«Мы жертвы колонизации». Уйгурский поэт о сходстве Синьцзяна и Сибири

В начале ноября в Лондонском университете презентовали книгу «Уйгурские поэмы» в переводах на английский язык.

Переводчик и составитель книги Азиз Иса Элкун, известный уйгурский поэт, правозащитник и научный сотрудник Лондонского университета, родился и вырос неподалеку от китайского ядерного полигона на озере Лоб-нор. В детстве Азиз неделями не видел солнца, а вместо дождя на его деревню выпадала странная пыль.

В 1999 году он был арестован китайской службой безопасности за выступление против политики «ассимиляции уйгуров», но сумел уехать из Китая и получить политическое убежище в Великобритании. При этом связь поэта с малой родиной и её историей никогда не прерывалась.

«Я вырос между четырех ядерных полигонов».

В октябре 1964 года Китай объявил об успешном испытании первой атомной бомбы мощностью 22 килотонны. Это событие сделало Китайскую Народную Республику пятой ядерной державой мира. Испытания прошли на полигоне в окрестностях высохшего бессточного озера Лоб-Нор, на северо-западе Китая, в провинции Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР).

В последнее время Синьцзян часто становится объектом внимания мировых СМИ из-за полномасштабных преследований коренных жителей региона. Китайские власти создали так называемые «лагеря перевоспитания», где сотни тысяч людей находятся за колючей проволокой. Однако в ХХ веке СУАР «прославился» на весь мир ещё и как пятый ядерный полигон мира.

В России о блуждающем озере Лоб-Нор (или Каракошуккол – как называют его уйгуры) стало известно после второй экспедиции в Центральную Азию русского путешественника, члена Академии наук, генерал-майора Николая Пржевальского, «открывшего» озеро западной географии и написавшему об этом книгу «От Кульджи за Тянь-Шань и на Лобнор». Особенность Лоб-Нор в том, что оно, также как и Аральское море, «пульсирует», сокращаясь в размерах под воздействием хозяйственной деятельности человека.

С 1964 по 1996 год Пекин провёл 45 ядерных испытаний на полигоне Лоб-Нор. Только в 1996-м году Китай подписал Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний. За тридцать лет выросло целое поколение уйгуров, для которых вид «атомных грибов» на горизонте был вполне обычным.

Корреспондент Сибирь.Реалии встретился с Азизом Иса Элкуном в Алмате, куда поэт приехал для участия в международной конференции. В интервью он рассказал о своем детстве между четырёх ядерных полигонов, о том, как уйгуры просились в Советский Союз, и почему Уйгурстан не стал 16-й республикой СССР.

– Я родился в разгар китайской «Культурной революции», в ходе которой миллионы людей умерли от голода, – говорит Азиз Иса Элкун. – Когда мне было лет 5 или 6, я помню, над нашей деревней в течении многих месяцев, каждой весной, не было видно солнца, и всё вокруг было покрыто пылью. Только потом я узнал о причинах этого катаклизма – в 1966 году на ядерном полигоне, который находился в 350 километрах от моего дома в уезде Шахъяр, проводились испытания. Нам было не до этого – тогда все наши заботы были о том, как бы поесть, как бы одеться. Люди умирали от голода. У нас не было ни электричества, ни водопровода, совсем ничего, зато в нашей школе висели портреты председателя Мао, Сталина и Ленина.

Бывало время, когда приходилось питаться только хлебом, а иногда и хлеба не было, мы приходили в школу и уходили домой с пустыми животами, всё время чувствуя голод. У многих моих сверстников были врожденные болезни: у кого-то не было уха, пальца, отсутствовала одна из конечностей или что-то «лишнее» росло на шее. Мне повезло, я родился и вырос здоровым, а мой отец-врач заботился о том, чтобы делать мне все необходимые прививки.

– В одном из ваших эссе написано: «До 10 лет я не видел двух вещей: во-первых – ханьцев (титульная нация Китая – С.Р.); во-вторых – электричества в нашей деревне». Вы совсем не чувствовали себя гражданином Китая до этого возраста?

– В 1949 году китайские коммунисты при поддержке Советского Союза нас оккупировали. Хотя мы тогда были очень просоветски настроены – русский язык в то время стал очень популярным. Русские приезжали в нашу страну, и мы были очень гостеприимны: мы пускали их в свои дома, давали еду.

Сначала коммунисты ничего не меняли, но в 1955 году они создали так называемый Синьцзян-Уйгурский автономный район. В то время среди местных была популярна идея «Уйгурстана» – советской республики в составе СССР. Мы не хотели быть частью Китая, у нас есть границы с такими же [тюркскими] культурами, как наша, – Казахстан, Кыргызстан, Узбекистан.

