О Кавказской войне в учебниках истории до сих пор принято рассказывать на полутора страницах, что не дает представления о ее значении в судьбе страны и вряд ли позволяет разобраться в истоках сегодняшней ситуации в регионе.
Безусловно, о ней было написано много книг и современниками, и историками, но каждому поколению приходится открывать ее заново. В 2017 году это можно сделать благодаря книге историка Амирана Урушадзе. Он не стремился написать панораму сражений, дипломатии и политики. В центре его внимания — человек со своими слабостями, идеями, заблуждениями и ненавистью, вовлеченный в конфликт с полувековой историей.
Шамиль объединил восставших горцев в имамате — теократической державе, построенной на принципах общественного равноправия и политического единоначалия. Государство третьего имама не имело четких границ. Они то сужались, то расширялись в зависимости от военных успехов непокорных горцев.
Но ядром имамата были Нагорный Дагестан и Чечня. Отсюда Шамиль рекрутировал воинов для ведения войны, здесь он скрывался в случае неудач.
Ветеран Кавказской войны, генерал Ростислав Фадеев писал об имамате: «Мы имели теперь дело не с обществами, ничем не связанными между собой, сопротивлявшимися или покорявшимися отдельно: но с государством, самым воинственным и фанатическим, покорствующим перед властью, облеченной в непогрешимость, и располагающим несколькими десятками тысяч воинов, защищенных страшной местностью; с государством, вдобавок окруженным сочувствующими ему племенами, готовыми при каждом успехе единоверцев взяться за оружие и поста-вить наши войска между двух огней».
Как Шамилю удалось построить это государство? Как оно функционировало, сопротивляясь огромному российскому левиафану?
В марте 1850 года унтер-офицер русской армии Карл Калиновский закончил работу над своими заметками о Шамиле и горцах. Они были написаны под сильным впечатлением от трехлетнего (1846–1849) пребывания-плена в чеченском ауле Ведено — одной из столиц имамата. Калиновский увидел и запомнил многое из жизни государства свободных горцев.
Начнем с резиденции имама. Она не отличалась помпезностью. Это небольшой двухэтажный дом «с колоннадою кругом», отмечает Калиновский. По соседству, в нескольких домах под одной земляной крышей разместилась семья Шамиля. За комфорт и удобство жен и детей имама отвечал небольшой штат прислуги: «трое русских, два грузина и несколько пленных старых и молодых грузинок». Здесь же располагались хозяйственные склады, «шариатный дом», в котором Шамиль вершил суд и расправу, и государственная казна, пополняемая податями с населения. Вот и весь правительственный квартал.
Вся власть в имамате сконцентрировалась на небольшом пятачке скромной резиденции Шамиля. Имам «соединил всю духовную, административную и военную власть», писал другой шамилевский пленник — князь Илья Орбелиани. Но это не значит, что Шамиль правил в одиночку.
Территория имамата делилась на несколько административных единиц, которые именовались наибствами. Их возглавлял военный губернатор — наиб. За все время правления (1834–1859) Шамиль учредил более сорока наибств. Первоначально права наибов во вверенных им областях были почти безграничны. Их власть была властью Шамиля в уменьшенном масштабе. «Шамиль слишком доверяет своим наибам», — сообщают заметки Калиновского. Власть, как известно, развращает. Испортила она и многих наибов имама. Некоторые из них стали руководствоваться в управлении не государственными и общественными интересами, а личными прихотями.
Пытаясь ограничить наибский произвол, Шамиль разработал «Низам» (от арабского слова «дисциплина») — свод законов, который регламентировал различные стороны жизни государства горцев. В кодексе сказано: «Наибы должны оставить решение дел по шариату муфтиям и кадиям и не входить в разбирательство тяжб, хотя бы были и алимами (учеными. — А. У.). Им предоставляется вести дела только военные. Сим низамом запрещается вручать одному лицу две должности для того, чтобы устранить всякое сомнение народа относительно наиба и пресечь всякие дурные и подозрительные помышления о нем».
Обиды, наносимые наибом местному населению, вызывали протест, который, в свою очередь, расшатывал само государственное здание имамата. Поэтому имам пытался контролировать наибов. Он не позволял им принимать важные решения о наказании авторитетных лиц, репрессии которых могли вызвать смуту. Эти особо важные дела Шамиль рассматривал сам, а после отправлял предельно краткие инструкции своим наибам. Как, например, это письмо, написанное наибу Исмаилу в 1845 году: «Привет. Затем. Мы получили письмо салтинского ученого Махмуда, подтверждающее правоту подателя сего письма. Поэтому тебе следует взыскать в его пользу имущество от лица, на которого он жалуется и в чем он принял присягу, не обращая внимания на разговоры последнего. Все».
Шамиль был грозным и жестоким правителем, не прощавшим предательства, не терпевшим пререканий. Иначе и быть не могло. Имамат находился в состоянии военно-политической турбулентности. Селения постоянно конфликтовали. Вот, что пишет Калиновский: «Аулы одного и того же общества враждовали между собою беспрестанно, и в них сильный грабил слабого». Одного религиозного цемента для скрепления имамата и утверждения закона и порядка было мало.
Некоторые аулы и вовсе отказывались признавать Шамиля и его наибов. Если переговоры не приносили успеха, то имам применял силу. «Часто Шамиль напоминал скорее завоевателя, чем властителя», — замечает историк Владимир Дегоев. В 1847 году жителям непокорного дагестанского аула Чох имам отправил послание, которое красноречиво характеризует политическую программу Шамиля в от-ношении фронды: «Вот я пишу вам второй раз мои наставления и увещевания, зову вас к повиновению благому, если вы примете их и будете повиноваться, то вас ожидает пощада и спокойствие. На земле вы будете пользоваться нашим благословением и земным счастьем, на небесах же вас будет ожидать вечное блаженство. Если же нет, то мы хлынем на вас с неожиданным вами числом войск, разорим ваши дома, обрушим на вас все ужасы, поставим ваше селение вверх дном, и вас постигнет ужасное мучение. Тогда не пеняйте на нас: воля в руках ваших. Мир тем, которые держатся истины».
