Саид Амиров: «Я в тюрьме, но я не сломлен»

Напомним, в июне в Махачкале по подозрению в организации убийства следователя Арсена Гаджибекова был арестован бывший мэр города Саид Амиров, лидер «Единой России» в республике. Его вывезли из республики на военном вертолете в Москву, где делом занялся Басманный суд. Амиров считался одним из тяжеловесов дагестанской политики – 15 лет он контролировал не только столицу, но и другие районы республики. Защита Амирова вскоре объявила, что обвиняемый находится при смерти, а силовики вместо лечения тайно перевозят его из одного столичного следственного изолятора в другой, но во ФСИН опровергли это.

Мэра столицы Дагестана, в прошлом лидера городского отделения «Единой России» обвинили в покушении на жизнь некого государственного деятеля с использованием ни много ни мало – зенитно-ракетного комплекса «Стрела-2М». Дело о подготовке к теракту и незаконном обороте оружия возбуждено в отношении самого Амирова, бывшего помощника прокурора города Хасавюрт Магомеда Абдулгалимова и заместителя главы города Каспийска Юсупа Джапарова.

Slon публикует эксклюзивное интервью арестованного экс-мэра Махачкалы Саида Амирова из тюрьмы.

– Что вы можете сказать по существу предъявленных вам обвинений?

– Я категорически отрицаю свою виновность. Я не имею никакого отношения к убийству следователя Гаджибекова, которое мне пытаются приписать. У меня не было никакого мотива для совершения этого преступления. Даже чисто теоретически я не могу найти никакой логики в том, что можно убить человека за попытку провести какой-то обыск в одном из подразделений администрации. Сегодня один пришел с обыском, завтра другой, послезавтра третий, что же, их всех убивать, что ли?

Это просто нелепо. У меня не было причин опасаться каких-либо обысков. Я всегда был открыт сотрудничеству с правоохранительными органами, поскольку мне скрывать нечего. У нас в администрации регулярно случались серьезные плановые проверки со стороны республиканской прокуратуры, а также бывали комиссии Счетной палаты, налоговой инспекции и разных других контролирующих органов, поднимались все документы, но никаких отрицательных моментов обнаружено не было. У нас все и всегда было прозрачно. Если правоохранительные органы действительно хотят найти истинных виновников гибели Гаджибекова, то, заподозрив в причастности меня, они взяли ложный след.

Что же касается свежего обвинения в том, что якобы я где-то хранил ПЗРК и хотел сбить пассажирский самолет с каким-то чиновником, то эта сказка уже вообще из разряда научной фантастики. Я даже не могу серьезно это комментировать. Если где-то у кого-то в Дагестане нашли схрон с оружием, то это вовсе не означает, что я имею к нему какое-либо отношение. Как-то у нас в Дагестане ходил слух, что, наоборот, меня хотели сбить, если бы я находился на борту самолета.

Поэтому я передвигался в основном на машине. Я и мысли не допускал, что кто-то из-за меня мог пострадать, тем более невинные пассажиры. А тут вот все с ног на голову перевернули. Я ответственно заявляю, что все это ложь от начала и до конца. Просто обвинение в попытке совершить теракт нужно, чтобы усугубить мое положение, изменить мой статус на максимально одиозный. Конечно, я возмущен.

Я всю свою жизнь боролся с террористами, экстремистами, даже был награжден ФСБ за эту деятельность, а теперь на меня вешают такое дикое обвинение. Просто сейчас поставлена задача оклеветать, оговорить, опорочить меня перед высшим руководством страны. Вот и появляются эти уголовные дела.

– Но кто в этом заинтересован?

– В моем устранении с политического и экономического пространства Дагестана были заинтересованы разные силы. Есть различные кланы, различные группы, объединенные по политическим и экономическим интересам. К тому же есть ряд политиков и бизнесменов извне, которые прямого отношения к республике не имеют, но хотели играть здесь свою игру.

Я некоторым из них был неудобен просто потому, что оказывал большое влияние на общественно-политическую, экономическую жизнь республики в целом. Ведь за долгие годы руководящей работы я завоевал авторитет в Дагестане. С моим мнением нужно было считаться. Так что за моим делом прослеживается совокупность различных интересов.

Сейчас я не готов озвучивать персоналии всех участников интриги против меня. В отличие от тех деятелей, которые не стесняются грязно клеветать в мой адрес, у меня есть понятия о чести и достоинстве. Когда у меня к кому-то появлялись претензии, я приглашал этого человека к себе и высказывал все прямо в лицо, подлостями не занимался. Но я убежден, что в конце концов время, история, народ расставят правильные акценты, все встанет на свои места, станет ясно, кто был прав, кто виноват, кто герой, а кто преступник.

