Под этим заголовком помещены выдержки из выступления чеченского политолога С.-Х. Абумуслимова (после смерти Д. Дудаева стал вице-президентом Чечни) на траурном съезде чеченского народа в день 50-летия его насильственной депортации в морозный февраль 1944 года (опубликовано в книге Саид-Хасана Абумуслимова «Геноцид продолжается», Киев, 1995).
Как видно по срокам, выступление прозвучало задолго до очередной русской агрессии в Чечню, нового этапа истории зверств «самого доброго и великого народа «над, «самым злым и маленьким». Докладчик тогда не мог и предполагать, что ему предстоит стать свидетелем новейшей части этого нескончаемого сериала ужасов.
Тем актуальнее выглядит этот материал, ибо более чем в достаточной степени позволяет утверждать, что происходящее в Чечне не было и не является «эксцессами исполнения » (формулировка российского Конституционного Суда), и что ничего в русской политике за 200 лет не изменилось.
Но зверства ли это? На наш взгляд, звери куда гуманнее, т.к. убивают только по природной необходимости. То, что совершали и совершают русские в Чечне, гораздо хуже, и человеческий мозг отказывается дать этому определение.
Впрочем, выводы могут сделать и сами читатели, а автору этой книги к словам и комментариям Абумуслимова добавить нечего.
«Не может настоящий чеченец назвать себя «россиянином», если бы даже, растоптав свою человеческую и национальную гордость, захотел назваться этим именем: восставшая против этого кощунства из глубоких закоулков его души чеченская память, куда ее загнало 200-летнее духовное насилие колонизаторов, разорвала бы его душу и его самого на части! Если бы даже он ничего не знал, даже в этом случае его генетическая память, возмущенная подобным издевательством над жертвами-мученниками двухсотлетнего геноцида, напомнила бы ему о том, как генерал-россиянин в течение 200 лет надменно заявляя, «где бы я ни был, со мною неразлучно чувство, что я россиянин», перманентно убивал, сжигал, морил голодом, ссылал чеченский народ и «не собирался успокаиваться до тех пор, пока не останется в живых ни одного чеченца «.
С тех пор, как чеченский народ познакомился с Российской империей, не было у него как у народа радостных дней, а был только вечный траур по убиенным, замученным и сожженным своим сынам и дочерям россиянами-колонизаторами. И чтобы не заподозрили меня в пристрастности, приведу здесь официальные данные самой империи, данные из самих российских источников. Это лишь жалкая толика подобных свидетельств. (Здесь опущена приведенная в предыдущем разделе статистика убийств. Напомним, что численность чеченцев за время Первой Русско-Кавказской войны сократилась от 1,5 миллиона до 116 тысяч — Л.У.)
По нашим подсчетам, потери чечено-ингушского населения с 1929 по 1937 годы составили 205,8 тыс. человек. А репрессии, как известно, начались задолго до 1929 года. Именно эта освободительная борьба чеченского народа и являлась причиной его выселения. Это — не только моя точка зрения, она разделяется многими историками. Например, А, Некрич — автор книги «Наказанные народы» — утверждает, что в результате депортации было уничтожено от 50 до 70 процентов численности нашего народа, не говоря о моральных, культурных потерях, не говоря о том, что многие из оставшихся в живых стали на всю жизнь инвалидами.
Или вот данные, тоже официальные, о численности жертв геноцида в 1944 — 1957 гг. «Из Грозненской области выселено, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР № 116-102 от 7 марта 1944 г., постановлению ГКО №5073 от 31 января 1944 г., чеченцев и ингушей 520 301 человек » (из проекта докладной министра внутренних дел СССР С. Круглова и Генерального прокурора СССР Г. Сафонова зам. председателя Совета Министров СССР Л. Берии, составлена в январе 1942 г.).
