29 октября 1999 года российскими террористами было совершено чудовищное преступление против чеченских беженцев.
Ясный солнечный день. По дороге медленно движется длинная, растянувшаяся на несколько километров, вереница машин. Машины самые разные — большие и маленькие, легковые различных марок, микроавтобусы, грузовики… Все они до отказу набиты скарбом и людьми.
В основном это женщины, чаще всего с многочисленными детьми, старики и старухи, хотя есть и мужчины — солидные отцы семейств, как правило, за рулём. И не важно, куда или откуда все эти люди держат путь, важно другое.
Над колонной вдруг появляются два истребителя, которые, сделав пике, выпускают по движению две ракеты. Взрыв! Другой взрыв! Крики, плач, кровь! В воздух летят оторванные руки, ноги, головы!.. Да-да! Оторванные взрывами головы, в том числе и детские! Две машины охвачены огнём! Кто может, пытается вытащить из огня раненых… И сразу становится ясно, что это почти невозможно: по отчаянно мечущимся в языках пламени человеческим фигуркам (в том числе и детским!) старательно работают снайперы. А истребители, сделав круг, снова заходят в пике и снова бьют по живым мишеням!..
«Чур-чур!!! — замахает руками всякий нормальный человек любой из вышеперечисленных категорий. — Этого не может быть, потому что, — выражаясь словами чеховского героя, — «не может быть никогда!» Ах, как хотелось бы так думать! Однако реальность оказалась совсем другой…
29 октября 1999 года было совершено чудовищное преступление российской военщины — хладнокровное, тщательно спланированное, осуществлённое одновременно в разных районах Чечни уничтожение мирных, под белыми флагами автоколонн беженцев.
В течение двух недель перед этим все российские СМИ, в частности ведущие телеканалы ОРТ и РТР буквально надрывались о том, что 29 октября 1999 г . для всех, кто хочет уйти от войны, откроют «гуманитарный коридор» во всех направлениях. Депутат Госдумы Владимир Рыжков убеждал чеченцев, не задерживаясь, «взять самое необходимое и уйти от бомб и снарядов за пределы республики».
Однако чеченцев не просто склоняли выплеснуться на дороги в этот единственный назначенный для них федералами день. С экранов телевизоров две недели настойчиво шли прямые угрозы: «Все, кто после 29 октября останется дома, будут считаться бандитами и их пособниками!»… И всё это на фоне каждодневных бомбёжек и артобстрелов, на фоне массовых разрушений, горя, безвозвратных потерь…
В тот день 29 октября 1999 г . с раннего утра на трассе Ростов-Баку на ингушско-чеченской границе образовалась длиннющая очередь из машин, и российские военные говорили, что в 9 часов им «должны подвезти приказ», и они начнут пропуск беженцев. Но время шло, дорогу всё не открывали, машин прибывало всё больше и больше, а ответы военных становились всё неопределённее… После 10 часов к толпе вышел офицер и сказал, что «коридор для проезда беженцев открыт не будет», и информации о том, когда он будет открыт, у военных нет… И тут же жёсткий приказ: немедленно отъехать от блокпоста и освободить дорогу!
Вот так! Две недели чеченцев убеждали, что только в этот день… Растерянные, обескураженные, возмущённые до глубины души люди стали, как могли (дорога была забита), разворачивать свои машины назад. А между машинами шли пешком люди…
По словам очевидцев, колонна из машин в три ряда растянулась на двенадцать километров и двигалась довольно медленно. И вдруг…
«Папа, самолет! Я боюсь!»
Бирлант (имя вымышленное):
«…Мы увидели в небе два самолёта. Они спокойно развернулись над колонной и стали сбрасывать на нас бомбы…»
Руслан Ангаев:
«… Впереди нас шёл автобус, набитый людьми. И вдруг крик! Кричала моя пятилетняя дочь:
«Папа, самолёт! Я боюсь!»
И в это мгновение ракета попадает в автобус, и на наших глазах его разрывает на две части! Там были женщины с детьми и старики. Самолёты били по колонне! Я понял: это конец!..»