– Cразу после задержания вы заявили, что считаете свое дело «политическим и сфабрикованным». Вы хотите сказать, что кто-то опасался вас как серьезного конкурента на президентских выборах в Дагестане?

– Я и сейчас абсолютно убежден, что это политическое, сфабрикованное дело. Меня хотели устранить как сильного политического соперника. Теоретически, если бы выборы в Дагестане были прямыми, я имел все шансы стать главой республики. И в случае внесения моей кандидатуры в парламент на голосование я мог набрать подавляющее число голосов, поскольку более половины членов Народного собрания Дагестана поддерживали мою политическую линию и считались моими сторонниками.

Но хочу подчеркнуть, что я никогда бы не пошел наперекор позиции Кремля в вопросе выбора главы республики. Я много лет спокойно работал с теми президентами, которых утверждало руководство страны, и делал бы это дальше.

– Не было ли у вас какого-либо конфликта с Рамазаном Абдулатиповым?

– Когда в феврале 2013 года Рамазан Абдулатипов был назначен врио главы республики, у нас состоялась встреча, на которой я сказал, что он может всецело рассчитывать на мою поддержку. Тогда мне показалось, что наша беседа прошла в конструктивном русле, мы нашли понимание по всем вопросам. Я заверил его, что для решения поставленных задач по ускоренному развитию и стабилизации общественно-политической ситуации в Дагестане будет использован весь экономический и человеческий потенциал столицы.

В марте мы с ним перерезали красную ленту на торжественном открытии завода по производству газобетонных блоков, это был один из самых крупных инвестиционных проектов, реализованных в Махачкале в последнее время. Так что конфликта не было, по крайней мере открытого. Со своей стороны я никогда не проявлял к господину Абдулатипову какого-либо неуважения, да и он в лицо мне ничего плохого не говорил. Даже однажды как-то поделился, что вот, мол, многие советуют ему меня убрать с должности, потому что в противном случае он якобы не сможет нормально работать. А врио им ответил, что мы с ним вместе будем работать.

– Но если вы не оспаривали решение Кремля в вопросе выбора кандидата на пост президента Дагестана, не переходили дорогу новому назначенцу и не имели никаких конфликтов с федеральным центром, то почему вы видите в своем деле политическую подоплеку?

– Я называю его политическим в широком смысле. Дело даже не в том, что я мог составить серьезную конкуренцию любому дагестанскому политику на президентских выборах, просто, повторюсь, степень моего влияния в республике была очень высока.

А здесь, видимо, потребовалось расчистить политическое пространство под новую команду, которая не ощущала себя достаточно комфортно и вольготно в моем присутствии. Без меня проще осуществить передел сфер влияния в республике. Вот и нашли повод, чтобы удалить меня из политического поля, потеснить позиции на экономическом пространстве. Поэтому, думаю, я вдруг «внезапно» оказался в числе обвиняемых по уголовному делу. Там все шито белыми нитками, масса противоречий.

– В чем они заключается, по вашему мнению?

– Сначала представители Следственного комитета заявили, что якобы они два года собирали против меня какие-то улики и обладают «неопровержимыми доказательствами» моей вины, а сейчас говорят, что доказательства нужно еще несколько месяцев собирать.

Я четвертый месяц сижу в СИЗО, но меня даже следователи не допрашивают, вообще никак со мной не работают по делу. Я прошу, чтобы хотя бы очную ставку мне с кем-нибудь устроили, хочу посмотреть в глаза тому человеку, который дает на меня какие-то показания, но нет, ничего не происходит. У меня вообще изначально складывается впечатление, что СК выполняет заказ моих политических оппонентов.

Я общаюсь со своими адвокатами, они мне рассказывают много чего интересного по моему делу. Например, недавно Константин Мудунов – адвокат боевика Сиражудина Гучучалиева, который, как утверждали следователи, дал на меня некие показания, на пресс-конференции в Дагестане заявил, что его подзащитный никаких показаний на меня вообще не давал.

Этого боевика просто мучают, выбивают из него «нужные» показания. При задержании ему ноги прострелили. Затем в Дагестане убили его отца Магомеда Гучучалиева, он руководил адвокатской коллегией «Кавказ». Скорее всего, он стал жертвой во всей этой истории. У нас есть основания полагать, что на него тоже оказывалось давление, чтобы он убедил сына дать на меня показания, а он отказался.