После того, как в 1964 году, СССР и Китай «поссорились», некоторые наши люди смогли убежать в Советский Казахстан, в города Жаркент, Алма-Ату и поселились там (СССР поддерживал сепаратизм в Синьцзяне с помощью пропагандистских радиопередач, побуждая казахов бежать в Советский Союз и нападать на пограничные посты Китая – С.Р.).

А в 1966 году началась «культурная революция». Я родился 4 года спустя. Действительно, в детстве я не видел настоящих китайцев и никогда не видел электрической лампы, потому что у нас в доме было масляное освещение. Несмотря на это, у меня сохранились прекрасные воспоминания о том, как мы жили в нашей глухой деревне на краю света. Никакого радио или телевизора. Мне повезло, что я провел детство в деревне, слушая рассказы своего деда. По вечерам мы пели народные песни, сидя у костра, и танцевали под аккомпанемент деревенских музыкальных инструментов. Это была настоящая жизнь. И до 10 лет, пока я учился в начальной школе, мне действительно не приходился видеть «ханьцев», их у нас просту не было. Мы жили сами по себе, как самостоятельный народ, как будто не было оккупации.

– И китайский язык вас учить не заставляли?

– С китайским нас познакомили уже в средней школе. Это было безумно неинтересно: нас учили преподаватели-уйгуры, которые сами не говорили по-китайски. Но для поступления в университет китайский был необходим. Я старательно занимался 3 года, сдал экзамен и поступил в Синьцзянский университет на программу «Русский и китайский языки».

При этом студенты-китайцы не общались со студентами-уйгурами. Мы ходили в разные столовые и жили в разных общежитиях. Они были для нас чужаками, иностранцами. Во время моего детства, учебы в школе и университете мы жили как независимая страна, а китайское правительство не имело на нас большого влияния. Даже в Синьцзянском университете на моей программе было 33 студента, из них 5 казахов, 1 узбек или кыргыз. Все они говорили на уйгурском языке, который выучили в университете, потому что мы были вместе, и это ещё был официальный язык Синьцзян-Уйгурского автономного района. Но с 2000-х годов Пекин, по сути, отменил все языки, кроме китайского, и попытался нас ассимилировать. Вначале мягко – а когда этого сделать не удалось, они начали строить концентрационные лагеря, в которых могут содержаться сотни тысяч людей.

– Просто представьте: в Восточном Туркестане насчитывается более 83 уездов, в каждом из которых проживает более 300 000 человек. По статистике, в 1949 году уйгуров было более 4,5 млн. человек. Для сравнения, в советском Узбекистане тогда жило чуть больше 4 млн. человек. Сейчас население Узбекистана –36 миллионов. Китайское правительство утверждает, что численность населения Синьцзян-Уйгурского района составляет 12 миллионов человек – эта цифра давно не меняется. И мы не верим информации китайского правительства – мы знаем, что в концлагерях находится около 3-5 млн. уйгуров и полмиллиона китайских казахов. По нашим оценкам, реальная численность уйгуров в регионе составляет не менее 25-30 млн. человек.

Поэтому так важно говорить о происходящем в Синьцзяне – это разговор даже не об исламе. Это о людях и правах человека. Мы просто хотим жить так же независимо, как казахи и узбеки. Это наша Богом данная родина, и Китай не имеет на неё никаких прав. Китай боится этого, он хочет подавить уйгуров, избавиться от их культурной, религиозной самобытности. Они пытаются заставить нас полюбить Китай, чтобы сохранить 1,8 млн кв. км нашей родины в составе своей территории.

Меня тоже это коснулось: мой отец всю жизнь работал врачом в государственной больнице. Однажды он сам серьезно заболел. Я пытался навестить его, чтобы поухаживать за ним в трудный момент, тем более я единственный ребенок в семье. Но Китай мне отказал! Как гражданин Великобритании я обратился в посольство Китая в Лондоне за гуманитарной визой, чтобы быть рядом, когда умирает мой отец, и мне отказали. 3 ноября 2017 года мой отец скончался, так и не попрощавшись со мной. Единственным моим утешением было, что я могу «навещать» его могилу через Google Earth.

Но спустя 2 года после смерти отца я открыл карту и увидел, что моего дома и нашего семейного кладбища больше нет. Их сравняли с землей. Я не мог спать несколько недель, не понимая, как может существовать такая бесчеловечность.

И в результате я написал стихотворение «Моему отцу, который пробыл в своей могиле всего 623 дня»:

Дорогой отец, ты был садовником с зелеными пальцами.

