Эту статью редакции «Кавказ.Реалии» прислала журналист Лидия Михальченко после командировки в Берлин и Варшаву.
«Пожалуйста, помогите, мы нуждаемся в вещах и продуктах. Мы в Бресте. С нами шестеро детей, мы уехали в спешке. Ездили раз десять на границу. Поляки издеваются, не пропускают. Нет денег на съем квартиры и на проездные билеты. Подскажите, хотя бы, к кому обратиться. Мы всего боимся…»
Таких звонков и сообщений мне поступает по нескольку за месяц. Чаще всего я могу посодействовать только контактами правозащитников и гуманитарных организаций.
Бегство от необъявленной войны
Чеченские семьи приезжают в Брест из Грозного и раз за разом, день за днем безрезультатно бьются о почти закрытую для беженцев польскую границу. Пребывание в Бресте стоит сил, денег, нервов, которые быстро иссякают. Но и вернуться в Россию они не могут.
Преследования силовиков, незаконные задержания, больше похожие на похищения, избиения, пытки, отсутствие нормальной спокойной жизни в республике, поборы чиновников гонят чеченцев прочь от родных гор.
Поезд Брест-Тересполь. В него пускают без шенгенской визы. Эта тоненькая дорога жизни, спасавшая жертв двух чеченских, а сейчас — необъявленной войны против мирного населения, теперь практически отрезана. Польские пограничники, по негласному распоряжению вышестоящих лиц, лишают тысячи людей возможности воспользоваться международным правом на убежище в Европе, а ведь во многих случаях речь идет о спасении жизни.
Впускать людей, обратившихся за международной защитой, Польша практически перестала к лету 2016-го, когда пришедшая к власти национал-консервативная партия «Право и справедливость» во главе с польскими премьером и президентом укрепила свои позиции. Партия активно заигрывает с националистами и подчеркивает нежелательность пребывания в стране мусульман. Сворачиваются интеграционные программы и сам прием беженцев.
Лагерь для беженцев в Берлине
С тех пор ситуация только ухудшилась. Но россияне, большей частью, чеченцы, всё равно продолжают цепляться за Брест, как за последнюю соломинку, потому что иного выхода нет.
Мансур Садулаев, руководитель чеченской благотворительной ассоциации VAYFOND, зарегистрированной в Европе, вместе с группой волонтеров собирал средства для помощи застрявшим в Бресте чеченцам и ингушам. Однако ожидание затягивается на месяцы, люди живут на вокзале, и собранных денег не хватает.
Столкнувшись с отказом на границе, чеченцы легко могут стать добычей прикинувшихся беженцами агентов, людей Кадырова, собирающих информацию об уехавших. В этом случае нередки угрозы, запугивания, а то и силовое возвращение домой.
Остаться в Польше — или ехать дальше?
Польская погранслужба «непрошибаема».
Магомед Мусханов, сотрудник польского благотворительного фонда «Оцаление», созданного для помощи беженцам в интеграции, работает в Варшаве уже четыре года. Он говорит, что в последние полтора года число беженцев на два порядка сократилось в связи с тем, что Польша почти не принимает. За последние три месяца у него было только два клиента, которые пересекли границу как беженцы.
— А что с теми, кто уже в Польше?
— Польская миграционная служба в последние полгода просто копирует отказы. Они штампуются. У десяти человек в десяти отказах абсолютно идентичное содержание. Мотивируется тем, что в Чечне нет войны, если речь о чеченцах. Подчеркивается, что Россия большая страна, есть много регионов, помимо Чечни, куда можно переехать.
Допустим, человек рассказывает на интервью, что силовики его незаконно преследовали, задерживали, пытали. А фиксируют ровно наоборот, что его никто не трогал, что он хорошо жил. Чиновник должен все записать, прочитать беженцу, и, если все совпадает и беженец с текстом согласен, тогда он подписывает. Эта функция выполняется. А уже когда они выдают решение, то вне зависимости от того, что человек говорил, пишут то, что чиновникам выгоднее. Получается, что протокол не имеет значения. Если человек решает подать в суд на эти действия, то, по статистике, выигрывается одно дело из десяти.
— Понятно, что польская сторона действует нечистоплотно, во первых, «не слыша» на границе, что человек просит убежища. Но с другой стороны и сами беженцы лукавят: уверяют, что они хотят получить статус, жить и работать в Польше, а при первой возможности многие переезжают в Германию, Финляндию, Швецию.
— Этих людей я не виню. Миграционная политика практически отсутствует. Допустим, беженец остался в Польше. Год, два, три, четыре. У меня есть клиенты, живущие тут по пять-шесть лет без решения о статусе. Тут принято, что первое решение выдается в течение шести месяцев, потому что после этого срока человек имеет право устроиться на работу. Но управление выдает решение чуть раньше, — негативное. И человек лишается права работать. 4-5 лет он просто сидит и ждет, не может выехать, не может получить качественную медицинскую помощь. Для беженцев медицина в Польше гораздо хуже, чем в среднем по России. Жилья нет. Человек без статуса должен прожить на 700 злотых в месяц (около 200 долларов). Итого: негде жить, невозможно заработать, и если заболел, то вряд ли достойно помогут. Остается немного вариантов: либо уезжать в другую европейскую страну, либо вернуться домой. И беженцы выбирают страны, где законы соблюдаются лучше, чем в Польше.
— Тем не менее, Польша — страна Евросоюза и обязана предоставлять какие-то возможности.