Мои адвокаты также располагают достоверной информацией, что Магомеда Абдулгалимова, бывшего помощника прокурора Кизляра, так называемого Колхозника, который был задержан в рамках моего дела и якобы пошел на сделку со следствием, страшно пытали током. Вот на таких показаниях, выбитых дубинками и током, и строится обвинение против меня. Таким способом можно обвинить кого угодно в чем угодно.

В начале июня был убит директор детско-юношеской муниципальной спортивной школы имени Бузая Ибрагимова известный спортсмен, президент федерации М-1 Дагестана Мусаил Алаудинов. Так в прессе меня тоже попытались обвинить в этом. Это меня просто шокировало. Я очень тяжело воспринял известие о гибели Мусаила. Он был мне как сын. В 2009 году мы с ним основали клуб по смешанным единоборствам «Горец», я помогал, чем мог, поддерживал ребят. Многие воспитанники клуба добились больших успехов, стали чемпионами России, мира. А потом какие-то сволочи расстреляли Мусаила.

Его близкие говорят, что спустя несколько дней после моего ареста ребята на выступлениях в Ингушетии публично высказались в мою поддержку, к явному неудовольствию представителей новой дагестанской власти. И вот случилась эта трагедия. Мусаилу было всего 35 лет, вся жизнь впереди, он был очень перспективный, целеустремленный, порядочный молодой человек.

– Я слышала, что у вас серьезные проблемы со здоровьем. Как вы себя чувствуете?

– Вы ведь знаете, что на меня было совершено пятнадцать покушений. Во время одного из них, более двадцати лет назад, я был тяжело ранен. Пули изрешетили всю мою машину, в результате у меня был поврежден позвоночник. Я тогда чудом выжил, перенес несколько сложных операций. В итоге у меня парализованы ноги, произошла атрофия спинного мозга, в связи с чем нарушена работа многих внутренних органов. Я не просто не могу стоять, ходить, но даже сидеть мне тяжело из-за атрофии мышц.

Я не в состоянии самостоятельно себя обслуживать, поэтому, естественно, находясь в камере, я испытываю сложности. К тому же у меня гепатит С, серьезные проблемы с кишечником, заболевания по части урологии, сахарный диабет в тяжелой форме, я зависим от инсулина.

Дома я много работал над собой, чтобы поддерживать свои силы: каждый день по несколько часов занимался спортом, делал упражнения со штангой, гантелями, после рабочего дня плавал. Рядом всегда были близкие, медицинский персонал, всего два-три человека, но они круглосуточно мне помогали. В результате, несмотря на все мои проблемы со здоровьем, я имел возможность полноценно работать.

Просто нужно было поддерживать форму, вовремя устранять возникающие проблемы, заниматься профилактикой, что я и делал. Здесь такой возможности нет. Но я постоянно говорю своим адвокатам, что не надо делать акцент на этом, у меня есть сердце и голова, и я еще послужу своей Родине, и послужу достойно.

– Почему вас не удовлетворяют условия содержания? Как к вам относятся сотрудники СИЗО?

– Вы знаете, тут и здоровые люди не выдерживают, а мне, конечно, гораздо труднее, чем им. Все-таки мне нужна элементарная помощь со стороны, здесь ее я получаю не в полном объеме и с задержкой. Адвокаты просили, чтобы меня хотя бы перевели под домашний арест. Все-таки в кругу родственников мне было бы легче поддерживать здоровье.

А если я буду себя нормально чувствовать, то, думаю, и для следствия буду более полезен. Я дважды прошел медицинское обследование под контролем ФСИН. Все врачи при личном общении выражали мне искреннее сочувствие, но потом в медицинском заключении писали то, что им говорили сверху. На них оказывалось давление. В итоге выносились решения, что я могу содержаться в СИЗО. Пока московский суд отказывается удовлетворить просьбу моих адвокатов об изменении для меня меры пресечения. Они обратились в Европейский суд по правам человека. В Страсбурге мое дело рассматривается в особом порядке.

Другими словами, мне, как и, наверное, всякому человеку в заключении, несладко. Но если те, кто решил упрятать меня за решетку, думают, что им удастся меня морально сломать, используя мои проблемы со здоровьем, то я их разочарую. Они меня плохо знают. Я в тюрьме, но я не сломлен.

– Говорят, вас посещал уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин и ряд правозащитников. Они вам как-то помогли?

