У каждого человека есть своя Родина. Маленькая. Родина, земля которой человеку до бесконечности дорога. Моя Родина – это Чеченская Республика. Я родилась здесь, в Грозном. Я получила здесь образование. Стала учителем.
За мою короткую жизнь, мне пришлось столкнуться с такими вещами, которые не только мне, но и всем кто населяет на сегодняшний день нашу республику, не могли, наверное, привидеться даже в самом кошмарном сне.
Я не знаю, есть ли на сегодняшний день у нас в республике семья, в которую за последние 10-15 лет не пришло горе. Я имею в виду период с начала так называемой «первой» войны, которая, как и нынешняя «контртеррористическая операция», унесла многие, и, причем безвинные жизни.
История, о которой мне хотелось бы рассказать, касается одной семьи… Но на истории этой семьи можно увидеть историю практически всего нашего народа.
Когда-то в горном селе жила женщина. Молодая. Вышла замуж за любимого человека. Она носила своего первенца, когда однажды, на рассвете в их дом пришли сотрудники НКВД и забрали ее супруга. Ей было тогда всего 17 лет. Спустя шесть месяцев после того, как арестовали ее мужа, она родила сына. Она жила, растила своего сына, перенесла все ужасы и тяготы депортации 1944-го года и вернулась оттуда. Дала жизнь своему ребенку, поставила его на ноги. Всю свою жизнь она работала на земле, только для того, чтобы ее сын рос крепким и здоровым. Чтобы он стал настоящим человеком и хозяином той земли, на которой родился и живет.
Но странным образом, национальные трагедии в истории чеченцев повторяются, они происходят спустя какой-то определенный период времени. То что, случилось в феврале 1944-м года, поголовное выселение всего народа, все, те ужасы и лишения, с которыми они столкнулись в ссылке, все это семье этой мужественной женщины пришлось пережить и в конце 20-го века. То есть в 1995-м году.
Это был страшный день. Утро 3 января 1995-го года. На рассвете того дня семья принимала в своем доме беженцев из села Бамут. Людей было очень много. И все кто приходил, находил здесь приют, покой, находил тепло, пищу и поддержку. Но, как и в любом другом горном селе, в доме не было ни газа, ни электричества, ни воды.
Глава семьи думал о том, как затопить печь, где взять дрова, чтобы обогреть измученных и замерзших беженцев. Рядом был лес, но идти туда за дровами было смертельно опасно, так как в небе кружили военные вертолеты. И тогда, сын хозяина дома, 10-летний мальчик, не спросив разрешения у отца, взял топорик и отправился за дровами. Он спустился к протекавшей рядом с домом речке, перешел ее, и стал ломать сучья на окраине леса.
Внезапно появился вертолет. Он начал кружить над мальчиком, периодически стреляя в его сторону трассирующими пулями. Мать мальчика увидела эту картину в окно. С криком: «Они стреляют в сына!» она выбежала из дома. За ней устремилась старшая дочь, потом средняя. Самая маленькая была четвертой в этой цепи женщин, которые бежали на помощь мальчику. Глава семьи вышел за ними, пытался их остановить, но ничего не получилось. Жена и дочери его не слышали, потому что все заглушал рев вертолета. Неожиданно круживший над мальчиком вертолет развернулся и пошел на этих женщин, на бегущую мать и ее дочерей.
Одним залпом он сразил их всех. На белом снегу появились алые пятна крови. Первой упала мать, за ней одна дочь, потом другая, третья… Мать и одна из дочерей так и не поднялись с земли, настигнутые пулями, а разорвавшаяся рядом с домом ракета на всю жизнь сделала калеками ее мужа и двух оставшихся в живых дочерей. Одной из них было всего 12 лет, второй — 22 года, а той, что погибла вместе с матерью, неполных 17 лет.
