Мы с мужем торговали на Центральном рынке Грозного с 1996 года. Торговали в основном продуктами. Место было возле «биржи». У меня четверо детей, в возрасте от 5 до 14 лет.
В этот день, 21 октября рано утром, как обычно, мы были на базаре. Наплыв людей был очень большой, как до войны. До этого дня обстреляли глубинными бомбами поселок Катаяма и Грозненский пост ГАИ. 18 октября я детей отправила в село Котар-Юрт. День был обычный. Муж пошел молиться домой на послеобеденную молитву. Это был четверг. Мы хотели съездить в Котар-Юрт, проведать детей в тот вечер.
Муж, вернувшись с молитвы, сказал, что он немножко задремал и ему приснился умерший двоюродный брат. Испуганный муж сказал, что это к плохому. Я ответила, что вечером съездим проведать родных в Котар-Юрт, хотела его успокоить. То, что с нами может что-то случиться, мы не допускали. Муж вообще торопил меня, все время говорил: «Собирайся, поехали домой».
Я на базар носила походную печку, на бензине. Я приготовила поесть, чтобы вечером уйти сразу домой. Поели. Муж с другом отошли к «бирже», которая стояла сзади меня. Он сказал мне собираться и отошел. Где-то в 16 часов 30 минут услышала шум, звук такой, что звенит в ушах. Я даже не испугалась. Это был не гром, неизвестно что. Потом тишина. Потом в воздухе появилась труба, и из нее вылетел шар, красный, как солнце на закате. И он разорвался на моих глазах. И сразу такой страшный грохот, как сильный гром.
Я испугалась, меня оглушило. Больше я ничего не помнила. Месяцев пять у меня была частичная потеря памяти. Труба упала прямо на биржу. А разорвавшийся шар, в секунду — осколки, когда базар только начал расходиться. Секунда – и люди без голов, без рук, без ног, с разорвавшимися животами. Я ничего не слышала, я только видела все это глазами.
Помочь я никому не могла, моя правая рука была переломлена. Там было не до помощи. Там все подряд, проходящие, стоящие, торгующие – все лежали. Один на другого падал. Трое лежали на моем муже. Они все трое умерли, а он остался живой. Я не слышала ни криков, ни стонов, я видела раззевающиеся рты, гримасы людей. Еле-еле живые двигались, тут же падали. Я схватилась за раненую руку, отошла от стола, побежала сзади стола.
Я не находила мужа, искала. Я просто искала куртку, в которую он был одет. Отошла метров на 20. Я переходила эти тела, поскользнулась, упала и каталась в этой крови. Упала, поднялась, и в пяти метрах от моего стола увидела лежащим мужа, в кожаной куртке. Я подошла, потрогала, встряхнула, он посмотрел на меня. Мы поняли, что мы живы.
Мы разговаривали как немые люди, ничего не слышали оба. Он меня схватил обеими руками, с ним ничего не случилось. А те двое, которые оттолкнули моего мужа (двое мужчин и женщина), они были в кусках. Он схватил меня, у меня так болела рука. Я думала, что у меня руки уже нет. Мы бежали, не зная куда. Базар стоял на трамвайной линии. Мы жили на остановке «Заводской», за поворотом трамвайной линии. Прибежал сосед. Он бежал к рынку, узнав про это. Он встретил нас, поймал машину, а в это время осколки ракеты еще разлетались.
На остановке «Заводской» стоял желтый автобус. Меня отвезли на этой машине. Это было вечером. Не было света, а автобус шел сзади нас. Когда мы подъехали к 9-й больнице, этот автобус был полностью набит (только одна женщина, маленький мальчик и шофер, еле живой вышли оттуда), остальных потом вытаскивали, но они все были мертвы. Автобус стоял на остановке, все люди в нем были погибшие. Я видела это сама. Я о себе забыла. Этих людей вытаскивали и укладывали на ступеньки, ведущие в 9-ю больницу. В больнице все было занято – и ступеньки, и проход. Врачи 9-й больницы не знали, кого тронуть, кого взять и кому помочь. Они говорили: «Не стойте! Увозите всех! Нет свободных мест!» За полчаса люди умирали.
Потом меня повезли в Центральную Республиканскую Больницу. Туда я успела до наплыва людей. У меня вытащили осколки наживую. Потом пошли люди. В необходимых случаях включали свет. Я не смогла пересчитать, сколько людей там умерло.
Утром бомбили уже самолеты. Родственники приехали за мной в 6 утра. До рассвета продолжались поступления и операции. Мне сказали, что отвезут меня в Назрань, но дороги были перекрыты. Меня отвезли домой. Потом на машине меня повезли в больницу Ачхой-Мартана (прятали от постов, так как патрули проверяли. Для них все раненые были боевики и снайперы). Лечили меня в Ачхой-Мартане.
У меня была соседка с Котар-Юрта. Она торговала вместе со мной – Раиса. У нее было шестеро детей, седьмым была беременна. После бомбежки рынка она умерла.
Свидетельства Юнусовой Малики.
Правозащитный Центр «Мемориал».
Chechenews.com
20.10.15.