Зара Шапиева :
«…Я очнулась и увидела, что мама вся в крови, отец (он сидел впереди) исчез куда-то совсем, у нашего родственника Юсупова Дашалу оторвало руку, и он уже был без сознания… …На асфальте лежали убитые и раненые. Кругом были разбросаны куски человеческих тел!.. И этот дикий женский крик над дорогой!.. Люди бежали от шоссе прямо по полю, было много женщин и детей!..»
Руслан Ангаев:
«…Мы отбежали от дороги, и ракета — прямо в нашу машину! Взрывом меня и дочь отбросило на камни. Дочери повредило ногу, она кричала, заглушая всё… Я как лишился разума, а жена, прижимая её голову к груди, всё повторяла: «Ва, Аллах! Ва, Аллах!.»
Бирлант:
«…Первыми выскочили из машины двое моих детей и сноха. Всех троих взрывной волной отбросило на обочину дороги! Меня осколком (в правое предплечье) отбросило назад в машину! Когда я пришла в себя, я вылезла из машины и подбежала к детям. Они уже были мертвы! Сноха также погибла: осколок попал ей в сердце!..»
Зара Шапиева:
«…Снаряд попал в проскакивающую машину, и она разлетелась на куски!.. …Мне запомнился водитель разбитого автобуса: руки его держали руль, а головы не было!..»
Зина Юсупова:
«…Я почувствовала, как меня всю сильно сжало, а когда прищла в себя, увидела, что дети Мадины — Илона и Магомед — лежат мёртвые, взявшись за руки! Я стояла и смотрела на них, ничего не понимая!..»
Либхан Базаева:
«…Машину отбросило к левой обочине, стёкла разлетелись! Мне на спину обрушилась масса битого стекла, земли, камней… Мы выскочили из машины, и я увидела, что все, кто мог двигаться, или притаились в кюветах, или сломя голову бегут по полю подальше от шоссе. Я кинулась искать сына, он ехал где-то позади, и сразу передо мной оказались красные «Жигули». За рулём сидел убитый или раненый (было непонятно!) мужчина, женщина рядом с ним взывала о помощи!..»
Зина Юсупова:
«…Мне кричали: «Ложись!», но мне казалось, что, если я лягу, у меня оторвёт руку или ногу! Меня всё-таки затащили в кювет, а когда я опять выбежала на дорогу, я увидела, что Мадина лежит на трупах свои детей и уходить не намерена!..»
Руслан Ангаев:
«…А самолёты, заходя над колонной снова и снова, били и били по движению! Кто-то успевал выпрыгнуть из машины, кто-то сгорал заживо со всей семьёй! В останках автобуса люди кричали, взывая к Аллаху. А самолёты всё били и били! Каждый их новый заход уносил человеческие жизни!.. …Рядом лежала человеческая рука, чуть дальше — верхняя часть женщины, а нижнюю её часть отбросило куда-то далеко… А самолёты всё били и били!..»
Либхан Базаева:
«…Задняя часть автобуса была почти на одну треть длины полностью отсечена, а в передней части на сидениях в неподвижных позах оставались убитые. Дальше стояла машина типа «Скорой помощи», которая была сверху вскрыта, как консервная банка. Рядом с нею и автобусом на всю ширину дороги лежали тела людей, многие из которых были расчленены на куски. Я видела оторванные руки, ноги!.. С правой стороны дороги был КАМАЗ, и из кузова через бортовые щели потоком текла кровь…»
Луиза Бакаева:
«…У меня в ушах что-то треснуло, я крикнула соседу (он держал на руках моего младшего): «Закрой уши ребёнку!»…» Тогда я ещё не знала, что мальчик уже был ранен в руку…»
Либхан Базаева:
«…Я увидела машину сына и тут же его самого, вылезающего из кювета с раненой девочкой на руках. Ей было лет семь-девять. Я сразу поняла, это смертельно! У неё был полностью разбит весь затылок!..»
Зина Юсупова:
«…Трупы детей Мадины мы собирали под обстрелом… …Там ещё жещина лежала с оторваной ногой, раненая в грудь…»
Неназвавшаяся свидетельница:
«Около 11 часов над селом (селение Гехи — В.К.) совсем низко прошли два самолёта. За окраиной, спикировав, они выпустили куда-то две ракеты. Затем они взвились в небо, чтобы в новом пике выпустить следующую партию ракет… Мы не могли поверить! Мы знали, что дорога заполнена людьми!..»
