Северокавказская или горская эмиграция в странах Европы сформировалась с развалом Российской империи и захватом власти большевиками на Северном Кавказе. Многие из них обосновались во Франции.
Это были и представители дворянства, и деятели политики, и бывшие военнослужащие имперской армии, надеявшиеся уцелеть в далекой Франции и мечтавшие возвратиться в независимую Республику Союза Горцев Северного Кавказа.
Фотоальбомы исследователя российской эмиграции во Франции Андрея Корлякова, с которым сегодня беседует историк Маирбек Вачагаев, отражают жизнь русских эмигрантов в первой половине ХХ века. Большая часть собранных им уникальных фотографий никогда нигде не публиковалась, так как хранится в частных архивах.
Почему эмигранты увлекались масонскими ложами, с чем было связано увлечение профессией таксиста, кто из кавказцев подсказал фирме Danone выпускать йогурты – на эти и другие вопросы можно получить ответы из очередного выпуска подкаста.
– Уважаемый Андрей! Давайте поговорим о послереволюционной российской эмиграции во Францию. О каких цифрах идет речь?
– В 1861 году отменили крепостное право, и большое количество людей поехали на поиски новой жизни, на заработки. Поэтому когда началась Первая мировая война и границы закрылись, было очень трудно подсчитать количество людей, которые остались на Западе. Некоторые говорят о цифре в 10 миллионов эмигрантов.
В 1917 году никаких миграционных процессов не было, шла Первая мировая война. Границы были закрыты для передвижения.
С конца 1918-го до 1922 года в Европу выехало примерно до 2–2,5 миллионов человек. В Маньчжурию на Дальний Восток – до трех миллионов.
– По Франции есть какие-то данные?
– Франция потеряла около 1,5 миллионов человек в Первую мировую войну и открыла свои границы для иностранцев, чтобы восполнить потери. В первую очередь это были поляки и итальянцы – к власти пришел Муссолини. Итальянцев было 350 тысяч человек, поляков – 450 тысяч (в отдельных исследованиях говорят и о 600 тысячах), остальные – это российские беженцы. Отдельные историки говорят, что вот, мол, зарегистрировано 40–50 тысяч. Но только в одном Парижском регионе было зарегистрировано порядка 250 тысяч человек.
– Почему российские эмигранты выбирали Францию?
– Большого выбора не было. Германия потерпела поражение в Первой мировой войне. Экономика и общество были разрушены, поэтому жить там в первое время российским беженцам было нетрудно. Семейные драгоценности, которые они вывозили, позволяли в первое время существовать довольно комфортно. Но как только инфляция стала превращаться в галопирующую, люди стали выезжать в другие страны мира в 1923–1925 годах.
Такие страны, как Чехословакия, Сербия, Болгария, были маленькими и тоже испытали на себе последствия Первой мировой войны. Болгария, как бывшая союзница Германии, выплачивала репарации. Сербия, каким бы дружественным ни был король Александр, не могла предоставить интеллектуальной работы.
Первое время было хорошее отношение к российским беженцам в Чехословакии, но во второй половине 20-х годов политика здесь поменялась и люди стали уезжать дальше на Запад. Понятно, что они искали стабильности. Наилучшей в этом отношении на континенте на тот момент многие посчитали Францию.
– Можно ли сказать, что эмигрировали в основном представители высшего сословия? Или же это была интеллигенция?
– Ни то и ни другое. Были целые категории людей, которые, воспользовавшись моментом, решили уехать. Это были разные авантюристы, проходимцы, те, кто себя плохо зарекомендовал во время Гражданской войны. Они хотели попасть в общество, где их никто не знает. Но это меньшинство. Самой главной была армия. В докладе Русского общевоинского союза говорилось, что в 1930 году количество военных от общего числа эмигрантов не превышало 5%. Но были и люди, связанные с армией или перешедшие на гражданское положение, поэтому их тоже надо добавлять к этой цифре. 5% – это активные личности, которые могли бы принять участие в реванше.
Все остальные были гражданские, кто-то добровольцем участвовал, кто-то почувствовал, что к нему будут применены репрессии. И они уехали, чтобы спасти свою жизнь. Эмиграция была очень разношерстной, к ней неприменимы какие-то отдельно взятые категории – интеллектуальная, культурная, военная.
– Можно ли говорить, что российские эмигранты привнесли во французское общество часть российской культуры?
