В результате Второй мировой войны Польша утратила 70% своих культурных ценностей. Львиная доля до сих пор находится в музеях и музейных запасниках Российской Федерации, однако та даже и не думает возвращать их полякам. Это происходит вразрез двусторонним соглашениям и международному законодательству. К сожалению, современное российское государство продолжает следовать преступным традициям советских времен, гласившим, что похищенные во время войны произведения искусства — это трофеи, на которые Россия имеет полное право.
В современной России воровские обычаи очень сильны до сих пор, в том числе на самом высшем уровне. В 2005 году российский лидер Владимир Путин на встрече в Кремле с американской делегацией присвоил себе усыпанный бриллиантами перстень владельца команды по американскому футболу New England Patriots Роберта Крафта (Robert Kraft). Путин просто попросил Крафта посмотреть стоящий 25 тысяч долларов перстень, потом положил его в карман и в окружении своих чекистов покинул зал, заявив позже, что это был подарок, а в качестве утешения он может заказать для американца точную, столь же ценную копию. Это была не единственная подобная ситуация с участием российского президента. Как писала американская The Wall Street Journal, в июне 2012 года во время встречи в Елисейском дворце с Франсуа Олландом Путин якобы вырезал из рамы картину выдающегося импрессиониста Клода Моне, висевшую рядом с мужским туалетом. Такие истории льют воду на мельницу российской оппозиции, представители которой не без основания кричат на московских демонстрациях лозунг «Путин — вор!»
В каждом государстве представители власти задают некие стандарты — и не только политические. В лишенной демократии России это имеет особое значение: поведение главы государства становится там образцом для чиновников, судей и подавляющего числа граждан. В таких обстоятельствах факт, что Москва годами не отвечает на польские заявки по возвращению похищенных культурных ценностей, кажется совершенно неудивительным.
Пишите Путину
В мае этого года министр культуры Богдан Здроевский (Bogdan Zdrojewski) сообщил, что в данный момент в фокусе интереса Польши находится 31 пребывающий за рубежом музейный объект. Культурное ведомство подало заявки на их возвращение и запустило реституционные процедуры в соответствии с требованиями международного права. 18 заявлений было направлено российским властям, остальные касались польских произведений искусства, находящихся в частных коллекциях Германии, США, Великобритании и Италии.
Попытки вернуть из России похищенные ценности предпринимаются уже с начала 1990-х годов. Именно тогда на российских интернет-сайтах с произведениями искусства «неизвестного происхождения» начали появляться польские предметы, что привлекло внимание музейных экспертов. Стало ясно, что большая часть утраченных Польшей культурных ценностей может находиться в российских запасниках. Однако лишь в 2004 году Польша направила в России первые десять реституционных заявок, которые касались таких шедевров как «Глоговская мадонна» Лукаса Кранаха Старшего, «Лесной пейзаж» Яна Брегеля Старшего и других столь же ценных полотен, хранящихся в московском музее изобразительных искусств им. А.С. Пушкина. В 2012 году Польша подала следующие семь заявок, в них фигурировали, в частности, рукопись «Дневника путешествия на восток» Юлиуша Словацкого (Juliusz Słowacki), мальборкская нумизматическая коллекция (в которую входит около десяти тысяч предметов), портрет гданьского купца авторства Ганса Гольбейна Младшего, алтарные крылья, расписанные Гансом Дюрером (которые когда-то находились в Силезском музее предметов древности и декоративного творчества во Вроцлаве) и серебряный свисток гданьских шкиперов XV века.
Еще недавно российская сторона автоматически отклоняла польские заявки, но в последние месяцы тактика несколько изменилась: россияне стали просить дополнить документы или уточнить какие-то детали. Но это вовсе не означает, что Москва готова отдать Польше похищенные предметы искусства: она просто тянет время.