Либхан Базаева:
«…Я пробежала сто метров, и на этом участке я видела от сорока до пятидесяти трупов!..»
Неназвавшаяся свидетельница:
«…Самолёты улетели, но скоро появились два других. Они ушли в сторону Шаами-Юрта, и мы снова услышали разрывы бомб!..»
А в это же время совсем в другом районе Чечни шла хладнокровная садистская расправа с другой мирной автоколонной чеченских беженцев…
Русские пристрелялись заранее, они тщательно готовились к этому расстрелу!
Тоита Эмиева:
«У поворота на Петропавловское шоссе мы обогнули холм и увидели что «Жигули», которые шли впереди нас, горят! И тут ударило в нашу машину! В борт! И белые флаги не спасли! Из расположения федеральных войск с гор по нам прямой наводкой била дальнобойная артиллерия!..
…Сразу погибла моя сестра Малика. Тяжело ранило Мадину, мою вторую сестру. Мы все попрыгали с машины, залегли кто куда. Голову было не поднять: с гор прицельно били снайперы…
Отец наш подбежал к машине, чтобы снять тела дочерей. Мадину он снял, а когда снимал Малику, сзади разорвался снаряд. Осколки! Он всё-таки дополз до нас и сказал маме: «Знаешь, что стало с твоими дочерьми?»… …Потом он опустил голову и больше её уже не поднял…»
Абдулкеримова Алпату:
«…Мы спокойно ехали с белыми флагами… Недалеко от села Толстой-Юрт завернули за холм и угодили под снаряд!..
…Прийдя в себя, я уползла от машины, и тут ударил второй снаряд!.. В другую машину!.. Четыре с половиной часа мы лежали — головы не поднять. Горели машины, гибли люди, мы все видели это!..
Тоита Эмиева:
«…В Жигулях» была семья Ибрагима Саид ова, это потом выяснилось. Он погиб на месте. Его жене Любе (она русская) оторвало ногу. Их сыну оторвало обе ноги, он умер в больнице… Четырёхмесячную дочку выкинуло из машины (потом её нашли, слава Аллаху, с ней ничего не случилось)… А снаряды рвались и рвались!..»
Усман Оздамиров, 1987 г .р.:
«… Моя бабушка хотела слезть с машины, но тут её волной ударило о борт и сбросило на землю…
…За нашей машиной остановилась «девятка», и в неё сразу попало! Впереди сидело двое, водитель хотел выползти из машины, но не смог. Сзади у них тоже кто-то был, они все погибли…»
Тоита Эмиева:
«…Каждую машину за поворотом ждала та же участь! Каждую машину! Били прямой наводкой! Минимум машин тридцать — я это уверенно могу сказать — было разбито и сожжено! Из некоторых машин не все выбрались…»
Усман Оздамиров
«…В машине, которая шла впереди нас, был мальчик лет восьми. Ему разорвало ноги: с костей у него будто бы срезали всё мясо… А отца его разорвало пополам, верхнюю часть туловища выбросило из машины! Из этой же машины выбросило окровавленного четырёхмесячного ребёнка! Но его потом нашли, он был жив…»
Нуреш (имя вымышленное):
«На дороге — кишки, руки, ноги, всё в крови! Как будто дождь идёт сильный, так кровь текла! Они же видят, что белые флаги, что едут мирные люди! Они же всё видят!..»
Неназвавшийся свидетель:
» …Выбраться оттуда было невозможно!.. Живые и мёртвые — все валялись на этой поляне под дождём! Раненые — в крови и осколках! Мы ждали темноты,.. а обстрел не прекращался. Просто так били и били! И думаешь, вот сейчас попадёт в тебя! А с горы работали снайперы! Головы не поднять! Только высунешься — бьют!..»