К 30 июля 1959 г. численность чеченцев и ингушей, по данным другого официального источника, составляла: «чеченцев — 191 479, ингушей — 48 191 человек» (из докладной министра внутренних дел СССР Н. Дурова в ЦК КПСС). Итого, к 1956 г. из 520 301 чеченцев и ингушей в живых осталось 239 670, т. е. потери составили 280 631 человек, и это по официальным коммунистическим данным! (см. в кн. Иосиф Сталин — Лаврентию Берия: «Их надо депортировать «Документы, факты, комментарии. Москва, 1992, с. 168, 273).
Я уже не говорю о десятках тысяч жертв — мучениках террора 1920 — 30-х годов. Да, террор был по всей Российской (советской) империи, но на чеченской земле он приобрел особенно большие размеры и проводился с особой бесчеловечностью!
За этими сухими цифрами стоят кровь и слезы убитых, муки и страдания замученных голодом и пытками, сожженных заживо сотен тысяч чеченских мужчин и женщин, детей и стариков, желавших лишь одного — остаться чеченцами и быть хозяевами на своей земле! Имеющие человеческие сердца увидят все это за этими цифрами, но, к сожалению, не все обладают подобным качеством, прежде всего самовлюбленные, тщеславные, завистливые, чинолюбивые и корыстолюбивые, одним словом, люди пустые — эти черты являются характерными чертами шовинистов и национал — пособников. И вот для них я приведу несколько свидетельств, предметно показывающих, что означают шовинизм и национал-пособничество на практике. Может быть, это поможет великодержавникам и их национал — пособникам хоть как-то представить, осознать всю жестокость и бесчеловечность лозунга «единой и неделимой Российской империи «!
При этом хотелось бы подчеркнуть, что, на мой взгляд, ни одно свидетельство, как бы талантлив не был в художественном отношении его автор, не способно адекватно описать, отразить реальные муки и страдания жертв несправедливейшей и жесточайшей из всех видов войн — колониальной, — когда один народ, как правило, намного более крупный, намного более сильный, отобрав у другого его землю, его богатства, истребив большую часть его самого, пытается оставшейся части навязать свое мировоззрение, свою религию, свои привычки, свое понимание добра и зла. свою мораль — зачастую значительно уступающую по уровню их благородства и человечности морали завоевываемых народов, ибо не пойдет никогда народ завоевывать, не будет пытаться удержать у себя в подчинении другой народ под разными лицемерными предлогами и «обоснованиями» («экономическими», «культурными», объективной прогрессивности или необходимости), если его мораль полноценна в плане ее благородства и человечности.
Теперь относительно самих свидетельств. Это свидетельства российских генералов и офицеров — непосредственных участников описываемых ими событий, и здесь бросается в глаза сходство между германскими фашистами и российскими колонизаторами в плане описания ими своих «подвигов «, совершенных в борьбе с мирным населением.
Как и германские фашисты, российские колонизаторы в своих донесениях обстоятельно расписывали свои зверства, любили писать дневники, а в дневниках — живописать о своих злодеяниях в отношении мирного населения (объяснение этому явлению, на мой взгляд, простое: природа духовного рабства, в данном случае шовинизма, у всех людей одна, то есть не зависит от их национальной принадлежности — в этом отношении можно привести определенную параллель с психическими болезнями: ведь и их природа у людей, независимо от национальной принадлежности, — одна).
Вот некоторые из них. Генерал Ермолов в 1820 году писал: «Чеченцы мои любезные в прижатом положении. Большая часть живет в лесах семействами, в зимнее время вселилась болезнь, подобная желтой горячке и производила опустошения от недостатка корма, по отнятии полей скот падает в большом количестве.
Наши победы доведут нас до последних убежищ злодеев. Я не отступлю от предпринятой мною системы стеснять злодеев всеми способами. Главнейший есть голод, и потому добиваюсь я иметь путь к долинам, где еще могут они обрабатывать землю и спасать свои стада» (цитата по журналу: «Революция и горец, № 6-7, Ростов-на-Дону, 1932г., с. 92-95).
