30-летний житель Чечни Салман участвует в российском вторжении в Украину с 24 февраля. Мать военнослужащего пыталась помешать его отправке на войну, но безуспешно. О том, как участие в боевых действиях изменило ее сына, и об ожидании «на пороховой бочке» мама Салмана рассказала в интервью Кавказ.Реалии.
56-летняя Халимат (имя изменено. – Прим.) овдовела, когда ей было 30. Ее муж пропал без вести в конце августа 1996 года в Грозном после штурма, когда он ездил навестить свою старенькую мать, позднее все же удалось идентифицировать его тело и похоронить. Халимат сама воспитала троих детей. Две ее дочери замужем, у них свои семьи, а 30-летний сын Салман с женой и тремя детьми живет с мамой.
Халимат не имеет образования, поэтому единственное место, куда ей удалось устроиться на работу, – сельская школа, здесь она проработала более 20 лет «техничкой». Как она вспоминает, времена были тяжелые, платили мало, и поэтому приходилось подрабатывать: в зимне-весенний сезон продавала черемшу, а во время летних каникул трудилась на стройках, и это было хорошим подспорьем для семьи.
Халимат радуется, что ей удалось дать единственному сыну высшее образование, хотя оно ему и не пригодилось. Салман закончил экономический факультет Грозненского университета. Учеба давалась нелегко, но «еще сложнее оказалось найти работу по специальности с достойной зарплатой и в районе, и в городе», признается женщина.
– Три года назад весной через своего друга сын узнал, что идет набор в дислоцирующийся в Веденском районе батальон «Юг» (отдельный специальный моторизованный батальон «Юг» Северо-Кавказского округа Росгвардии. – Прим.). Но, чтобы устроиться на службу, нужны были 200 тысяч рублей. Я сначала долго спорила с сыном, не хотела его пускать в военные структуры, я всегда мечтала, чтобы у него была мирная профессия, но ситуация в тот момент была критической, моей пенсии и зарплаты практически не хватало.
– У Салмана к тому времени уже была семья?
– Да, у сына была жена и двое сыновей. Вы же знаете, как много нужно молодым для жизни… Хочется обеспеченной и комфортной жизни, как и у других, и я сдалась. Решили взять в банке кредит, с его зарплатой и с моей пенсией потянем, мол. Только успели мы расплатиться с банком, вздохнуть, как в Украине началась война.
Я тщетно искала встречи с его командиром, чтобы умолять его не отправлять сына в Украину
За месяц до событий мой сын намекнул, что их, возможно, отправят на границу с Украиной, успокаивал меня, что не стоит волноваться, что стрельбы не будет, «постоим-вернемся», отшучивался он.
Мне было неспокойно. И когда война все-таки началась, до последнего мне казалось, что его не отправят туда, ведь у него было уже трое детей на иждивении, да и у меня здоровье оставляет желать лучшего.
– Как сын сообщил вам, что он отправляется на войну?
– «Мама, как я буду своим друзьям в глаза смотреть?» – это было первое, что он мне сказал. В соцсетях он подружился с ребятами из Украины, и несколько лет назад он ездил с ними на заработки в Сочи. Они даже в Чечню приезжали, у нас дома были, ездили в Кезеной-Ам, хорошие такие. Почему-то сразу про друзей он вспомнил.
Им [в батальоне] каждый день говорили: едем завтра. И так продолжалось уже вторую неделю. Для всей нашей семьи это был ужас, и он повторялся каждый день. Я днем и ночью молилась за него, до последнего надеялась, что не отправят.
– И все же отправили.
– Да. В первое время я не могла ни спать, ни есть, не выпускала телефон из рук, боялась, что не услышу звонок от него. А стоило лишь вздремнуть, мне снилась война, обстрелы, грохот. Такое чувство, будто я живу на пороховой бочке и не знаю, когда она взорвется.
30-летний житель Чечни Салман участвует в российском вторжении в Украину с 24 февраля. Мать военнослужащего пыталась помешать его отправке на войну, но безуспешно. О том, как участие в боевых действиях изменило ее сына, и об ожидании «на пороховой бочке» мама Салмана рассказала в интервью Кавказ.Реалии.
56-летняя Халимат (имя изменено. – Прим.) овдовела, когда ей было 30. Ее муж пропал без вести в конце августа 1996 года в Грозном после штурма, когда он ездил навестить свою старенькую мать, позднее все же удалось идентифицировать его тело и похоронить. Халимат сама воспитала троих детей. Две ее дочери замужем, у них свои семьи, а 30-летний сын Салман с женой и тремя детьми живет с мамой.
Халимат не имеет образования, поэтому единственное место, куда ей удалось устроиться на работу, – сельская школа, здесь она проработала более 20 лет «техничкой». Как она вспоминает, времена были тяжелые, платили мало, и поэтому приходилось подрабатывать: в зимне-весенний сезон продавала черемшу, а во время летних каникул трудилась на стройках, и это было хорошим подспорьем для семьи.
Халимат радуется, что ей удалось дать единственному сыну высшее образование, хотя оно ему и не пригодилось. Салман закончил экономический факультет Грозненского университета. Учеба давалась нелегко, но «еще сложнее оказалось найти работу по специальности с достойной зарплатой и в районе, и в городе», признается женщина.
– Три года назад весной через своего друга сын узнал, что идет набор в дислоцирующийся в Веденском районе батальон «Юг» (отдельный специальный моторизованный батальон «Юг» Северо-Кавказского округа Росгвардии. – Прим.). Но, чтобы устроиться на службу, нужны были 200 тысяч рублей. Я сначала долго спорила с сыном, не хотела его пускать в военные структуры, я всегда мечтала, чтобы у него была мирная профессия, но ситуация в тот момент была критической, моей пенсии и зарплаты практически не хватало.
– У Салмана к тому времени уже была семья?
– Да, у сына была жена и двое сыновей. Вы же знаете, как много нужно молодым для жизни… Хочется обеспеченной и комфортной жизни, как и у других, и я сдалась. Решили взять в банке кредит, с его зарплатой и с моей пенсией потянем, мол. Только успели мы расплатиться с банком, вздохнуть, как в Украине началась война.
Я тщетно искала встречи с его командиром, чтобы умолять его не отправлять сына в Украину
За месяц до событий мой сын намекнул, что их, возможно, отправят на границу с Украиной, успокаивал меня, что не стоит волноваться, что стрельбы не будет, «постоим-вернемся», отшучивался он.
Мне было неспокойно. И когда война все-таки началась, до последнего мне казалось, что его не отправят туда, ведь у него было уже трое детей на иждивении, да и у меня здоровье оставляет желать лучшего.
– Как сын сообщил вам, что он отправляется на войну?
– «Мама, как я буду своим друзьям в глаза смотреть?» – это было первое, что он мне сказал. В соцсетях он подружился с ребятами из Украины, и несколько лет назад он ездил с ними на заработки в Сочи. Они даже в Чечню приезжали, у нас дома были, ездили в Кезеной-Ам, хорошие такие. Почему-то сразу про друзей он вспомнил.
Им [в батальоне] каждый день говорили: едем завтра. И так продолжалось уже вторую неделю. Для всей нашей семьи это был ужас, и он повторялся каждый день. Я днем и ночью молилась за него, до последнего надеялась, что не отправят.
– И все же отправили.
– Да. В первое время я не могла ни спать, ни есть, не выпускала телефон из рук, боялась, что не услышу звонок от него. А стоило лишь вздремнуть, мне снилась война, обстрелы, грохот. Такое чувство, будто я живу на пороховой бочке и не знаю, когда она взорвется.
Chechenews.com
01.09.22.