Эта трагедия произошла в семье Султанова Салмана Алавдиновича, 1937 года рождения, того самого, который остался без отца еще до своего появления на свет в годы советской власти Он работал всю жизнь, своим трудом добывал хлеб, растил детей. Салман всегда говорил им: «Как бы ни было, что бы ни было, помните, что добро всегда побеждает зло». Но он не смог уберечь своих детей от этого зла, от зла войны.
Я по профессии учитель. Я всегда считала, что смогу ответить на любой вопрос ребенка. Но целых шесть лет не могу ответить на вопрос ребенка, который в тот день остался без ноги. Девочке, в день этой страшной трагедии лишившейся и своей матери, и своей сестры. «За что мне это»? – такой был вопрос у этого 12-летнего, искалеченного ребенка.
За что ей это, за что это тысячам и тысячам других детей, которые стали калеками и сиротами?… Наверное, когда-нибудь история сможет ответить на эти вопросы, но я не смогла. Потому, что любые мои доводы разбивались о печаль в глазах этого ребенка.
Взрослые еще как-то могут переносить горе, печаль, потерю родных и близких, но детям это тяжелее в сотни раз. Им невозможно объяснить, что происходит. Почему на их головы падают бомбы и снаряды, почему гибнут их родители, братья, сестры, сверстники.…Чтобы понять боль ребенка, надо пропустить ее через себя, а это очень трудно.
По долгу своей работы (я сейчас уже работаю с учителями), мне хотелось, чтобы преподаватели узнали, увидели, чем живут, что носят в душе наши дети, прошедшие через все ужасы войны, с какой болью они живут.
И тогда появилась такая идея. В декабре 2004-го года, при поддержке моих коллег я провела в республике конкурс детских сочинений, на тему «Я раненным детством войну проклинаю». Если я скажу, что читала детские работы со слезами на глазах, болью в сердце, я, вероятно, ничего не скажу… Ни один взрослый человек, вряд ли смог читать их без слез и сострадания.
Я хотела бы привести в качестве примера некоторые из этих работ. Пишет ученик 8-го класса из Шатойского района. Свое сочинение он назвал «Черный квадрат». Как пишет этот подросток, он вместе со своей семьей пережил бесчисленные артобстрелы и бомбовые удары. Затем родителям удалось вывезти его в спокойную Астраханскую область. И однажды в школе, учительница дала задание восьмому классу, в котором он учился, написать сочинение о Великой Отечественной войне. Написать, что они знают об этой войне. Подросток долго думал. Ведь в отличие от своих одноклассников, он видел войну своими глазами. Но он не знал что, и как писать. В конце концов, он нашел выход. Его работа состояла из одного рисунка. Черный квадрат с красной линией и точка. Учительница, получив эту работу, поняла состояние этого ребенка, боль его души. Таких неординарных работ очень много.
А вот что написал другой ребенок, ученик 5-го класса, которому довелось жить в подвалах. Который пережил артобстрелы и авиабомбардировки, видел смерть своих сверстников. Который живет и учится рядом с теми, кто в результате войны остался без рук и ног. Его работа начинается так:
«Я раненым детством войну проклинаю.
С чего начинать, даже сам я не знаю.
С руин и с развалин? С разбитых сердец?
Я Бога молю – пусть пошлет мне конец»…
Если 10-12-летний ребенок пишет что молит Бога о том, чтобы он послал ему смерть, представьте себе, каково должно быть его состояние, как огромна, должна быть переживаемая им боль, как безмерна потеря веры в добро и справедливость на земле… Наверное, нам взрослым, предстоит не один десяток лет выводить этих детей, детей войны, из этого состояния.
Или же сочинение, написанное девочкой, ученицей второго класса. Она пишет: «мне столько лет, сколько ей, войне в Чечне». Ребенку девять лет, и она за свою жизнь видела уже две войны. Она родилась в первую войну и продолжает жить во вторую. Опять-таки ребенок говорит «Взрослые остановите войну. За что мне это?».
