Еще слишком рано отвергать версию Москвы и Дамаска о том, что химическое оружие применили сами повстанцы, пишет журналистка Le Figaro Изабель Лассер, но уже можно попытаться ответить на мучающий всех вопрос: зачем бы Башар Асад стал применять оружие массового поражения сразу после того, как согласился на приезд в страну инспекторов ООН?
Прежде всего, из оперативных соображений, строит догадки журналистка. По информации издания, в середине августа в войну включились первые подразделения повстанцев, подготовленные американскими инструкторами в Иордании. При поддержке иорданских и израильских коммандос, а также сотрудников ЦРУ они перешли сирийско-иорданскую границу и вступили в южную сирийскую провинцию Деръа. В июле пресс-секретарь Асада публично заявил о том, что правящий режим применит химическое оружие только в случае внешней агрессии. Вторжение иностранных агентов на юге страны подходит под эти условия, обращает внимание Лассер.
Вторая причина носит дипломатический характер. Начиная с августа 2012 года, когда Барак Обама впервые заявил о том, что использование боевых отравляющих веществ станет «красной чертой», в Сирии имели место около 13 химических атак разного масштаба. «Это сигнал американцам и вызов Бараку Обаме, который рискует потерять доверие союзников по всему миру», — полагает побеседовавший с корреспонденткой эксперт.
При каждой новой кульминации сирийского кризиса международное сообщество начинает рассматривать различные варианты военного вмешательства, отбрасывая их один за другим, пишет журналистка. Точечные авиаудары рискуют привести к регионализации конфликта, а после захвата складов химоружия силами спецподразделений крупные запасы ОМП могут оказаться в руках джихадистов.
«Последний вариант — это бездействие, — заключает Лассер. — Кажется, на него-то и сделал ставку Башар Асад в Дамаске».