А это отрывок из письма-инструкции императора Николая I генерал-фельдмаршалу Паскевичу в 1829 г.: «Предстоит вам другое, в моих глазах столько же славное, а в рассуждении прямых польз гораздо важнее — усмирение навсегда горских народов или истребление непокорных» (в кн. «Движение горцев Северо-восточного Кавказа в 20-50 гг. XIX в. Сборник документов». Махачкала, 1959 г., с. 58). Российский публицист А. Рогов, исследовавший историю геноцида над чеченским народом, писал: “Фельдмаршал князь Паскевич слал планы покорения горцев:»… Одна мысль лишиться вольности и быть под властью русских приводит их (чеченцев — Л.У.) в отчаяние.
Надо нам, войдя стремительно в горы, пройти оные во всех направлениях. В сем случае неприятель, пользуясь ущельями, чащами леса, горными протоками, убежит. Горцы, не имея ни богатых селений, которые стоили бы того, чтобы защищать их, будут оставлять одно место за другим, угоняя свой скот вместе с семейством в отдаленнейшие горные ущелья. В такой войне, гонясь за бегущим и скрывающимся неприятелем, не может быть большой потери, — успокаивал Паскевич императора Николая. — При непослушании отомщать им каждый раз истреблением их собственных аулов и в особенности возмездием плена семейства…»
Прошло уже после Ермоловых, грековых, паскевичей двадцать лет, заполненных убийствами десятков тысяч женщин, детей, стариков — о воинах, о мужчинах и не говорю, — сотнями сожженных селений, а приказы и планы императоров и генералов с присущими российским офицерам и солдатам рвением и жестокостью продолжали претворяться в жизнь.
Вот отрывок из воспоминаний одного из них — подполковника Тенгинского пехотного полка барона Зиссермана: «Мы сбили горцев с прилегающих лесистых высот и обратили их в бегство… Множество отрубленных голов и рук, подносимых начальству, служили доказательством нашего мужества… 13 числа двумя большими колоннами двинулся ниш отряд к большому аулу Кыйсым Ирзау, сжигая по дороге все отдельные попадавшиеся хутора и поселки аулов… Аул после жаркой перестрелки был занят и истреблен дотла. 14 числа весь день кавалерия занималась истреблением по течению реки Босса обширных посевов почти уже дозревшей кукурузы. Косили ее косами и шашками. Сам барон Бревский преусердно работал шашкой, заставляя всех нас делать то же… »
«Мы занялись расчисткой просеки и при этом ходили в ближайшие окрестности разорять чеченские аулы по реке Багуто-Тавлону. Мы рубили лесосеки и жгли ближайшие аулы. Все делалось очень хорошо, без особой суеты, заставляя горцев или покориться или терять лучшие свои плодородные места и уходить дальше в горы, где их ждала нужда и недостаток пропитания… В течение пяти дней ежедневно происходило систематическое сжигание сплошным рядом тянувшихся по Джалке аулов и истребление замечательно громадных запасов кукурузы, проса, сена и пр… Дым от этого пожарища густыми и черными клубами застилал горизонт и невыносимой гарью пахло кругом.
Население бежало в чащи лесов, в горы, в ущелья в паническом страхе, к Черным горам и бедствовало там. Тянувшиеся сплошной цепью по Джалке 17 аулов с огромными запасами были превращены в груды пепла», — два солидных тома, переполненных жутью!
«… Под аулом Карат атаман Баклачев построил два полка в колонну и понесся марш-маршем по поляне к аулу. Земля загудела под копытами тысячи стройно несущихся без выстрелов всадников, а дивизион конных орудий, гремя по мерзлой земле, несся среди этой колонны и в мгновение ока снялся с передков у самой опушки, обдав картечью аул…
Не успели мы оглянуться, аул уже пылал со всех концов, затрещали и стога, скирды, дым густыми клубами поднялся кверху, вой убегающих людей, падающих замертво, сливался с лаем перепуганных собак и кудахтаньем крутившихся под пламенем кур, кричали буйволы, мычали жалобно коровы, плакали надрывно ишаки… «. (Цит. по ж-лу «Революция и горец». Ростов-на-Дону, 1932, № 6-7, с. 92 — 95.)