Грабь награбленное
Прежде чем польские ценности попали в руки СССР, их планомерно и систематично вывозили немцы. Еще до начала Второй мировой войны гитлеровцы разработали подробный план присвоения польских государственных и частных художественных коллекций. Сам этот план вступал в противоречие с четвертой Гаагской конвенцией 1907 года, запрещавшей кражу произведений искусства в ходе войны. Немецкие искусствоведы заранее подготовили списки ценных предметов из польских собраний, куда вошли ценности, хранившиеся не только в музеях, но в библиотеках, дворцах, усадьбах и частных квартирах. Масштабная операция началась после сентября 1939. За ее организацию отвечали специальные немецкие организации, среди которых было подчинявшееся СС «Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков», Главное ведомство по управлению секвестрированным имуществом «Восток», а также десятки групп, состоящих из музейщиков. […]
Воплощение немецкого плана в жизнь принесло свои плоды уже через несколько месяцев. В Германию были вывезены ценнейшие сокровища польской культуры, в частности, Алтарь Вита Ствоша из Мариацкого костела в Кракове, полотна Рафаэля, Леонардо да Винчи, Рембрандта и других великих мастеров. Немцы разорили Национальный музей, Музей польской армии и многие другие культурные организации. Грабеж не обошел стороной библиотеки и архивы. В июне 1941 года, когда Третий рейх напал на СССР, в немецкие руки попали также предметы из коллекций польских музеев и библиотек в восточных регионах, которые еще не успела разграбить советская армия. Генерал-губернатор оккупированной Польши Ганс Франк сообщал в конце 1942 года в Берлин о том, что под контроль взято 90% польских собраний предметов искусства и коллекций. Когда в 1942-43 годах немцы приступили к ликвидации гетто на территории Польши, пришло время на разграбление памятников еврейской культуры. К середине 1943 года основные пункты немецкого плана были осуществлены. Уцелевшие остатки вывезла с собой при отступлении из Польши немецкий оккупационный аппарат. Однако после входа советских «освободителей» быстро стало ясно, что их отношение к польским произведениям искусства не слишком отличается от того, которым руководствовалась Германия.
Вор крадет у вора
У СССР был собственный план грабежа предметов искусства. Отличие состояло лишь в том, что изначально он распространялся лишь на культурное достояние гитлеровской Германии. Истоки операции следует искать весной 1945 года, когда в Советском Союзе разгорелась «трофейная горячка», не обошедшая стороной искусствоведов и художников. «Художественный голод» в советском государстве вполне объясним: после переворота 1917 года большевики уничтожили множество сокровищ собственной культуры, а потом в 20-е и 30-е годы массово продавали предметы искусства за границу, чтобы выручить средства на финансирование военной промышленности.
Весной 1945 года СССР уже понимал, что грядет уникальный шанс приобрести огромные богатства. Теоретическую основу для этого плана заложили художник Игорь Грабарь и искусствовед Виктор Лазарев, которые в письме Сталину высказали мнение, что Советский Союз имеет право конфисковать произведения искусства из немецких музеев в качестве возмещения своих убытков в этой сфере. Они даже составили список двух тысяч наиболее ценных объектов, которые должны попасть в СССР, 95% — из немецких музеев, остальные — из прочих стран. Сталин создал специальный комитет, которому было поручено заняться архивами и музеями на завоеванных территориях, а тот сформировал бригады из искусствоведов, художников, режиссеров и направил их заниматься отбором «военных трофеев для советских учреждений культуры». Одна из таких бригад прибыла 2 марта 1945 года в Верхнюю Силезию, где сразу же приступила к изучению замков, дворцов, библиотек, театров и квартир богатых людей и конфискации самых ценных предметов для отправки на восток. Бригаде пришлось спешить, поскольку 19 марта города этого района должны были перейти под польское управление. Советские «эксперты» паковали похищенные экспонаты в ящики, которые переправлялись на центральный склад, а потом в Москву. Вагоны были набиты мебелью, картинами, скульптурами, витражами, фарфором, фортепьяно, старым оружием и, разумеется, книгами. Советские бригады не ограничивались официальным планом разграбления культурного достояния: все, что было невозможно вывезти, уничтожалось. Поджигались дворцы, усадьбы, старинные виллы. Такая судьба постигла принадлежавший немецкому роду Хенкель фон Доннерсмарк замок в Сверкланьце (Świerklaniec), который называли из-за его роскошного убранства «малым Версалем».