Но не только аулы-оппозиционеры отвлекали Шамиля от борьбы с Российской империей. Лояльность популярных наибов временами тоже вызывала серьезные сомнения.
Знаменитый Хаджи-Мурат рассорился с Шамилем еще в 1848 году после падения аула Гергебиль. Наиб опоздал к сражению. Сам Хаджи-Мурат объяснял задержку болезнью, но злые языки уже нашептали Шамилю об измене наиба. Имам больше не доверял Хаджи-Мурату.
В 1851 году, когда Хаджи-Мурат вернулся из неудачного табасаранского похода, Шамиль предъявил к нему претензии и потребовал свою долю добычи. Хаджи-Мурат уступил и отправил имаму богатые дары. Через несколько дней к Хаджи-Мурату пришли трое мюридов — посланцев Шамиля и сказали, что имам лишает его звания наиба за военные неудачи и в качестве компенсации требует выдачи всего состояния. «Ступайте назад и передайте Шамилю, что все, что я имею, я приобрел моею саблею; так пусть Шамиль придет ко мне и возьмет все тою же саблею: без бою я ему ничего не отдам», — ответил мюридам Хаджи-Мурат.
Он прекрасно понимал, что силы не равны, и принял решение сдаться русским. 23 ноября 1851 года Хаджи-Мурат вышел к крепости Воздвиженской на позиции Куринского егерского полка, которым командовал полковник Семен Воронцов — сын кавказского наместника Михаила Воронцова.
Дальнейшая судьба бывшего наиба была трагичной. Весной 1852 года он попытался бежать обратно в горы, но его настигли и в завязавшейся перестрелке Хаджи-Мурат погиб. Голова одного из героев Кавказской войны демонстрировалась в анатомическом театре военного госпиталя в Тифлисе.
Поддержал недовольство Хаджи-Мурата еще один известный наиб — Кибит-Магома, правивший в Тилитле. Со временем Шамиль передал под его управление еще семь других наибств Дагестана, соседних с Тилитлем. Кибит-Магома пользовался популярностью в народе, его уважали за справедливость и честность. Имел он и воинские дарования, храбро предводительствуя горцами в многочисленных набегах на русские укрепления и непокорные имаму аулы. Благодаря собственным талантам Кибит-Магома превратился в независимую фигуру. Взгляды славившегося красноречием наиба иногда противоречили указаниям имама. Однако Шамилю приходилось мириться с вольнодумцем. Слишком велики были его политический вес и поддержка среди населения. «Власть Шамиля весьма стеснена влиянием мюридов и наибов, и хотя от него зависит назначение одних и других, как равно и удаление от занимаемых ими должностей, но Шамиль принужден поступать с чрезвычайной разборчивостью, руководствуясь мнением большинства, а во многих случаях приказания свои может заставить исполнять, единственно основывая их на правилах религиозных», — читаем в заметках Калиновского.
Что же толкало талантливых сподвижников Шамиля к соперничеству с ним?
Между ними было множество обид и взаимных недовольств, но все это — мелочь в сравнении с главным вопросом, на который каждый отвечал по-своему: кто станет следующим имамом? Шамиль прочил в наследники своего второго сына Гази-Мухаммеда, названного в честь первого имама. Хаджи-Мурат и Кибит-Магома видели себя в качестве более достойных, а главное, заслуженных преемников. Шамиль знал об их настроениях, но от своего плана не отступал.
Весной 1848 года в чеченском селении Белгатой Шамиль собрал наибов, влиятельных командиров, ученых и других почетных лиц со всего имамата. Это был один из тех политических спектаклей, большим мастером которых был Шамиль. Заявив, что дела пошли плохо, и обвинив наибов в недостаточном усердии в деле священной войны, имам долго говорил о своих болезнях и усталости. Затем сказал, что ему нужен наследник. Тут же группа участников съезда обратилась ко всем присутствующим с предложением провозгласить наследником Шамиля его сына Гази-Мухаммеда. Имам стал притворно отговаривать собрание от такого решения, мотивируя это молодостью и неопытностью сына в трудном деле управления государством, но его начали дружно умолять, и он согласился. Гази-Мухаммеда назначили наследником имама и повелителем во всех наибствах, куда бы его ни направил отец. Опальные Хаджи-Мурат и Кибит-Магома стали устанавливать политические связи с российской администрацией.
В 1856 году измена Кибит-Магомы стала очевидной. Шамиль вызвал к себе тилитлинского наиба: «У меня есть ясные доказательства твоей измены. Народ знает про нее, и требует твоей смерти. Но я, уважая твой ум, твою ученость и престарелые лета, а главное, хорошее управление краем, не хочу исполнить волю народа — в благодарность за твои услуги ему. Вместо того оставайся у меня в Дарго: я сам буду наблюдать за тобою; а впоследствии, ког-да народ успокоится, а ты заслужишь полное прощение, — я отправлю тебя на прежнее место». Карьера Кибит-Магомы была кончена. Ему удалось пережить Кавказскую войну, но имамом, несмотря на все свои дарования, он так и не стал.
Шамиль победил своих политических оппонентов. Ценой этой победы стал распад имамата. Наглядная эрозия идеалов мюридизма сделала его беззащитным перед внешними ударами.
Урушадзе, А. Кавказская война. Семь историй — М.: Новое литературное обозрение, 2018
https://openrussia.org/
Chechenews.com
09.11.17.