Усман Оздамиров:
«…Горел «Камаз». Говорили, в кабине были женщина и ребёнок, они сгорели живьём!.. Горела «Газель», но оттуда все успели выскочить. Ещё подбили мотоцикл, он опрокинулся. Проскочила машина со скотом. Ещё одна «Газель» осталась на поле…»
Аслан Оздамиров, 1984г.р.
«…Я увидел, как бабушку взрывной волной сбросило с машины, она была без сознания…
…Рядом взорвались «Жигули-9″, и мне в шею попал осколок. Потом я узнал, что осколок этот (он в затылке застрял) чуть не задел мне сонную артерию…»
Тоита Эмиева:
«…Через несколько часов, со стороны Толстой-Юрта подъехал ЗИЛ — местные ребята. Мы им кричали: «Уезжайте! Вас подобьют!» А они: «Быстро сюда, все, кто может! Без вас не уедем!»
Они кинулись на поле подбирать раненых и убитых, а снайперы продолжали стрелять… Потом они гнали машину на всю скорость, спасая нас от снарядов и пуль…»
Мамед из селения Толстой-Юрт:
«…По просьбе главы местной администрации мы на ЗИЛЕ (шесть-семь добровольцев) выехали туда….
Что там творилось! Убитые и раненые! Сожённые и разбитые машины! В панике разбежавшиеся, по всему полю, прижимающиеся к земле люди!.. Всех кого успели собрать, мы отвезли в Толстой-Юрт в больницу. Среди раненых были покалеченные дети — без ног, без рук…»
Ризван Дидаев:
«…Мы выбрались из машины, сползли все в канаву и по канаве поползли к селу Горячеводское. Я там часто ездил и эту канаву хорошо знал. Мы ползли по ней километра три с половиной! Поднять голову было нельзя: снайперы! А посмотреть так тянет после каждого взрыва! Пока полз, я насчитал около тридцати подбитых машин!.. …Я ещё сказал: «Этим танкистам «пятёрку» нужно поставить за меткость!»
Абдулкеримова Алпату:
«…Из Старой Сунжи погибла семья — пять человек. Погибла Аймани из Ведено. С ней был сын, двадцати лет, он забрал её труп… …Погибла моя дочь, Зара Абдулкеримова, двадцати шести лет, беременная. У неё была разбита голова, а тело всё изуродовано осколками. Снайперы не дали забрать её труп …
…А вторую мою дочь, Дареш подобрали те ребята из грузовика. Прямо в машине остановили кровотечение. Спасли ей не только жизнь, но и руку и ногу… Ещё погибли Эмиевы — Хасен, Малика и Мадина, отец и две дочери…
…Я стала считать разбитые машины, до пятнадцати дошла и испугалась!..»
Усман Оздамиров.:
«…Мы долго лежали на земле, мёрзли: у нас была не очень тёплая одежда… …Вдруг подъехал ЗИЛ, и нам с него крикнули, чтобы мы бежали к ним. Они собирали убитых и раненых, а те, кто двигаться мог, сами кинулись к ним… …Я был ранен в ногу… Когда мы тронулись, в борт нашей машины ударили пули, то ли автомата, то ли пулемёта…
…На дороге я видел мужчину без ноги. Его нога лежала возле плеча, он был мёртв. Всюду были лужи крови… …Валялись руки, одному парню срезало голову, потом, говорили, что он единственный сын у родителей… Лежала ещё одна голова. Эти головы кто-то убрал под опрокинутый мотоцикл. А в больнице рассказывали, что под обстрелом одна девушка потянула своего брата, а он оказался без головы, и она потеряла сознание…»
Ризван Дидаев:
«…Иногда какой-нибудь водитель останавливал машину, и на дорогу высыпала детвора. Представляете?! Убитые! Раненые! Кровь! Отчаяние! И на фоне всего этого — ангельские личики маленьких детишек!..»
Зарема (имя условное):
«…В машину цвета мокрого асфальта попало, и все, кто там сидел погибли! Мужчину выбросило из машины, он звал на помощь, боялся, что взорвётся бензобак и сгорят трупы. Но помочь ему никто не мог: шёл беспрерывный снайперский обстрел!..
Султан (имя условное):
«…Во мне было семнадцать осколков… Я лежал в стороне, но хорошо слышал стоны раненых и умирающих. К этому мужчине подошла женщина, и он спросил её, что же это происходит. Она ответила: «Нас уничтожают, отец!.»
