адвокатах.

— Составлен ли у вас какой-нибудь план действий? Что говорят адвокаты?

— Вы знаете,  за все это время у меня накопилось очень много информации от различных надежных источников, которая будет использована в нашем расследовании, но я пока не могу поделиться ею ни с кем — такова установка адвокатов.