– Я очень благодарен всем, кто проявил ко мне внимание, но пока никакого прогресса нет.

– Вокруг вашего имени очень много слухов. Один из них – будто бы вы как-то контактировали с боевиками. Чем вы это можете объяснить?

– Эти слухи нередко запускались моими политическими оппонентами. У них была одна цель – как-то меня дискредитировать. Я знаю, что против меня работали журналисты, которых специально нанимали, чтобы формировать мне в СМИ зловещий имидж. У нас в республике многие занимались информационными войнами, чтобы решать те или иные вопросы. На Кавказе сарафанное радио любую информацию может довести до абсурда, можно кого-то в чем-то убедить или посеять вражду. Многие этим пользовались, играли свою игру. А мне даже на опровержения времени было жалко, потому что часто все, что обо мне писали, было просто невероятной глупостью.

Как-то появился слух, что чуть ли не у меня дома живет лидер бандподполья. Мне кажется, в такое может поверить только полный идиот. Эти бандиты ненавидят меня. Я их злейший враг. Я ведь вырос в советское время и никогда не понимал и не принимал идей радикального ислама. Я даже выступал против того, чтобы бандитов поголовно амнистировали. Это ведь сейчас часто происходит. Они сначала бегают по лесам, а потом вдруг становятся мирными гражданами. Я не понимаю, как можно им доверять.

Я как мэр всегда был заинтересован в развитии малого и среднего бизнеса в Махачкале, а экстремисты в этом плане очень мешали. Они ведь по всей республике собирают так называемый «налог на джихад», по сути, просто рэкетируют предпринимателей, чиновников, прикрываясь цитатами из Корана, подкидывают им флешки с угрозами и требованиями. Многие люди им платят, боятся расправы. А я им никогда не платил и предпринимателей многих от бандитов защищал. Когда меня задержали, родственники сказали, что «лесные» в интернете разместили видео, в котором благодарят Аллаха за то, что меня арестовали. Так что спецслужбы наши подарок им сделали.

В общем, я не считал важным пиариться, как это делают многие политики. Думал, что важнее реальные дела. Только вот сейчас понимаю, что, наверное, в Москве был недостаток объективной информации о ситуации в республике и конкретно обо мне. Ведь если на мое задержание посылается целая армия с боевыми вертолетами и вооруженными спецназовцами, то, скорее всего, люди просто не знают реального положения вещей, абсолютно не понимают, что я собой представляю. Я явился бы к следователям по первому требованию, им стоило просто набрать мой телефонный номер. Не было никакой необходимости устраивать этот спектакль.

– Вы переживаете, что вас временно отстранили от занимаемой должности?

– Да, переживаю, но не из-за того, что лишился статуса мэра. Просто за дело душа болит, за людей, с которыми я работал. Я занимал кресло главы администрации Махачкалы с 1998 года, когда впервые победил на выборах, и, на мой взгляд, за 15 лет многое сделал для развития дагестанской столицы. Город сильно изменился в лучшую сторону. Люди едут в Махачкалу, хотят тут жить, работать, учиться, делать бизнес. Это хороший показатель. Всего за сорок дней до ареста я был признан Министерством регионального развития РФ лучшим мэром России, получил диплом за 1-е место. Правительством были отмечены мои достижения в экономической, хозяйственной сфере, в развитии социальной инфраструктуры.

При мне Махачкала из города с дотационным на 88% бюджетом стала городом-донором, мы питали экономику всей республики. Ежегодно я собирал почти 20 млрд рублей налогов, при том что ¾ экономики всего Дагестана находится в тени. Я даже разработал целую стратегию преобразования экономики республики из дотационной в бездотационную. Я знаю, что многие дагестанские политики рассказывают СМИ о своих экономических программах. Но, на мой взгляд, все их программы можно осуществить только в теории. В то время как за моими плечами немалый практический опыт хозяйственной работы и управления на региональном уровне.

Если честно, надоело сидеть без дела. Я ведь вел очень активный образ жизни, очень много работал. В Махачкале у меня каждый день приемная была полна людей разных национальностей, разных вероисповеданий, разных возрастов, с разными проблемами, мне приходилось сталкиваться с человеческим горем, слезами, какими-то тупиковыми ситуациями. Я старался каждому помочь, радовался, когда это удавалось. Потом, я постоянно был погружен в хозяйственные дела, нужно было решать миллион вопросов, связанных с водоснабжением, канализацией, строительством.