Ризван Дидаев:
«Трупов было очень много, валялись куски человеческого мяса: руки, ноги, головы, половинки туловищ! Я видел всё это собственными глазами, потому что всё время поднимал голову, хотя жена меня и ругала…»
Иса:
«Из тех, кого вывезли на ЗИЛЕ, было человек двадцать раненых и столько же трупов. Уже в больнице от ран скончалось ещё человек семь..»
Ризван Дидаев:
«…В это время шла небольшая колонна — автобус и три-четыре машины. В эти легковые машины тоже погрузили людей….»
Неназвавшийся из селения Толстой-Юрт:
«…В больнице четыре человека умерли сразу. К вечеру скончался ребёнок лет девяти, наутро — ещё одна старушка. Их похоронили на местном кладбище. Но раненых было очень много. Их вывозили в Знаменское и в Моздок. Многим ампутировали конечности, удаляли осколки, не хватало медикаментов. Местные жители несли в больницу всё, что могли — бинты, шприцы, вату, йод, еду, одежду…»
Иса:
«…Русские дали часа полтора-два, чтобы мы могли оказать пострадавшим помощь, но при этом снайперский обстрел они не прекратили! Он продолжался!.. …Но люди всё равно шли на помощь, даже и без машин. Они выводили тех, кто мог идти сам…»
Абдулкеримова Умани:
«… Я бежала не зная куда, лишь бы подальше куда-нибудь! Остановилась, смотрю, со мной шестеро детей… Мы спрятались в канаве от снайперов, потом увидели машину, которая на поле собирала людей, и стремглав бросились к ней. Но только один мальчик добежал: они не могли нас ждать, иначе все погибли бы…
Я осталась с пятью чужими детьми. Старшему было семнадцать, только что исполнилось, а самой маленькой семь, но выглядела она… Я думала, ей четыре года. Трём другим мальчикам было от девяти до тринадцати, не знаю сейчас точно.
Мы все раздетые, без обуви (мы разулись, когда садились в машины), а к вечеру пошёл дождь. На третий день — дождь со снегом. Мы замёрзшие, голодные (ели только шиповник) закапывались в грязь, чтобы как-то согреться. Это ночью. А днём ползком пробирались в село. Подняться было нельзя: за нами всё время охотился снайпер. А был случай, когда туда, где мы только что сидели, попал снаряд! Пятую ночь мы прятались в канаве рядом с селом, но зайти не решились: вдруг там русские…»
Майя Оздамирова:
«…Я никогда не поверю, что они не видели, что там ползают дети! У них — бинокли! У них — снайперские прицелы!..»
Неназвавшаяся свидетельница:
«…Мой муж с дочкой и двухлетним внуком чудом уцелели в тот день на Червлённом мосту. Там расстреливали с вертолётов. Две машины сгорели у них на глазах. С людьми!..»
Майя Оздамирова:
«…Расстреляна колонна в тридцать с лишним машин! И на каждой был вывешен белый флаг! И было много открытых машин: внизу уложены вещи, а сверху сидят люди — дети, женщины, старики! И они не видели?!.»
Неназвавшаяся свидетельница:
«…Ахмед за два дня до этого ехал по Петропавловскому шоссе, и вдруг у поворота прямо перед его машиной разорвался снаряд. Следующий снаряд чуть не угодил во встречную машину! Третий упал тоже рядом — на обочину дороги. Тогда он ничего не понял! Но через два дня уже в колонне беженцев в этом же месте (именно в этом же месте!) он снова попадает под обстрел, и для него всё сразу становится на свои места: русские пристреливались! Они тщательно готовились к этому расстрелу!..»
Зарема (имя условное):
«…И в течение двух недель перед этим все российские СМИ делали всё, чтобы заманить на это пристрелянное место как можно больше мирных чеченцев!..»