Однако самые богатые трофеи советская армия добыла в собственной оккупационной зоне — в центральной Германии. Иногда, как в случае находок в шахте Покау-Ленгельфельд или в замке Везенштайн, экспонатов было так много, что трофейным командам требовалась дополнительная помощь из Москвы. Масштаб грабежа в Германии был настолько огромен, что всех его подробностей не знали даже советские власти. Среди похищенных произведений искусства были картины, скульптуры, книги, рукописи и архивы, которые немцы вывозили из Польши (например, известное полотно XVI века «Мадонна с младенцем и попугаем на фоне пейзажа» по поводу которой польская сторона обратилась к российским властям в 2012 году). […]
Под конец холодной войны, когда советская экономика начала приходить в упадок, СССР стал избавляться от награбленных произведений искусства, нелегально продавая их в США, Великобританию, Францию, Германию, Швейцарию и другие страны. Это произошло и со многими экспонатами из польских музеев. В настоящий момент невозможно определить даже примерный масштаб этого явления.
От соглашения к примирению
Польша смогла приступить к наверстыванию упущенного в сфере реституции лишь после 1989 года. Лишенная суверенитета и зависимая от СССР Польская Народная Республика отказалась от этого еще в начале 50-х годов. Не был даже подведен примерный баланс потерь, которые, как указывают современные данные, могли достигать 70% материального наследия страны по сравнению с его довоенным состоянием. Лишь в 1992 году польское Министерство культуры приступило к составлению комплексных списков утраченного во время войны. Удалось собрать данные для внесения в него 62,3 тысяч предметов, изображения 13 тысяч из которых сохранились на фотографиях. […]
Главной проблемой остается отсутствие прогресса в области реституции. Касается она в первую очередь России, которая с неохотой обнародует данные о своем имуществе. Переговоры идут не первый год и не приносят никаких ощутимых результатов. Есть основания предполагать, что в РФ до сих пор находится одна из самых известных и ценных коллекций в Европе — собрание Чарторыйских из Глухова, в которое входило множественно бесценных предметов древности. У россиян, судя по всему, остаются также рисунки и серебро, вывезенные из городского музея Гданьска, работы голландских живописцев из личной коллекции Радзивилла в Неборове, варшавские собрания Замойских и многие другие представляющие особую ценность для польского культурного наследия экспонаты. В данном контексте речь идет не только о предметах материальной культуры и произведениях искусства, которые были утрачены во время Второй мировой войны. Напомню, что разграбление польских культурных ценностей началось уже в период восстания Костюшко (1794 год, — прим.пер.), а далее продолжилось после ноябрьского восстания (1830-31 гг., — прим.пер.), когда царь Николай I закрыл несколько десятков монастырей и вывез их убранство и богатые библиотеки в Россию. Потом было январское восстание 1863 года, подавив которое русские провели конфискацию личного имущества и частных коллекций многих его участников. Победная советско-польская война и Рижский мирный договор 1921 года не разрешили проблемы похищенных во время захватов Польши произведений искусства — поляки получили обратно лишь незначительную часть ценных предметов.
Когда в 1992 году Варшава и Москва подписали договор о дружественном и добрососедском сотрудничестве, а также ряд двусторонних соглашений о применении международных стандартов в области культурного достояния, появился луч надежды на то, что украденное рано или позже удастся вернуть. К сожалению, это были лишь мечты. Если что-то и вернулось из России, то лишь по минутному капризу кремлевских правителей. Россияне даже не допускают мысли, что в свете международного права захваченные во время войны произведения искусства остаются собственностью польского государства.
Оптимизм министра Здроевского таким образом не имеет под собой никаких оснований. У возвращения произведений искусства нет в ближайшее время шансов стать ключевой темой в российско-польских отношениях, которая бы потребовала межправительственных переговоров, как это происходит в российско-немецких контактах. Однако польскую стратегию в этом направлении не следует ставить в зависимость от переговоров двух воров. Мы не можем еще много лет ждать, пока Россия официально объявит, что она получила от Варшавы заявления, касающиеся возвращения культурных ценностей, и что они «будут удовлетворены в соответствии с российским законодательством». Экономическая ситуация в России стремительно ухудшается. Вполне возможно, что Москва, как она делала это в прошлом, начнет распродавать хранящиеся в запасниках чужие ценности, в том числе и те, которые должны вернуться в Польшу. Пришло время, чтобы в бой вступил польский МИД, а вопрос реституции наших произведений искусства стал не только темой текущих польско-российских отношений, но и контактов между ЕС и Российской Федерацией. Принесет ли это успех? Заранее неизвестно, но сейчас это единственный оставшийся у нас шанс на возрождение польского национального наследия.