«Царское командование посылает многочисленные экспедиции для разорения чеченских аулов и истребления их жителей, — пишет русский историк Н. Кровяков. — Жестокости, сопровождавшие эти экспедиции, кажутся неправдоподобными, однако показаниям самих участников экспедиции приходится верить». (Кровяков Н. «Шамиль «, Черкесск, 1990, с. 74).
В подтверждение этого высказывания автор приводит отрывок из воспоминаний российского офицера Полторацкого, в которых описывается зверское уничтожение в марте 1847 года мирно спящего чеченского села Дуба-Юрт. Мы даем полное описание этого кровавого злодеяние в первоисточнике, опубликованном еще в XIX столетии.
«Итак, он мирно спал, а с ним и все население аула, в ту роковую минуту, когда за полверсты от него таился отряд людей, жаждущих крови и мщения.
…Высоко взлетела ракета и, обрисовав спиралью яркий путь свой по темно-серому небосклону, с треском разорвалась на противоположной стороне аула. С разрывом ракеты слилось громкое неистовое «ура «, и ожесточенные, вновь наэлектризованные возбудительными возгласами своих начальников, разъяренные мстители за павших братьев, карабинеры и егеря, страшною волною ворвались в аул, беспардонно на всем пути обливая все теплою чеченскою кровью… Ружейных выстрелов послышалось два, три, не больше, — видно, что в ходу был русский штык, без промаха и милосердия разивший виновных и невиновных. Стоны умирающих, застигнутых врасплох, доносились со всех сторон и раздирали душу. Резня людей всех полов и возрастов совершилась а широком, ужасающем размере…
… Но из всех жителей обширного аула вряд ли кому-нибудь, кроме одного грозного повелителя их Дубы, удалось еще раз увидеть восходящее солнце. При самом отчаянном сопротивлении некоторых, большинство, застигнутое врасплох полунагими, стар и молод, женщины, дети и грудные младенцы утонули в своей крови от остро наточенных штыков, никого не помиловавших, не пощадивших…
Минут десять после начала кровавых действий на улицах и в саклях, когда Меллер подъехал к расположению нашего 3-го батальона, к нему подскакал ординарец его, разжалованный в рядовые, Лауданский, с докладом, что разъяренные солдаты обеих рот не внемлют его убеждениям и наотрез отказываются кого-либо брать в плен. «Избиение в ауле, — добавил Лауданский, — идет страшное, невообразимое!» Меллер отправился к 1-ому батальону, послав ординарца куда-то с новыми приказаниями.
Движимый любопытством поближе взглянуть на разгоревшуюся драму, я толкнул лошадь и пустился по улице, ведущей к двухэтажной сакле, среди аула, но жестоко был наказан за мое малодушие. Глазам моим представились картины ужасного кровавого погрома, жертвы которого, в самых отвратительных позах, своею массой запрудили мой проезд по узким переулкам селения. Гнедой мой, прижав уши, во многих местах отказывался идти далее, и потребовалась нагайка, чтобы принудить его перескакивать через груды тел, водившихся по дороге. И как изуродованы были трупы эти!
Там преклонных лет старик с глубокими ранами ом штыки о живот и в грудь, распростертый, почти нагой, среди улицы успел уже остыть, возле него, не обращал внимания на кровь, алой струёй бьющую из порубленной руки своей, миловидный мальчуган лет пяти силится криком и слезами добудиться старика, вероятно, деда своего. Здесь, в двух шагах от сакли, совершенно обнаженная, навзничь растянулась красивая, лет 17 девушка. Роскошная черная коса ее купалась в луже крови, а под левым соском девственной груди бросалась в глаза темная, уже запекшаяся трехгранная рана… Несколько десятков тел с отрубленными ногами и руками валялись тут же в разных положениях, обезображенные лица их явно указывали на мученические истязания насильственной смерти, жестоко красившей всех без разбора.
Повернув обратно лошадь и сильно ударив ее плетью, я, не помня себя и зажмурив глаза, стремглав выскочил из этого душераздирающего ада. Уже подскакав к моей роте, я оглянулся назад и увидел высокую саклю Дубы, пылающую со всех сторон. Она как будто послужила сигналом к общему пожарищу, и вслед за ней со всех концов аула вспыхнули все до одной сакли. Густой черный дым и столбы огненных языков с мириадами искр понеслись высоко к облакам, затмив собою красное восходящее солнце «.