Майя Оздамирова:
«…2-го декабря в Аргун вошли русские, и я спросила у военных, кто обстрелял ту колонну беженцев на Петропавловском шоссе. Один, званием постарше, ответил, что это сделали они, им был дан приказ. Первый комендант Аргуна, по чьему приказу он бы ни действовал, и был тем командиром, который расстрелял тогда беженцев…»
Лайла Алхазурова:
«…Российский солдат у рынка в Червлённой рассказал, как под угрозой расстрела их заставили прямой наводкой бить из орудий по мирным жителям. Он плакал: «Как мне теперь жить?! Я слышу их стоны, крики о помощи! Я ведь в бинокль всё прекрасно видел!..»
Майя Оздамирова:
«…И к этому месту никого не подпускали несколько дней, а когда пустили, люди ничего не нашли — ни трупов своих близких, ни своё имущество, ни скот, которые они побросали! А ведь все, кто выезжали, брали с собой всё, что у них было, — имущество, деньги, золото! Это что же, колонну ради наживы разбомбили, да?..»
Адам Шитаев:
«…Мы с холма видели, как к месту обстрела стали подъезжать БТРы, и солдаты забирали всё, что было брошено. А уцелевшие машины они цепляли к БТРам… Они убивали и увозили брошенных бродивших там коров…»
Умолкнувшие свидетели. (Немой крик!)
Кока Алхазурова (мать погибшей семьи, сама в расстрелянной колонне беженцев не была):
«…Через два дня после расстрела моя дочь шла по этой дороге в пешей колонне беженцев. А по пути русские строго предупредили их: не подходить ни к каким разбитым машинам, ни к каким убитым людям! Они ещё не всё успели убрать. Сказали без обиняков: «Шаг в ту сторону — стреляем! И не смотреть! Это тоже запрещено!»
А Малкан, так зовут мою дочь, увидела разбитую «восьмёрку» цвета мокрого асфальта, и кинулась к ней: это была машина отца. Но она ничего не успела рассмотреть: потеряла сознание! Деверь c женой сразу же оттащили её, но и они ничего не разглядели: у машины были тёмные стёкла. И мы долго не знали потом, остался там кто-нибудь или нет (в машине ехали семь человек)…»
Нуреш (имя вымышленное):
«…А оставшиеся трупы они — местные жители это видели — просто экскаватором закопали… …Недавно женщины наши ездили туда. Нашли детские трусики, руку оторванную нашли, волосы женские… Платья кусочки торчат… … Писали командиру ихнему: «Трупы отдайте! У нас же нельзя так!» А он: «У нас сапёров нет. Может, трупы заминированы». А женщины: «Мы сапёров найдём! Мы что хочешь сделаем!» Командир этот всё время разные причины находит для отказа. Или он деньги большие хочет от нас или ещё что-нибудь?..»
Алпату Абдулкеримова:
«…Это неподалеку от места обстрела во дворе асфальтового завода. Их закопали вместе с транспортом в какую-то большую яму…»
Кока Алхазурова:
«…Только 3 июня 2000 г ., через семь (!) месяцев, разрешили вскрыть это захоронение.»
Алпату Абдулкеримова:
«…Помимо грузовика там были зарыты ещё четыре легковые машины, изрядно помятые… И нам сказали, что там никого нет, мол, только машины, но мы не стали их слушать…».
Разет Эмиева :
«…Я была на вскрытии. Мы опоздали немного. Когда приехали, экскаватор работал полным ходом… …Показалось колесо машины, на которой мы ехали. Я его сразу узнала: два передних колеса у нас были тракторными… …Показалась рука женская… Тогда парень, который рыл, остановил экскаватор и стал копать вручную. Показалась голова, волосы, мы поняли, что это труп Зары Абдулкеримовой. Он уже начал портиться. Зара была беременна…»
Алпату Абдулкеримова :
«…Дочь носила в утробе восьмимесячного ребёнка! Это была её первая беременность! Она так и не испытала счастья материнства!.. (Рыдает. Прийдя в себя, продолжает.)