Возьмем другую работу, написанную ребенком из Ачхой-Мартановского района. Одна из учениц пишет «Если бы взрослые знали, как тяжело и больно детям, наверное, они бы не шумели вообще». Она написала, что когда началась «первая» война, ей было всего пять лет. Мать при обстрелах прятала ее в подвале, прижимала к себе, накрывала платком и говорила: «Дочка, Диана! Не плачь, не бойся, это на свадьбе стреляют».
«Я думала, почему взрослые не отменяют такой обычай, от которого дети пугаются? Почему они не отменяют»? Тогда она не понимала всего. Но во вторую войну, ей было уже десять. И она знала, что любой взрыв, выстрелы – это не свадьба. Это война. И теперь уже она прижимала к себе свою сестренку, трехлетнюю, Луизу. И успокаивала ее: «Не плачь, Луиза, это на свадьбе стреляют»…
Говорить об этом можно много, но это больно. Это слишком больно. Я повторюсь, наверное, если скажу, что нельзя понять чью-то боль, если не пропустил ее через себя. Я знаю, что такое потерять близких родственников, я знаю, что такое в одночасье лишиться дома, родного села. Я знаю, что испытывает сестра, мать, пропавшего без вести человека… Потому что однажды вечерок я не дождалась моего родного брата. Каких титанических усилий стоило мне искать его, и насколько мне повезло, я рассказывать не буду. Наверное, верно говорят у нас, что если так не предписано Всевышним, человек не может уйти из жизни. Моему брату, наверное, было предписана окончить жизнь не в 45 лет, а позже.. После долгих, изнурительных поисков нам удалось его вернуть. Мы нашли его живым, но не могу сказать, что здоровым…
О войне можно рассказывать бесконечно, причем самые невероятные истории, тем более, их не надо выдумывать, они происходили практически каждый день. У меня перед глазами до сих пор стоит девочка, моя ученица, Фатима Дзейтова, которая погибла вместе со своей матерью в станице Ассиновская. Это был 2000-й год. В результате взрыва ракеты при авианалете, в одночасье не стало матери и ее дочери. Многие завидовали этой девочке. Говорили: «Остаться без отца, а потом и без матери, каково было бы ребенку? Ее счастье, что она вместе с мамой погибла». А ребенку было всего двенадцать лет.
Я не могу понять, как отвечать на вопросы некоторых своих учеников. Вернее могу понять, но не могу этого объяснить детям. Когда ребенок, к примеру, задает вопрос «Когда вернется мой папа?». Это спросил соседский мальчишка, у которого в ночь на 29 октября 2002-го года ночью забрали отца. Тогда ребенку было три года, сейчас ему семь. Он уже пошел в школу. И все еще ждет своего отца. А отца нет… Это страшно, когда у детей исчезают родители. Это очень страшно.
Поэтому сегодня во мне, да и в каждом из нас, наверное, живет боль за погибших и тревога за живых. Потому что сегодня нет уверенности в том, что с тобой не случится то же самое. И эта боль, эта тревога живет в каждой женщине – чеченке.
Вероятно, понадобится очень много времени, чтобы вернуть нашим детям уверенность, вернуть веру в добро, в человечность, веру в то, что в их жизни не повторятся те ужасы, что они видели собственными глазами, и каждый день видят в глазах своих родителей. Понадобится немало лет, что вывести детей из этого состояния. И вряд ли все это можно будет решить в одночасье. В первую очередь нужно лечить души детей. Возможно, потом наши дети будут смеяться, радоваться от души, а не так как сейчас. Они смеются, а в глазах грусть, они улыбаются, а в глазах боль. Это ненормально. Чтобы понять боль ребенка, его надо услышать, услышать сердцем. И помочь ему.
Хулимат Зелимханова,
главный специалист общего и среднего образования Министерства образования ЧРИ
Chechenews.com
03.09.16.