Невозможно выразить словами чувство гадливости и презрения по отношению к российскому офицеру, спокойно, в тоне милосердного спасителя рассказывающего о том, как он убил двух чеченских младенцев: видите ли, он хотел их спасти, а они кричали, а ему некогда было возиться с ними, так как скоро будет подан сигнал к отступлению! Типичный пример жестокости и лицемерия российских шовинистов. Посудите сами!
«Однако, как не стыдно было Вам, Кавешников, вмешался Швахгейм, — допустить в ауле зверское избиение неповинных женщин и детей? Ведь Вы могли многих из них спасти. Нет, трудно было обуздать злобное настроение солдат. Они не слушали ни просьб, ни приказаний, и, опираясь на разрешение командира мстить за убитых товарищей, не давали никому спуску.
Вскочив в одну саклю в дальней части аула, около оврага, я застал молодцов в разгаре работы со штыками. Они перекололи там мужчин и женщин, оставались в живых лишь одни дети. Дай, думаю я, спасу этих малолетков, поистине жаль мне стало невинных душ, и тут же, схватив двух ребятишек лет пяти-шести, вытащил на улицу и, не доверяя их солдатам, повел обоих сам за руки. Что же выдумаете? Кричат пострелята благим матом. Я их утешать, говорю — молчите, вам ничего дурного мы не сделаем, чурек кушать дадим, а они орут еще пуще. Не кричите, все якши будете, говорю им, но ничего не берет. Кажется, дуракам и по-русски, и по-ихнему толковать — ничего не вышло. Ревут, как будто их режут. Как ни жаль их, но ничего не поделаешь. Подадут сигнал отступления, надо собирать людей, а тут вожжайся с этим добром…» (Воспоминания В. А. Полторацкого, ж-л «Исторический вестник «, С-Пб). Высшее российское начальство на Кавказе в лице «известного либерализмом» наместника царя графа М. С. Воронцова высоко оценило кровавые «подвиги» подчиненных ему войск:
«Несколько дней спустя, за обедом у Меллера, явился к нему начальник колонны из Грозного и передал конверт на его имя. Барон сорвал печать, просиял, и, не скрывая полного удовольствия, прочел нам громко его содержание. Письмо было от князя, наместника, переполненное выражениями самой искренней благодарности, самых лестных похвал как самому барону Меллер-Закошевскому, так и всему полку своему за дело 6-го марта.
Независимо от частного письма главнокомандующего, прилагалось и фирменное извещение начальника штаба о назначении его сиятельством, помимо ожидаемого представления к наградам за отличия, 128 знаков отличия военного ордена для раздачи нижним чинам всего отряда. К сожалению, большей половине из них пришлось навешивать его в лазарете на койках» (указ. соч., с. 80).
Великий украинский поэт Тарас Шевченко в поэме «Кавказ » с душевной болью и состраданием к ведущим освободительную войну северокавказцам писал:
«Встанет правда, встанет воля,
И тебя, великий,
Будут славить все народы
Вовеки и веки.
А пока — струятся реки,
Кровавые реки!
За горами горы, тучами повиты,
Засеяны горем, кровию политы «.
Сравните эти «злодеяния » со злодеяниями российско-советских колонизаторов: убитые, замученные до смерти десятки и сотни тысяч чеченцев обоего пола и всех возрастов, но преимущественно женщины и дети, разоренные и сожженные селения в 1920 — 1940 годы, депортация и геноцид в 1944 — 1957 гг.
Если бы мы даже ничего не знали об этом, то один факт сожжения живьем жителей Хайбаха и хорошего отношения руководителей российско-советского государства к беспримерному в мировой истории акту злодеяния достаточны, чтобы раскрыть звериную, дьявольскую сущность российского шовинизма.
Формально все-таки чеченцы считались гражданами российско-советской империи.
Отрывок из книги Лемы Усманова «Непокоренная Чечня»
Сhechenews.com
15.10.16.