Чеченский феномен: Неистребимая страсть к свободе гл. 43
Но что всё это могло изменить? Война, предлогом для объявления которой послужили эти взрывы, приобретала всё большие масштабы, с каждым днем умножая число своих невинных жертв.
Ракетными и бомбовыми ударами по окраинам республики только за одну неделю было убито 366 жителей горных сёл. Авиаудары стали наноситься по крупным объектам – промышленным предприятиям, аэропортам, телевизионной вышке, расположенным непосредственно в Грозном. Вопреки всему, многие ещё не верили, что это начало новой крупномасштабной войны. Но дальнейшие события поколебали веру даже самых оптимистически настроенных.
Грозненцы, у которых ещё несколько недель назад находили приют беженцы из горных районов, начали спешно покидать свои дома в поисках безопасного места. Ракетный удар, нанесённый по жилому массиву в зоне столицы республики 27 сентября 1999 г., положил начало боевым действиям против мирных жителей г.Грозного.
На два самолёта, кружившие в тот день над Старой Сунжей, я обратила внимание ещё задолго до въезда в это село, которое хоть и значится официально, как отдельный населённый пункт, давно уже срослось с многоэтажками городских микрорайонов, выросшими здесь за последние 15-20 лет, заполнив пустырь, отделявший его от города Грозного. «Уж, не бомбить ли они собрались?» — высказал вслух свою догадку водитель служебного автомобиля, когда мы, миновав последний микрорайон, въехали в село.
«Здесь, насколько мне известно, заводов нет», — сказала я в ответ и, оставив водителя с машиной на пригорке, направилась по спускавшейся вниз тропинке пешком. Проехать по дороге, размытой после обильного дождя, оказалось невозможным. Было приблизительно 10 часов утра. Я отказалась от предложения Фатимы пройти во двор, и мы говорили с ней, стоя у ворот её дома.
Вдруг раздался оглушительный треск, напоминавший громкий разряд молнии. Только увидев трассирующий пунктирный огонь, проносившийся над нами по диагонали, чуть ли не касаясь наших голов, я поняла, что мы оказались в центре ракетных ударов. Не сговариваясь, мы инстинктивно присели на корточки в мокрой после дождя траве. Выскочив из машины, отбежал подальше, в целях безопасности, студийный водитель.
Когда огонь, наконец, прекратился, из жилого массива, покрытого густой листвой высоких деревьев, куда был направлен ракетный удар, повалили огромные клубы чёрного дыма, увеличивавшиеся по вертикали и горизонтали одновременно, которые в считаные минуты накрыли всё вокруг. Куда-то внезапно исчезло солнце, которое светило яснее обычного после недавнего дождя.
В результате этого обстрела оборвалась жизнь семьи Темирсултановых, проживавшей на улице им.Батукаева, 6, состоявшая из семи человек. Погибли мать, Таус, 62-х лет; её сын, Рамзан, 34-х лет; его жена и дети, старшему из которых было 5 лет, а самому младшему – полтора года; а также бывшая у них в гостях двадцатилетняя Луиза Алиева. Был полностью разрушен и соседний дом, в котором погиб 48-летний А.Умхаев. Различной тяжести ранения получили около пятидесяти человек. В непригодное для проживания состояние были приведены ещё четыре дома.
На следующий день на контрольном пункте Сунженского района, разделяющего Чеченскую и Ингушскую республики, уже стояла целая колонна легковых автомашин и микроавтобусов с беженцами, большинство из которых были жителями Старой Сунжи, первыми покинувшими свои дома. В Заводском районе г.Грозного продолжались беспрерывные ракетные удары по промышленным предприятиям.
В течение нескольких дней шла бомбардировка 56-го участка Октябрьского района, где был расположен ретранслятор Республиканского телевидения, от которой сотрясались многоэтажные здания, находившиеся в центре Грозного. Авиаторам никак не удавалось поразить цель, и мы продолжали вещать. В конце концов ретранслятор был выведен из строя. Но передачи по-прежнему продолжали поступать в эфир при помощи другой вышки. А на 56-ом участке от бомб, нацеленных на уничтожение ретранслятора, погибло 18 и было ранено около ста человек.
Последующие удары, по логике вещей, должны были быть направлены на административные здания и, в первую очередь, на телевидение. В связи с этим было решено переместиться в более безопасное место. В холодный цементный подвал пятиэтажного здания, где кроме Республиканского телевидения располагались Городская Мэрия и Министерство юстиции, мы спускались в сопровождении мэра – Лечи Дудаева, который, по праву хозяина, уступал его нам.
В подвале было темно. Лечи попытался включить свет, но включатель не сработал. Он послал кого-то из своих сотрудников за электриком, который мигом обеспечил подачу света. Сразу же определили, где быть вещательной студии, где — аппаратной и т.д.
В эти дни состоялась конференция на тему дня, которую проводил Президент А.Масхадов. Среди журналистов, собравшихся в Доме Правительства, было очень много представителей иностранных информационных агентств и телеканалов. Об этом можно было судить по эмблемам на аппаратуре и визитным карточкам на груди у репортёров, которые, все без исключения, являлись жителями Чеченской Республики.
