Жена командира взвода чеченского спецполка «Север» Хаважи Медигова бежала из России с двумя детьми. Она рассказала правозащитникам проекта «Кавказ без матери» о регулярном насилии со стороны мужа, а также об угрозах обрить ее и дочерей налысо, отобрать детей у матери и отправить их на учебу в медресе. Подробности этой истории сама пострадавшая и помогавшие ей покинуть Россию активисты рассказали сайту Кавказ.Реалии.
Побег Фатимы (имя изменено) из Чечни начался в начале мая с поездки в Москву. В столице учились обе ее дочери – по окончании учебного года они должны были сдавать экзамены в своей школе, а мать с ними поехала под предлогом репродуктивного лечения для зачатия сына: для Медигова это было «вопросом чести», вспоминает она.
К тому моменту она уже пыталась сбегать от мужа из-за годами продолжающегося насилия. В распоряжении редакции есть несколько фотографий, снятых после таких избиений: на одной из них у Фатимы видны синяки на ноге и руке. Кадр был сделан в 2022 году, после того раза она пыталась всячески избегать мужа.
Фатима предприняла попытку побега вскоре после того избиения, однако из-за закрытой границы не смогла покинуть территорию Беларуси и была вынуждена вернуться – тайно, поскольку, если бы Медигов узнал об этом, дальнейшие попытки стали бы невозможны. Незадолго до эвакуации ее мужа взбесил прозрачный маникюр дочерей – он угрожал «опозорить» их за то, что они ведут себя как «проститутки», и по возвращении из Москвы пообещал побрить всех троих в наказание.
В начале мая Фатима решилась обратиться к правозащитникам фонда «Кавказ без матери». Проблемой стал истекающий срок загранпаспорта Фатимы, из-за этого покинуть Россию вместе с детьми ей удалось только в начале июля. Из соображений безопасности мы не раскрываем местонахождение Фатимы и ее дочерей – она покинула Россию через третьи страны и спустя несколько пересадок оказалась в стране, где может претендовать на беженство. Ее супруг узнал обо всем уже после побега, что позволило избежать погони и принудительного возвращения в Чечню.
Редакция Кавказ.Реалии обсудила с Фатимой причины ее побега и отношения внутри семьи кадыровского командира.
– Сколько времени вы состояли в браке и когда начались избиения?
– Я замужем с 2007 года. Первый раз я обратилась за помощью к родственникам через несколько лет, потому что его часто не было дома. Он военный: то в отъездах, то на выездах.
Впервые это произошло со мной, наверное, где-то через четыре года брака – это был 2011, может, даже 2012 год. Я дома сидела, все идеально, дети спят маленькие. Он пришел, весь дрожит, начал приставать. И в глазах что-то стеклянное, страшное я увидела. Потом я узнала, что их группе сказали прилюдно снять штаны с одного «нарушителя». Видимо, после этого ему стало плохо. Я долго пыталась спасти мужа, помочь ему. Понимала, что эта система и работа его губит, поэтому столько и тянула.
– В какой момент вы поняли, что вам нужна помощь и вы больше не можете жить с мужем?
– Я перепробовала все: пошла к своим родным, обратилась к мужчинам. Сделала все, что принято и по нашим адатам, и по закону. Я обратилась к знакомой, которая работает в органах. Она сказала – бесполезно. Скажут, что ты непослушная, чокнутая – тебя осудят, даже если он тебя убьет, а ты решила [пожаловаться] на какие-то там побои. Я сидела, ждала.
Но потом я узнала, что он очень сильно избивал мою старшую дочь. Девятилетнего ребенка отделал так, что по всему телу были синяки. Просто потому что она не услышала телефон, играя во дворе – он аж с работы приехал и избил ее, пока я была в магазине. После этого я ни разу не оставила детей с ними. И начала думать, как мне выбираться из этого. Я уже точно понимала, что никто мне не сможет помочь. Семья хотела бы помочь, но они не могли. Мне братья так и сказали, что не хотят садиться на бутылки – тогда как раз все в республике обсуждали дело Салмана Тепсуркаева.
«Насилие, в том числе сексуальное, в правоохранительных органах Чечни практикуется». Что случилось с Салманом Тепсуркаевым?
Сказали, вернись и терпи, будь максимально покладистой, делай все, что тебе говорят, хотя моя проблема была не в этом. Он был просто непредсказуем, требовал то одно, то другое, и сам не знал, что конкретно хочет. Позже я услышала, что их сажают на какие-то наркотические средства, чтобы хорошо выполняли свою работу.
Я росла и думала, что есть либо преступники и маньяки, либо нормальные люди. Но что есть такие, которые вроде нормально живут, а в доме вот такой ужас, я не догадывалась. Он просто хватал меня за горло и жестко наказывал за малейшее непослушание или если ему что-то показалось.
– Вы упомянули, что муж принимает наркотики? Как это выяснилось?
– Честно, у меня нет доказательств. Такое строго скрывается и запрещается всем в республике. Но упорно ходят слухи по всей Чечне, что военных подсаживают, чтоб хорошо работали свою ужасную работу.
Мне сложно сказать, заставала ли я его в этом состоянии. Мне вообще непонятно, как действуют наркотики, но я загуглила и сравнила: были такие моменты непонятные и немало. Но ничего больше сказать не могу.
– Были ли у вас раньше конфликты по поводу воспитания детей? И как вы узнали о том, что муж хочет отнять их у вас?
