Когда российскому командованию стало известно, что спецназ ГРУ сдался в плен чеченцам, оно официально объявило их погибшими. Всех.
Командованию было известно место, где содержались солдаты, оно почти сразу же подверглось авиаударам со стороны федеральных войск.
Чтобы сохранить жизнь пленных, чеченцы были вынуждены постоянно менять место их дислокации. Попытка уничтожить своих же солдат была неожиданной даже для чеченцев.
Спецназовцы же просто не могли поверить в происходящее с ними. «Все желали нашей смерти», — сказал мне один из них 20 лет спустя.
Именно тогда в ДГБ и появилась идея пригласить солдатских матерей и сделать эту историю достоянием общественности, в том числе в пропагандистских целях. Именно тогда «моего» солдата обнимала его мать.
Прошли годы, я начал свой поиск с московского «Комитета солдатских матерей», и одна из его сотрудниц вспомнила, что «солдатики из Шалинского изолятора» писали письма своим родным. И вроде бы они должны были сохраниться в архивах.
Мы нашли больше десятка писем от солдат из Шалинского изолятора своим матерям.
Это были письма солдат, написанные неуверенным почерком, с детскими ошибками, во всех письмах встречались одни и те же предложения: «Мама, у меня все хорошо. Я в чеченском плену. Кормят нас хорошо… Мама, приезжай и забери меня отсюда».
На конвертах были указаны адреса и, таким образом, можно было начинать искать «моего» солдата.
Все женщины — матери солдат спецназа ГРУ, кого удалось найти и с кем я говорил, не хотели вспоминать те дни. При слове Шали они просто начинали тихо плакать. Это невероятно, но им удалось спасти своих детей.
Благодаря солдатским матерям и общественной огласке министерство обороны было вынуждено согласиться на обмен военнопленными. Он состоялся в апреле 1995 года.
Безоружный отряд спецназа ГРУ под конвоем федералов сопроводили в «вертушки», которые должны были доставить их в Моздок, на военную базу. Матерям запретили лететь вместе с ними, они должны были остаться в Чечне и добираться так же, как приехали.
«Мы стояли и не знали, что делать. Сына, которого я так долго искала, который оказался жив — его опять увозят куда-то, — вспоминала тот день одна из матерей. — Я не выдержала и побежала к вертолету.
Кругом грязь непролазная, я то и дело падала, карабкалась, вставала и опять бежала. Глядя на меня, побежали и все остальные. Вертолеты уже взлетали, и тогда солдатики стали хватать нас за руки и затаскивать внутрь. Мы не могли больше бросать своих детей».
Мы немного поговорили и вскоре я уже ехал в Ростов, к «моему» рядовому. Его зовут Роман, он встретил нас на железнодорожном вокзале и на захудалой «девятке» отвез к себе домой. После плена его сразу демобилизовали из армии, как и всех остальных.
Угрожали уголовным преследованием по статье «Сдача или оставление противнику средств ведения войны» (до 1997 года в России действовал постоянно исправляемый УК РСФСР, и по его статье 261 солдатам грозило до десяти лет тюрьмы или даже смертная казнь, применявшаяся в РФ до 1996 года; в нынешней редакции УК РФ такой статьи нет — прим. «Медузы»). Но обошлось.
Некоторое время Роман был безработным. Он — потомственный военнослужащий, и это помогло ему устроиться на работу в спецназ милиции.
Вскоре его перевели в СОБР (сводный отряд быстрого реагирования), и война для него продолжилась.
В Чечню он вернулся во время второй кампании. Получил несколько контузий и боевые награды.
https://meduza.io/…/k-20-letiyu-pervoy-chechenskoy-posleslo…
Chechenews.com
13.05.16.