Я хорошо освоил компьютер, почти не расставался с планшетником, и все процессы у нас в администрации были компьютеризированы. Это позволяло нам выполнять большой объем работы. Ежедневно ко мне на имейл приходили десятки сообщений от жителей города. Каждый человек имел возможность обратиться ко мне напрямую, сказать о какой-то проблеме, а я тут же по интернету отдавал своим сотрудникам соответствующие распоряжения и ставил все на контроль.

Не так давно я запустил строительство города-спутника «Лазурный берег». Махачкала была рассчитана максимум на 300–350 тысяч человек. Ресурсы города не безграничны. А за последнее время население значительно выросло, цифры стремятся к 800 тысячам, стало не хватать детских садов, школ, больниц. Вот я и задумал «Лазурный берег» – масштабный проект с прекрасной современной инфраструктурой на 80 тысяч жителей, который дал бы работу и кусок хлеба тысячам дагестанцев. Этот проект должен был стать логическим финалом огромной работы, которую я проделал, чтобы там появился новый, красивый город. Я привлек к сотрудничеству местных дагестанских и иностранных предпринимателей, специалистов. Теперь мне сообщают, что все, конечнов недоумении, в шоке, особенно иностранные партнеры. Они же пошли на сделку под мои гарантии, под мое слово, у меня в Дагестане репутация человека слова и дела, а теперь что? Думаю, после истории с моим задержанием иностранные предприниматели будут бояться связываться с Северным Кавказом.

– Если все-таки рассматривать дело как некий политический заказ, то это может означать, что вы вдруг стали не нужны системе. Вы не думали, почему это случилось?

– Я всегда считал себя государственником, проводником воли федерального центра в Дагестане и за долгие годы руководящей работы ни разу Москву не подвел. Даже когда меня арестовали, я думал не о себе, а об интересах республики, государства. Тогда мои сторонники хотели собрать многотысячный митинг в Махачкале, и поверьте, если бы я дал добро, там стояли бы десятки и сотни тысяч дагестанцев, но я категорически запретил им это делать, чтобы никто не подумал, что я хочу повлиять на результаты выборов или как-то дестабилизировать обстановку в республике. Я считаю, это просто недопустимо, особенно в преддверии Олимпиады в Сочи, когда на кон поставлена честь страны. Когда на Кавказе собирается много людей, то одна провокация или неосторожное слово может обернуться большими проблемами, дело может кончиться кровью.
Я этого не хочу.

Я всегда защищал интересы России. У меня ведь неслучайно есть множество государственных наград, включая орден за Заслуги перед Отечеством IV cтепени. Когда в 1998 году в Дагестане случилась попытка государственного переворота и на здании Госсовета был водружен зеленый исламский флаг, я в отсутствие главы республики лично организовал защиту мэрии и других значимых объектов от агрессии экстремистов.

Я отстаивал конституционный строй и в 1999 году во время вторжения в Дагестан группировки Басаева и Хаттаба. Тогда я сформировал крупную интернациональную бригаду из числа своих избирателей и лично командовал ополчением, помогал российским военным во главе с генералами Трошевым, Казанцевым, Шамановым в проведении контртеррористической операции. Махачкалинское отделение «Единой России», которое я, по сути, основал, в Москве всегда было на хорошем счету.

Я всегда старался помогать представителям русскоязычного населения в Дагестане, реставрировал и строил православные храмы. Памятник русской интеллигенции несколько лет назад поставил в центре города в лице русской учительницы, чтобы дагестанцы помнили, что именно русские принесли нам образование, культуру, этику. Сколько раз за эти годы ко мне обращались русские из разных районов республики: «Помоги, Саид Джапарович, нас обижают или что-то отнимают». Я никому не отказывал, всегда всех защищал, сам приезжал или посылал туда людей, чтобы разобраться. Тогда я был хороший, а теперь вдруг стал плохим. Я считаю, что ничем не заслужил эту физическую и моральную экзекуцию, и надеюсь, что правосудие в конечном итоге восторжествует.

Повторюсь, я отрицаю свою вину. По каждому пункту обвинения я готов ответить, окажу содействие следствию, если это необходимо. Я бы хотел обратиться к президенту России Владимиру Владимировичу Путину с просьбой взять мое дело под личный контроль и не доверять той клевете, которую обо мне распространяют. Я не хочу говорить много громких слов о том, как я уважаю президента, думаю, он это знает. Я долгие годы доказывал то, что являюсь сторонником его политики, не на словах, а на деле. Я всегда верил и продолжаю верить в него.