— Но даже если беженцем тебя уже признали, интеграционная программа действует всего год, дается пособие от 400 с небольшим до 1200 злотых (от ста с небольшим до, примерно, 450 долларов на человека). И эта сумма варьируется обратно пропорционально числу членов семьи. Чем их больше, тем меньше пособие на каждого. Таким образом, человек должен за этот год выучить язык, найти работу, стать самостоятельным. Но многим людям язык не дается быстро. Надо отметить, что кроме оформления пособия, социальные службы практически никак не содействуют. Государственная языковая школа только одна, в Варшаве, и туда не устроишься — почти нет мест.
Чиновник зачастую посылает людей к нам, в фонд «Оцаление», для прохождения бесплатных языковых курсов. Хотя задача обучения языку лежит на госструктурах. Кроме того, соцработники обязаны оказывать поддержку в поиске жилья, работы, в получении новых навыков. Ничего этого не делается. Человек ежемесячно ходит к ним отмечаться, и все.
— Как ваша организация, «Оцаление», строит работу с государственными структурами?
— Обмениваемся информацией, ходим на мероприятия, организуем занятия для сотрудников профильных служб. Точнее, так было. Раньше они охотно общались, но с приходом к власти правого консервативного правительства практически утратили интерес.
Смена политического курса повлияла и на наши финанасовые возможности. Нас финансировали из Европейского фонда по делам беженцев, но этот бюджет идет через правительство. Теперь эти гранты отдают не нам, а городским администрациям.
— Те, кто добрался до Европы, продолжают подвергаться опасности?
— Сейчас в большой опасности родственники тех, кто уехал воевать в Сирию. К ним сейчас особое внимание. Один из моих клиентов прошел все инстанции в Чечне, потом обратился в организацию Мемориал и в Комитет по предотвращению пыток. Те совместно помогли ему выехать из России. Ситуация у этого человека настолько плачевная, что сейчас его родственники, оставшиеся дома, страдают от того, что он уехал. Но сами они уехать уже не могут, их просто не выпустят.
Не скажу, что абсолютно все, кто выезжает, делает это из-за грозящей опасности. Часть чеченцев едут в Европу как беженцы, но по иным соображениям, — не имея оснований быть принятыми. В 2013 году, например, кто-то пустил слух, что Германия стала принимать больше беженцев. И народ поехал. Они ухудшают тем самым положение тех, кто действительно нуждается в защите.
— Видимо, в том числе поэтому стало больше депортаций?
— Действительно, в последний год из Польши в Россию депортируют всё больше людей. Тех, кому отказано в убежище, помещают в закрытый лагерь. Потом проводят необходимые юридические процедуры и выкидывают из страны. В Бельгии и Германии, если криминальная или миграционная полиция отвозит беженцев в аэропорт, а они на паспортном контроле говорят: «Мы не полетим!», то их возвращают. А в Польше были случаи, что после подобного отказа людей скручивали и насильно запихивали в самолет.
Истории пыток от рук «гвардейцев» в черной форме
Адрес руководителя Немецко-кавказского общества в Берлине Эккехарда Мааса известен практически каждому прибывшему в город чеченцу.
Руководитель Немецко-кавказского общества в Берлине Эккехард Маас
«В начале двухтысячных здесь появились люди, работавшие в правительстве Ичкерии, служившие в ее армии, — рассказывает Эккехард. — Раненые, искалеченные, больные. Другой поток — матери с детьми, страдающими онкологическими заболеваниями, парализованными, которых не смогли вылечить в России. Таким я много помогал. Встретить, организовать место в больнице, послать к ним переводчика…».
По словам Эккехарда, сейчас другие беженцы, но проблемы не менее серьезны.
«Старик Абдул — один из моих подопечных. В 2011 году его племянники попали в настоящую ‘мясорубку’. Периодически в Чечне проводят чистки среди тех кланов, кто не согласен работать на нынешнюю власть. Собирают мужчин, отвозят в лес, избивают и мучают. В тот раз родственникам Абдула удалось спрятаться с ещё несколькими парнями. Кто-то выдал их укрытие. Силовики нашли и расстреляли. По случайности оказалось, что племянников моего друга в тот момент там не было.
Тогда власти схватили самого Абдула: ‘ты наверное, знаешь, где твой любимый племянник’? Его пытали до инвалидности, а потом бросили раненого на улице. Чудом добрался домой, долго лечился, а потом решился бежать в Германию. К счастью, мне удалось помочь ему получить азюль (статус беженца).
А за беглецами из лесного укрытия продолжали тем временем охотиться в Чечне. Силовики узнали, что один из преследуемых находится дома. Дом окружили, позвали его родителей и на их глазах расстреляли парня. После этого всех домашних собрали и увезли, не позволив собрать вещи, даже детские. После этого облили дом бензином и подожгли. Лишенные крова семьи подались в бега. Но и тогда их родных не оставили в покое.
Полиция приходила к оставшимся в Чечне родственникам, чтобы запугать, пригрозить, что и в Европе достанут беженцев. Обитатели сожженного дома добрались до Польши, хотели перебраться в Германию, но здесь ничего не вышло, — сработало соглашение ‘Дублин-2’, обязывающее жить в той стране ЕС, которая приняла тебя первой. Позже им все-таки удалось остаться в Германии».
Подобных историй у Эккехарда сотни:
«Недавно ко мне приходила женщина, чей дом сожгли силовики за то, что ‘кто-то у нее в горах’. Кто в горах? Неизвестно, бездоказательно.
Получается, что все, кто против Рамзана Кадырова, объявлены террористами. Но я считаю, что они герои, если пытаются как-то противостоять диктатору. Страшно видеть, как гордые чеченцы потеряли свободу, а разгуливающие в черной форме ‘гвардейцы’ чувствуют себя хозяевами».
Chechenews.com
21.11.17.