– Да, они это делали и раньше. Мы прекрасно помним таких послов русской культуры, как Сергей Дягилев, Анна Павлова, Игорь Стравинский, Сергей Прокофьев, Сергей Рахманинов, Александр Черепнин, Александр Глазунов, гастролировавших оперных певцов. Российская культура и не уезжала из Франции, французы ее впитывали по мере знакомства с ней. В 1923–1925 годах французский кинематограф находился под сильным влиянием русских. В воспоминаниях Жана Ренуара мы читаем, как на него повлияло российское кино, была студия по переработке пленки Лианозова.
Я говорю «российские» и хочу, чтобы вы себе отметили, что в это понятие входят и русские, и украинцы, и армяне, и грузины, и караимы, и калмыки, и чеченцы и т.д. Это все по-французски называлось российская (русская) культура. Понятно, что если колония жила обособленно, как грузины или калмыки, то это совсем другая история. Но в принципе это все называлось «русской культурой». Можно вспомнить знаменитого Жаботинского, который говорил, что принадлежит к трем культурам – русской, европейской и еврейской.
– Вы издали целую серию книг по русской эмиграции. Вам приходилось иметь дело и с теми, кто относится к кавказскому региону. Кого бы вы отметили, какая встреча с потомками того периода эмиграции стала наиболее запоминающейся?
– Я считаю, что главный человек, с которым мне удалось познакомиться, – дочь князя Александра Амилахвари Русудан Александровна. Она умерла на 101-м году жизни. У нас была очень теплая дружба. Она была уникальным человеком, очень много рассказывала и о своем отце, и о грузинской колонии, и о том, как была вынуждена выйти замуж, чтобы помочь всей своей семье и другим грузинам. Она многим помогала!
Я познакомился с дочерью генерала Джинджарадзе, племянницей грузинского посла в Италии Мачабели и многими другими. Мне в грузинской колонии рассказывали, что после того, как генерал Георгий Квинитадзе начал продавать во Франции мацони, всемирно известная фирма «Данон» перекупила позже права на него.
Люди из высшего грузинского общества поддерживали тесные отношения с русской эмиграцией.
– Это можно увидеть на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем. Несмотря на то что у грузинской колонии имеется свое отдельное кладбище в Лёвилль-cюр-Орж, мы и тут видим много грузинских фамилий.
– Да-да, и там одна из самых известных могил – князя Василия Джорджадзе, подполковника. Он участвовал и в Первой мировой, и в Гражданской войне, был художником в эмиграции.
– Если мы говорим об адаптации эмигрантов во Франции, то кажется, что многие мужчины были водителями такси, а женщины – швеями. Это обманчивое впечатление?
– Это сверхобманчивое впечатление. В принципе, авто можно было приобрести, но для этого надо было сдать экзамен на получение лицензии, а для этого выучить несколько тысяч улиц Парижа. В Париже было место, где компактно жили водители такси, так они на крыше одного из высотных домов сделали макет всего города и учились передвигаться по нему, используя маленькие машинки как тренажеры. Многие из них были из числа генералов, полковников. Они прекрасно водили авто, и в эмиграции стать шофером было для многих заветной мечтой, своего рода символом независимости. После покупки авто и получения лицензии можно было заработать деньги и купить землю в пригороде Парижа.
В то же время многие из мужчин прошли две войны, были ранены и не могли управлять авто, поэтому выбирали другие профессии, например, работали на заводах Renault и Citroen.
Про женщин, которые были швеями, верно, но не совсем. Многие работали в сфере ухода за детьми, за пожилыми людьми. Бывшие сестры милосердия продолжали эту деятельность на частной основе. Они не теряли достоинства, потому что французы знали, кем эти женщины были до эмиграции.
Но я думаю, что главная профессия как для мужчин, так и для женщин была счетовод. Сейчас она называется бухгалтер или кассир. Многие эмигранты были с неоконченным высшим, со средним и с высшим образованием, умели считать, поэтому устраивались в фирмы, компании, в страховые агентства. Их с удовольствием принимали.
ИСТОРИЯ
– Почему эмигранты, особенно с Кавказа, так увлекались масонством? Как не вспомнить две северокавказские ложи – «Золотое руно» и «Прометей»? Тот же генерал Петр Половцов, один из последних командиров «Дикой дивизии», больше был известен своим казино и участием в масонских ложах?
– Петр Половцов был товарищем министра и сенатором, был связан с Временным правительством, имел отношение к разным событиям в эмиграции. Ему требовалось то, чего в повседневной жизни не могли дать эмигранты, – общение, поэтому он считал, что очень выгодно участвовать в ложах. У них там свои доклады и ритуалы, совсем другая жизнь. Как рассказывала Татьяна Алексеева Бакунина-Осоргина, ее муж, покойный писатель Михаил Андреевич Осоргин был масоном и привлекал туда молодых поэтов и писателей. Люди искали там душевного комфорта, и кто-то, видимо, находил его! Тот же Половцов, оказавшись на юге Франции, в Монако, вошел в совет директоров одного из казино. Я публиковал фото известного кабаре «Абрек» в Монако, с которым он был связан. В этих ложах была система взаимопомощи, и ею пользовались люди, которые имели опыт таких организаций.