– Он был недоволен тем, что мы слишком начитанные и современные, что много умничаем. Обвинял меня во всем: что я непутевая мать, что я недостаточно религиозна, что я их не учу. Хотя даже по Корану, я говорила, они должны прийти к этому от души. Он отвечал, что никакой души не существует, мол, ты херню несешь вот эту русскую. На них надо надавить и избить, хоть руку сломать – но они будут делать так, как я хочу.
Он уверен, что, как и все остальные, я не буду за детей бороться. Он хочет забрать их и насильно отправить их в медресе (мусульманское учебное заведение. – Прим. ред.). Потому что у него-то не получится с ними сидеть, он же на работе круглосуточно почти, даже когда выходные. А девочки категорически против, они воспитаны по светским законам. Вы себе даже не представляете, они намного отличаются даже от своего окружения – у них абсолютно другие взгляды на жизнь.
– До успешной попытки эвакуации вы уже пытались сбегать от него?
– Да, не раз.
Первый раз я сбежала от него к родителям. Он приехал чуть ли не с сигнализацией со своими людьми – сказал, даже если бы я не вышла, он выломал бы ворота, окно и выкрал бы. Сказал, что бесполезно укрываться от него. Потом я звонила матери, когда его дома не было, говорила, что он убьет нас – потому что такие угрозы были – и скажет, что это несчастный случай.
И когда началась война (против Украины. – Прим. ред.) и его отправили туда, я подумала, хоть вырвусь куда-то – так и уехала в Москву, пыталась пересечь границу в Беларуси, но из-за санкций и ограничений не смогла. Он об этом не знал. Потом мы придумали легенду, что я уехала в столицу на лечение, чтобы после родить ему сына. Я просто точно знала, что если меня один раз поймают на том, что я собираюсь сбежать, у меня не будет второго шанса.
– В какой части он командовал?
– Он замкомандира в спецполке «Север».
– Что вы чувствовали, когда началась война? После его командировок в Украину вы заметили изменения в поведении мужа?
– Я была в депрессии, не хотела этого всего, много вспоминала нашу войну с Россией. Были какие-то странные чувства, мне очень обидно было за [украинский] народ. Не знаю, долго плакала, не хотела верить в это.
После войны муж изменился еще сильнее – это похоже на то, как прогрессирует болезнь. Как психоз, невроз или, я не знаю, рак. Например, я знаю, что они пытали пленных: могли, когда держали «на подвале», сделать надрез, а потом, чтобы человек не умер, зашить рану. Я не могу даже произносить эти вещи, у меня сейчас голова разорвется.
– Он рассказывал вам о пытках?
– Он вообще очень скрытный человек. Если бы он мне рассказывал, я бы вообще в шоке была. Этот момент он с другом обсуждал по телефону. Я спросила, мол, у вас уже и пытки были? И он вот это ляпнул.
Иногда он мог не контролировать себя и что-то взболтнуть. Как-то он рассказал – чтобы доказать, что не гулял где-то, – что они схватили на границе с Дагестаном «тиктокера», который что-то выложил против власти. Говорил, что его в багажнике привезли в подвал, кинули. Он и его друг Али его пугали тем, что привезут его жену и будут насиловать перед ним, если тот не расскажет «всю правду»: что он террорист и кто его сообщники. И девочек его привести обещали: у него вроде было несколько детей.
Меня трясло. Я спросила: «Как ты так можешь? У тебя у самого дети». Долго пыталась хоть как-то его переубедить, умоляла не мучить людей, пыталась доказать, что это все вернется ему и его роду. Он говорил: «Ну пофиг». Он вот именно на той волне.
Кстати, именно из-за этой системы и его работы мы и ссорились в основном, он был недоволен тем, что я слишком много разбираюсь и лезу поучать его. Я же просто хотела его спасти и тех людей, которых они мучают.
«Его работа добавляет опасности для жены»
Домашнее насилие на Северном Кавказе и в Чечне, в частности, носит повсеместный характер, хотя и личность мужа влияет на риск столкновения с такой проблемой, механизмы насилия работают те же, отмечает Дина, сотрудница «Кавказ без матери» в Чечне.
«Тот факт, что он военный, у него есть оружие и связи в структурах, лишь добавляет опасности для этой конкретной женщины. А в насилии над женами в республике каждый «чемпион». Абсолютно каждый, что учитель, что врач, что бизнесмен», – отмечает она.
Хаважи Медигов – замкомандира в 141-м специальном полку имени Ахмата Кадырова, известном как спецполк «Север». Формально подразделение является частью Росгвардии, однако фактически подчиняется напрямую главе Чечни Рамзану Кадырову. В том же батальоне служит брат Хаважи Магомед Медигов.
По данным оппозиционного чеченского канала Niyso, во время второй войны в Чечне Хаважи Медигов выступал на стороне примкнувшего к федеральным силам Сулима Ямадаева, а после перешел под командование Апти Алаудинова, в то время возглавлявшего криминальную полицию МВД по Чечне. В 2015 году его указом президента России наградили медалью за отвагу – копия награды есть в распоряжении редакции.
- Власти Украины и международные структуры заявляют о массовых военных преступлениях российской армии в ходе боевых действий и оккупации восточных областей страны. Одними из самых шокирующих и резонансных стали убийства в Буче и Ирпене, но счет военных преступлений идет на тысячи. К целому ряду из них причастны так называемые кадыровцы – бойцы дислоцирующихся в Чечне полков МВД и Росгвардии имени Ахмата Кадырова. Руководитель украинской экспертной группы «Сова», доктор политических наук, профессор Михаил Савва рассказал Кавказ.Реалии, какие преступления уже удалось задокументировать и как, по отзывам местных жителей, вели себя кадыровцы при временной оккупации Киевской области.
Chechenews.com
19.07.24.