Теперь, когда сад зарос, тебя нет, чтобы обрезать колючки.

Ты был врачом и ангелом для своих пациентов,

Теперь, когда моё сердце разбито, тебя нет, чтобы исцелить его.

К сожалению, это лишь маленькая часть большого ужаса. Сейчас, по нашим оценкам, в Восточном Туркестане уже разрушено более 60% мечетей, традиционных кладбищ и зданий.

– Как детство возле ядерного полигона отразилась на вашем здоровье?

– В 1999 году я уехал из дома – долгая история, не хочу вдаваться в подробности, и через 2-3 года я почувствовал, что мои уши плохо слышат. Проблема со слухом возникла внезапно, потому что климат в Лондоне очень влажный, в отличии от Центральной Азии – там всегда идет дождь, всегда мокро. Я пошел к врачу, чтобы проверить своё ухо. Доктор сказал, что это какой-то радиологический эффект: в детстве на меня повлияла плохая экология. Какое-то время пришлось лечиться и даже использовать слуховой аппарат. К счастью, потом стало лучше.

– Думаю, причина в том, что наша деревня со всех сторон была окружена ядерными полигонами разных стран. Вероятно, еще в утробе матери я подвергался воздействию радиации. Я уж говорил, что в 60-е годы многие дети у нас рождались инвалидами. В 350 км к востоку от нас располагался Китайский ядерный испытательный центр, на северо-западе – советский полигон в Семипалатинске. Но ведь есть ещё Пакистан – тоже ядерная держава, и они взрывали свои бомбы к югу от нашей деревни. А потом я посмотрел на карту Индии – их полигон находился далеко – в двух тысячах километров. Но там тоже испытывали атомные устройства (Индийская ядерная программа называлась «Улыбающийся Будда« – С.Р.). А всего с 1960-х по 1996 год четыре ядерных державы провели более сотни ядерных испытаний в этом регионе. Вы можете себе представить, сколько радиации было в воздухе, воде и земле?

В конце 1999 года в Великобритании начал работу независимый телеканал ITV, который направил в Восточный Туркестан (уйгурское название региона – С.Р.) репортеров и журналистов для расследования того, насколько уйгурское население стало жертвой ядерной радиации. Эта программа называлась «Смерть на Шелковом пути». Авторы фильма доказали, что с 1966 по 1996 год более 300 000 человек умерли от радиации. Меня эти данные потрясли, столько людей было принесено в жертву ради гонки ядерных вооружений.

– Название «Синьцзян» означает «новая территория». По ассоциации на ум приходит другое название – «Новороссия», связанная с имперскими амбициями России. Как вы думаете, насколько велики шансы народов (тюркских и не только) в РФ и КНР на деколонизацию?

– Интересно вспомнить, что уйгуры оказались в составе Китая по вине Советского Союза. Мы очень рады, что Казахстан, Узбекистан, Кыргызстан стали независимыми странами [после 1991 года], создали свои молодые государства. Но уйгуры ещё в 1944 году, вместе, кстати сказать, с казахами, кыргызами и другими народами Центральными Азии, создали свое независимое государство под названием Республика Восточный Туркестан, и СССР даже первоначально поддержал нас (Уйгурская Республика была марионеточным государством под контролем СССР в 1944-1949 гг. – С.Р.). Однако после Второй Мировой Войны Сталин решил, что если Восточный Туркестан станет независимым, то это будет «плохой пример» для узбеков, казахов и других среднеазиатских республик. В результате СССР переменил политику и стал посылать военные транспортные самолеты, чтобы переправлять китайских солдат в Урумчи (нынешняя столица Синьцзяна – С.Р.).

Что касается вашего вопроса о деколонизации, то напомню вам, что Британия, гражданином которой я сейчас являюсь, была самой обширной империей на Земле всего сто лет назад. Но после создания Организации Объединенных Наций в 1945 году Британия отпустила свои колонии. А вот Россия (СССР?) этого не сделала.

Так же как и Китай. Россия ведь не имеет никаких особых прав на территории восточнее Уральских гор, а может быть, даже восточнее Волги. Китай не имеет права на Восточный Туркестан. Это все «ментальная колонизация», коренных жителей заставляют с помощью пропаганды забыть обо всем, что было до оккупации.

Мне кажется, что в 21 веке владеть колониями уже неприлично. Россия и Китай должны ответить на международный призыв и освободить колонизированные земли. Сибирь и Якутия должны стать независимыми государствами. Почему мы до сих пор страдаем от империализма? У нас схожая участь с Якутией, Тувой, Татарстаном, Башкортостаном, мы все жертвы колонизации, – говорит Азиз Иса Элкун.