Александр Лукьянов о принципиальных различиях между Путиным и Пиночетом
Сорок лет назад, 11 сентября 1973 года, в далекой южноамериканской стране Чили произошел государственный переворот: было низложено левое правительство президента Сальвадора Альенде и установлено военное правление во главе с генералом Аугусто Пиночетом. Альенде покончил с собой.
С тех пор не утихают споры о том, кем же был Пиночет: государственным преступником или спасителем Отечества. При этом позиция противников Пиночета, как правило, априори предполагает, что Альенде и Пиночет олицетворяли собой, соответственно, демократическую (точнее социал-демократическую) и авторитарную альтернативы для Чили. В действительности ситуация была сложнее. Хотя Альенде и был избран демократическим путем, к 1973 году обозначился вполне отчетливый дрейф его режима в сторону авторитаризма: социалистическое правительство и его сторонники охотно прибегали к террору и запугиванию оппонентов как средствам политической борьбы.
Переворот Пиночета не позволил чилийским левым завершить строительство полноценного авторитарного режима, но направление движения было вполне очевидно.
Хотите знать, во что выродился бы режим Альенде, не будь Пиночета? Взгляните на Боливию под президентством Эво Моралеса и Венесуэлу Уго Чавеса и Николаса Мадуро. В обоих государствах, весьма близких к Чили начала 70-х по культуре, традициям, экономическому укладу и другим параметрам, левые популисты пришли к власти на честных демократических выборах. Больше демократии в тех местах не наблюдается. И не забудьте, что, в отличие от пришедших к власти в сравнительно «вегетарианские» времена чавесов-моралесов, Альенде стал президентом в разгар холодной войны, и помощь ему, не особо таясь, оказывали такие известные своим гуманизмом державы, как СССР и Куба. Данное обстоятельство никак не повышало шансы на сохранение демократии в Чили под президентством Альенде.
Таким образом, реальный выбор, с которым столкнулись чилийцы в том далеком 1973 году, был не между демократией и авторитаризмом, а между авторитаризмом правым и авторитаризмом левым. Зная, как сложилась впоследствии историческая судьба Чили и ее соседей по южноамериканскому континенту, не могу сказать, что чилийцам не повезло.
Впрочем, речь в данном тексте пойдет не о роли Пиночета и допустимости (или недопустимости) его методов. В 90-е годы среди части российских либералов-рыночников были весьма распространены мечты о «русском Пиночете», который железной рукой провел бы в нашей стране радикальные рыночные реформы. Соответственно, когда к власти пришел Путин, многие из них поддержали его в надежде, что он и станет таким «русским Пиночетом». С другой стороны, в рядах антипутинской оппозиции получили широкое распространение, наоборот, негативные аналогии между Путиным и Пиночетом и соответствующая критика Путина.
Неправы в данном случае и те, и другие. Есть по крайней мере два фундаментальных различия, которые не позволяют не только поставить между Пиночетом и Путиным знак равенства, но и считать их хотя бы отдаленно схожими. Одно из этих различий лежит в идеологической сфере, другое же — в личностной. В идеологическом плане режим Пиночета был классическим правым режимом, защищавшим свободный рынок и частную собственность при минимизации государственного вмешательства в экономику. Он делал ставку на ответственных и предприимчивых граждан, привыкших полагаться на себя и не ждущих подачки от государства.
Собственно, именно эта ставка на частную инициативу в каком-то смысле и предопределила конец режима: те самые свободные, предприимчивые, ответственные люди, что обеспечили «чилийское экономическое чудо», рано или поздно должны были потребовать свободы и в политической сфере. Именно поэтому чилийцы, поначалу поддержавшие Пиночета, избавившего страну от красной угрозы (напомню, на состоявшемся в 1978 году плебисците о доверии Пиночет получил поддержку 75 процентов проголосовавших; даже с поправкой на возможные фальсификации нельзя отрицать, что поддержка политика была подавляющей), в 1988 году, на новом плебисците, проголосовали против Пиночета, за возврат к демократическому правлению. Режим Путина, напротив, левый. Здесь отсутствуют какие бы то ни было гарантии частной собственности,
в чем убедилось на собственном примере множество наших сограждан, от экс-миллиардеров Ходорковского и Чичваркина до собственников крохотных земельных участков, изъятых под строительство олимпийских объектов в Сочи. Здесь государство, прежде всего, механизм перераспределения материальных ценностей. Социальная база путинского режима — люди с патерналистским сознанием, чей источник существования, как правило, прямо или косвенно связан с государством. Им не нужна свобода, потому что они не рассчитывают на себя, им нужны социальные гарантии со стороны государства, на которое они привыкли полагаться еще с советских времен. Они — полная противоположность тем, на кого делал ставку Пиночет в Чили.
Интересно, что в социально-экономическом плане ничем от них не отличаются многочисленные друзья Путина по учебе на юрфаке ЛГУ, совместным занятиям в секции дзюдо, службе в КГБ СССР и, позднее, мэрии Санкт-Петербурга, ныне ставшие долларовыми миллиардерами. Свои миллиарды они получили не в результате успешной предпринимательской деятельности, а от всемогущего перераспределяющего государства. Эти люди отличаются от живущего на социальное пособие люмпена лишь по размеру получаемого от государства «пособия».
Теперь о личностных различиях. Можно по-разному относиться к Пиночету как к человеку, но следует признать, что в политике он руководствовался вещами более высокого порядка, нежели личные интересы, а именно чувством долга. Долга христианина, патриота и офицера перед своей страной. Можно не соглашаться с его пониманием этого долга, но нельзя отрицать, что интересы страны были для него многократно выше личных интересов.
В противном случае, будь Пиночет просто амбициозным властолюбцем, не стал бы он проводить никаких плебисцитов, а правил бы, подобно множеству латиноамериканских диктаторов до и после него, пока не умер или пока не был бы отстранен от власти насильственным путем. Что касается Путина, то вся его политика — есть проявление его личных, нет, даже не интересов, а комплексов.
Серая посредственность, он и в КГБ пошел, чтобы, став частью системы, вызывавшей всеобщий ужас, поднять собственную значимость. Карьеру в КГБ он по большому счету завалил, потом, став правой рукой Собчака, точно так же завалил избирательную кампанию своего шефа в 1996-м. Будучи «игрою высших сил» заброшен на самую вершину власти, он воспринимает эту власть как свою собственность и никогда не откажется от нее добровольно.
Пиночет и Путин. Солдат и особист. Между этими людьми нет ничего общего.