…Мы осторожно достали её. Она была в той же одежде, но в карманах было пусто! Пропали и те вещи, которые были на ней — золотая цепочка-верёвка, серьги золотые… Пропала сумка с семейными деньгами, которая была у неё …»
Разет Эмиева :
«…Показалась нога в чём-то чёрном, и парень — он очень осторожно копал — спросил, ищет ли ещё кто-нибудь женщину. Я предположила, что это, наверное, Малика Эмиева: на ней были чёрные лосины, чёрный халат, красный свитер… И действительно, оказалась Малика. Стопа левой ноги отпала прямо вместе с носком, не было по локоть правой руки… Затылочная часть черепа вместе с волосами тоже отвалилась. Я собрала всё это в кулёк и положила рядом с ней…
…Зару достали в четырнадцатом часу, Малику — в четырнадцать десять. Откуда я это знаю? А федералы всё хронометрировали. Стоял офицер с диктофоном и подробно комментировал все раскопки…
Алпату Абдулкеримова :
«…Ещё выкопали трупы двух детей — девочек из Червлённой… Одна из них была грудной…»
Кока Алхазурова:
«…Никогда не забуду! Этот обезображенный ребёнок в пелёнках! Его тельце было раздроблено, из пелёнок виднелась только голова! Другая девочка, семи лет, была вообще без головы! Я увидела её плечи и заметила, что у неё нет правой руки, но она всё ещё оставалась в свитере, который был на ней. Всё это было ужасно! Это были Карина и Фариза (рыдает!), мои ни в чём не повинные внучки!» …»
Алпату Абдулкеримова :
«…После девочек нашли останки Ибрагима Саид ова с Аргуна. Его труп был в страшном состоянии…
…На второе утро выкопали труп Султана, деда этих девочек, и ещё одного мужчину, но его никто не узнал, кажется, он был из Цацан-Юрта…»
Разет Эмиева:
«…Из ямы достали красные «Жигули» и «восьмёрку» цвета мокрого асфальта, в ней погибло семь человек».
Кока Алхазурова:
«… Из семи погибших членов нашей семьи в этой яме обнаружили трёх: моего мужа Султана и двух внучек, я говорила о них… Мы похоронили их в селении Толстой-Юрт. Четверо остальных: моя дочь Кужан, двое её детей Усман и Хеда и сноха Зарема были похоронены ещё в ноябре тоже в Толстой-Юрте, но на другом кадбище. У девочки не было верхней части тела, похоронили только нижнюю её часть…»
Кровь стынет в жилах! Мурашки идут по коже, когда читаешь такое! А мир живёт после всего этого — и ничего! Ни одно правительство, ни один глава государства не сделали России какого-либо официального заявления по поводу случившегося! И пикнуть не посмели! «Своя рубашка…», сами понимаете!.. Планета вот-вот разломится от стыда за род человеческий!
Даже Беслан бледнеет перед этим преступлением! Там бандиты поставили под угрозу жизнь детей! Бан-ди-ты! По которым с самого начала плакала скамья подсудимых! Здесь же дяди-военные в форме армии великой державы, подписавшей все международные конвенции по обращению с мирным населением и правам человека, искали детей, стариков и женщин сквозь самолётные, артиллерийские и снайперские прицелы!
Тот солдат у рынка в Червлённой рассказывал ещё, что они сначала отказывались открывать огонь по мирной автоколонне. Но командир сказал: «Есть приказ, и он пришёл сверху! Мы не можем не подчиниться!»
Ну а если по персоналиям, ответственным за это преступление, то, кроме прочих, нужно, безусловно, назвать генералов Владимира Шаманова (что тогда делалось в войсках в Чечне без него?), Виктора Казанцева, командующего в то время «антитеррористической операцией», министра обороны России маршала Сергеева, без личного одобрения которого ни один генерал не решился бы на такое… У всех перечисленных здесь военачальников руки — по плечи в крови!.. Но это всё исполнители!
Приказ (тайный, разумеется!) исходил, я убеждён, от Верховного Главнокомандующего, читай «от Президента России», т.е. из Кремля!
Недавно дело о беспрецедентном уничтожении 29 октября 1999 г . на дорогах Чечни мирных, идущих под белыми флагами, колонн беженцев принято к рассмотрению в Страсбургском суде.
Надеюсь, придёт время и для суда Гаагского! Эта надежда только и даёт силы жить…
По материалам Правозащитного Центра «Мемориал»
Chechenews.com
28.10.16.