Действительно, а что на самом деле лучше – справедливая война или несправедливый мир? Хороший вопрос. Жаль только, что правильного ответа на него, который бы всех устроил, не существует.
Для начала неплохо было бы понять, что такое справедливость.
Нет, не вообще, то есть не монументальная абстрактная макросправедливость всечеловеческого масштаба, которая одна на всех и где «за ценой не постоим» – тут все как один эксперты.
А чисто конкретная микросправедливость, которая как частица света существует только в движении и только применительно к каждому из нас по отдельности. С такой «штучной» справедливостью дело обстоит гораздо сложнее.
Что будет справедливо применительно к уже мертвому ребенку, убитому жестоким врагом на кровавой войне вместе со всей семьей, так что и оплакивать его уже некому? Наверное, война, только война, — до победы, до последней капли еще непролитой крови. И закончить ее надо так, чтобы мир содрогнулся, чтоб воздаяние было равно прегрешению.
А по отношению к еще живому или даже не родившемуся ребенку, который почти наверняка погибнет на той священной войне памяти по уже мертвому ребенку? Что может считаться справедливым по отношению к нему?
Будет ли война, обрекающая его, еще живого и даже не родившегося, на верную смерть (статистически неизбежную) все равно справедливой? Или это вопрос меры и обстоятельств?
И является ли признание важности чьей-то конкретной жизни в ущерб памяти чьей-то конкретной смерти эгоизмом еще живых?
И самое главное: кто держит весы, где на одной чаше мертвые, а на другой — живые, в своих руках?
Кто тот смелый, который готов взять на себя ответственность за то, чтобы чаша мертвых перевесила чашу живых или наоборот? Я бы не рискнул, но есть те, кто смелее меня.
Сергей Медведев сделал очень талантливое и именно поэтому очень сильное высказывание на тему войны и мира. Оно предельно емко и выразительно сформулировало манифест партии, которая рассматривает войну Украины против российской агрессии как финальную битву добра и зла, или Армагеддон XXI века. Мир, в котором зло не уничтожено, не имеет права на существование и обернется еще большей войной в будущем – а значит, война с Россией должна быть продолжена, невзирая ни на что.
Полагаю, что в замкнутом пространстве формальной этики, где добро и зло всегда противоположны и не пересекаются и где время течет только вперед и никогда вспять, это аксиома, которой нет альтернатив. Однако в разомкнутом мире диалектической этики, где добро и зло взаимопроникают друг в друга, а время закольцовано, это теорема, требующая доказывания.
Апелляция к Гитлеру как «золотому стандарту» зла является нормой с того момента, как возник интернет. Тезис о том, что компромисс с Путиным так же невозможен, как компромисс с Гитлером в 1942 году, выглядит тем кумулятивным снарядом, который прошибает своей незамысловатой простотой любую сложную диалектику. Но есть нюансы: Гитлер, к счастью, жил в доядерную эру и не имел физической возможности уничтожить вместе с собой все человечество, поставив крест на спорах об альтернативных сценариях истории. Его суицид в апреле 1945 был фактом его частной биографии. Суицид Путина вряд ли станет его частным делом.
Я верю, что есть много людей, которых устраивает только мир без Путина и ни в каком другом мире они жить не готовы. Но они не должны быть эгоистами. В том числе, хотят жить и многие украинцы.
Боюсь, что и в 1942 году вопрос о компромиссе решился бы на практике иначе, если бы Германия обладала достаточным запасом ядерных зарядов. Означало бы это окончательное и бесповоротное поражение добра и финальное торжество зла? Боюсь, что нет. Хотя бы потому, что нам никогда не известен весь замысел. Человек смертен, а как говорил Воланд, еще и неожиданно смертен. Точно так же неожиданно смертны и самые злобные и беспощадные цивилизации.
То, что невозможно сегодня, становится возможным завтра, если завтра есть в плане. Конечно, если завтра отменить вместе со всем человечеством, то тогда уж точно ничего не будет. Компромисс оправдан, когда это единственный способ сохранить завтра для других. В том числе, и компромисс с Путиным. Как говаривал Черчилль, в этом случае – хоть с чертом.
Никому не известен весь замысел. Утверждение «если сейчас не победим, то зло обязательно вернется» имеет такое же право на существование, как и утверждение «если сейчас не проиграем, Бог своих узнает».
Одному неудачному «Мюнхену» на чаше весов европейской истории противостоят: похабный «Брестский мир» (ау, где кайзеровская Германия и где ее украинские территории?), компромиссы в Будапеште, Праге и Варшаве, оставленных Западом на съедение советскому монстру (ау, где сейчас социалистическая Венгрия, Чехословакия, Польша и весь Варшавский договор?), «карибское» и «берлинское» размежевание (стесняюсь спросить, где сейчас СССР?).
«Свобода или смерть» звучит очень красиво, но боюсь, что счет в матче между ревнителями стратегических побед и сторонниками тактических ничьих в конечном счете будет не в пользу адептов справедливости любой ценой. Зачастую важнее, чтобы матч подольше продолжался, и тогда многое может случиться (вратарь пропустит, нападающий промахнется, защитник проспит). Главное — не торопиться умирать.
Поразительным образом дугинский лозунг «зачем нам этот мир, если в нем нет русских», оказался перелицован в свою противоположность: «зачем нам этот мир, если в нем есть русские». В этом я вижу серьезную уязвимость. Этот мир придуман не нами, и у нас нет права решать его судьбу за него, будь он хоть с русскими, хоть без русских. Богу — Богово, Кесарю – кесарево.
Пользуясь случаем, хотел бы повесить ссылку на наш диалог с Сергеем Медведевым. Вроде бы о другом, но на самом деле — об этом же:
Chechenews.com
05.01.25.