«Читая лицемерную статью Владимира Путина об американской политике в Сирии, я представил себе российского президента сидящим за клавиатурой в очаровательном розовом неглиже», — пишет Юджин Робинсон в The Washington Post.
Это померещилось автору в связи с конфискацией полицией в прошлом месяце сатирического изображения Путина в нижнем белье с выставки в Санкт-Петербурге. Художник Константин Алтунин после этого бежал из страны и теперь ищет убежища во Франции, несомненно, желая избежать судьбы панк-рок-группы Pussy Riot, участницы которой были приговорены к лишению свободы за антипутинское выступление в московском храме.
«Поэтому, когда Путин пытается читать лекции «американскому народу и его политическим лидерам» с позиции морального превосходства, его невозможно воспринимать всерьез, — пишет автор. — Что касается Сирии, зловещее и варварское правительство диктатора Башара Асада не продержалось бы и недели без щедрых военных поставок России. На руках Путина кровь десятков тысяч мирных граждан».
Тем не менее, статья Путина в The New York Times поднимает интересный вопрос: действительно ли президент Обама, который терпеливо дожидался многонационального решения, взял на вооружение идею американской исключительности? — продолжает Робинсон.
«Считаю очень опасным закладывать в головы людей идею об их исключительности, чем бы это ни мотивировалось», — написал Путин.
«Для меня концепция исключительности подкрепляет самый сильный аргумент Обамы в пользу военной операции в Сирии, — возражает автор. — Когда мы видим, как свыше 1400 мужчин, женщин и детей гибнут от отравляющего газа, нам не свойственно отворачиваться. Мы спрашиваем себя, можем ли мы что-то сделать. Мы взвешиваем затраты и преимущества, риски и выгоду, и делаем то, что в наших силах. Моральное оправдание удара по режиму Асада основывается на факте: если США ничего не сделают, никто не сделает».
«Да, мистер Путин, можете называть это американской исключительностью. Лично мне она нравится гораздо больше, чем российская», — заключает Робинсон.