– У вас есть фото ресторанов и кабаре с кавказскими названиями в Париже?
– Конечно. Главным был «Кавказский погребок» на площади Пигаль. Там шли представления от бросания кинжалов до джаза. Его, наверное, знала вся Европа. Туда нисколько не чурались ходить известные композиторы, музыканты, например, Стравинский.
Позже появились «Черный орел», «Золотое руно». Я общался с Еленой Аполлоновной Антадзе, дочерью одного из создателей «Золотого руна». Иногда они закрывали заведение и приходили только «свои». Это был самый настоящий центр общения кавказцев в Париже.
– Вы говорили о русских генералах, но подразумевали и другие национальности. Например, генерал Иван Эрдейли, который командовал в свое время войсками Деникина на Северном Кавказе и нашел свое последнее пристанище на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа. Или же генерал Темирбулат Бекович-Черкасский, которого похоронили на мусульманском кладбище. Получается, для них самих не было разделения по вероисповеданию?
– Никакого и никогда. Грузины, армяне, магометане – все были офицерами российской императорской армии. Во Франции все веры равны, говорил в 16-м веке Генрих III. В те времена это была полная ересь, но во Франции действительно равны все веры. На любом кладбище вы можете увидеть мусульманские, православные, католические, еврейские, лютеранские могилы.
Что касается Бековича-Черкасского, то он был приписан к тому кладбищу, т.к. жил в том районе, поэтому его там и похоронили. Борис Поплавский, чей отец был учеником Римского-Корсакова, пел арии, подрабатывал, имел деньги, чтобы похоронить сына, приписанного к кладбищу местечка Тье на юге Парижа, на Сен-Женевьев-де-Буа. Там же хоронили и Евгения Замятина. Потом потихонечку переносили. Коровин жил на Сан-Клю, это юго-запад Парижа, его похоронили сначала на местном городском кладбище, а потом перенесли на Сен-Женевьев-де-Буа. Может, переносом останков Бековича-Черкасского просто никто не занимался.
– На кладбище Тье похоронен Тимур Баммат, сын Гайдара Баммата. Согласно мемуарам первого директора авиационного завода, в будущем ставшего известным как Airbus, Тимур был в числе его основателей.
– Я бы сказал так: назовите сферу, где не отметились наши эмигранты?
– Совершенно верно. Завершая кладбищенскую тему, замечу, что там захоронены представители не только разных вероисповеданий, но и разных национальностей Кавказа. Можно ли назвать всех, кто захоронен в земле Франции, частью французской и российской истории?
– Да, многие эмигранты отождествляли себя с этой культурой, создавали свои музеи и архивы, которые, к сожалению, из-за боязни прихода советских войск были перевезены в Америку или другие страны. Так, архив Бековича-Черкасского находится в Швеции, какие-то архивы оказались в Бельгии.
Многие эмигранты сыграли свою роль в истории Франции. Осетины — Гайто Газданов, грузины – Джорджадзе и Чавчавадзе, черкесы Хагундоковы. Графиня Ирен де Люар урожденная Хагундокова, купила для армии Франции 40 грузовиков, чтобы оснастить их как передвижные операционные. Ее выбрал своей крестной матерью Иностранный легион Франции, ее хотели похоронить в Пантеоне (усыпальница великих граждан Франции. – Прим. ред.), но она была православная, и ее родственники были не согласны.
Эти люди себя все время соотносили с культурой Российской империи. Когда я работал над одной из своих книг, у меня был вопрос, а как назвать главу, посвященную грузинам, армянам, калмыкам, караимам, украинцам? Екатерина Джинджарадзе мне сказала: мы согласны только на одну фразу – «народы империи».
***
Северокавказские горцы нашли свой последний приют на мусульманском кладбище в Бобиньи, на русском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, на русском кладбище Кокад в Ницце и разбросаны на многочисленных муниципальных кладбищах по всей Франции. Но история эмиграции имеет одну особенность – она практически не заканчивается…
Рекомендуемая литература по теме: «Великий русский исход, Европа 1917–1939″ из серии «Русская эмиграция в фотографиях, 1917–1947″– Париж. 2009.
Chechenews.com
19.08.22.