Знакомые всё лица, среди которых – бывшие сотрудники Республиканского телевидения, а также новые, молодые и малоопытные. Надо полагать, что отдавая предпочтение местным кадрам, руководители информационных служб исходили из учёта опасности, которая может ожидать в Чечении иностранных журналистов. Такая слава закрепилась за республикой после загадочной истории с похищением Елены Масюк, автором объективных материалов о российской агрессии, которое, согласно сложившемуся мнению, являлось заказным.
А в городе в это время царила совершенно безмятежная атмосфера. Люди жили обычной жизнью. По-прежнему гудел тысячами голосов Центральный рынок. Ломились от обилия деликатесов торговые лавки. Вдоль дорог высились всё те же горы арбузов и дынь, для которых не хватило места на территории рынка. Тысячи ящиков яблок, груш, винограда и другой сельскохозяйственной продукции занимали все прилегающие переулки и улицы. Ракетные удары, которые продолжали наноситься по окраинным районам Грозного, стали привычными. Повторных бомбардировок по Грозному, вернее, по тому, что от него осталось, почему-то никто не ожидал. Ведь всё это уже в прошлом: бомбовые, ракетные и артиллерийские удары, смерть, слёзы и тысячи разрушенных домов. Но блажен, кто верует…
На следующее утро над Центральным рынком г.Грозного закружилось несколько штурмовиков. Они с рёвом проносились на небольшой высоте, заглушая шум голосов и автомобильных моторов, чуть ли не касаясь крыш полуразрушенных зданий. Люди же, вместо того, чтобы бежать, куда глаза глядят, начинали рассматривать их, задрав повыше головы и даже комментируя свои наблюдения. Лет сорока на вид чеченец объяснял стоявшим рядом, что удара с воздуха нужно ожидать во время захода самолёта после очередного виража, который как раз и демонстрировал один из штурмовиков в тот момент. Крестилась, глядя в небо, пожилая русская женщина.
Миновав железные ворота, я прошла во двор здания, где размещалось телевидение, и только успела подумать, почему здесь сегодня так пусто, как увидела поднимающуюся из зарослей зелёного кустарника, опоясывавшего клумбу, нашу новую секретаршу Зою, а вслед за ней выпрямились ещё несколько сотрудниц.
«Что вы там делаете?» — спросила я. «Прячемся от самолётов. Вот, вышли подышать свежим воздухом, а тут они налетели», — отвечали они.
Люди, оказавшиеся в зоне боевых действий, самую большую ненависть испытывают к лётчикам. К тем, кто бездушно выпускает на мирных жителей тонны бомб, расстреливает их из ракетных установок, совершая тягчайшие преступления, которым нет и не может быть оправдания. Разве можно оправдать массовое убийство невинных людей тем, что лётчик был поставлен в такие условия: хочешь квартиру – лети в Чечню. И летели, и убивали. Но может ли нормальный человек жить без угрызений совести в квартире, заработанной такой ценой?
Несмотря на опасность оказаться в любой момент мишенью для бомбового или артиллерийского удара, коллектив телевидения продолжал работу в обычном режиме. С переходом в подвал не торопились. Уж очень не хотелось переселяться в холодные, неуютные отсеки. Каждый раз откладывали это на завтра. Но вот громкий грохот ракетного удара раздался совсем близко.
— Это бьют по Первомайской, — сказала заведующая отделом выпуска Малкан Юсупова, с которой мы просматривали программу вечерних передач.
— Что там с моими девочками? — заволновалась она.
Три её дочери, лишившиеся отца в первую войну, оставались одни в доме на Первомайской. Можно представить себе чувства матери, бегущей под огнём, не думая ни о чём, кроме своих детей, и не знающей, что ожидает её на месте. Малкан не вышла на работу на следующий день. Да и о какой работе могла идти речь, когда на карту была поставлена жизнь. Хочется надеяться, что она застала своих девочек невредимыми и сделала всё, чтобы их спасти.
Не вышли на работу ещё несколько женщин, у которых были маленькие дети. Остальные держались стойко. Коллектив телевидения поредел после того, как была сбита вторая, последняя, вышка, которой мы пользовались в последнее время. Оставалась в студии до последнего наша секретарь Зоя, красивая современная женщина средних лет, которая была очень доброжелательным человеком. Она переехала из Алма-Аты лишь чуть более года назад. А на телевидение пришла в связи с невозможностью продолжать работу на спутниковой телефонной связи (обычная телефонная связь в Грозном не была восстановлена после окончания первой войны).
— Устала выслушивать гадости, — рассказывала она.- Чтобы соединить заказчика с абонентом, необходимо было связываться с телефонными станциями на местах. Прошу телефонистку вызвать такой-то номер, а в ответ слышу: «Стерва», за которым следует обрыв связи. Причём, это было самое безобидное оскорбление из тех, что приходилось выслушивать от телефонисток Ставрополья и Краснодара. Бывали вещи и похуже. Мне снова и снова приходилось выходить к ним на связь и просить: «Девочки, ну, пожалуйста. Ведь я вынуждена выполнять эту работу, чтобы заработать кусок хлеба». Не зная даже моей национальности, они оскорбляли меня только потому, что я жила в Грозном. Я просто не выдержала этого, хотя там была хорошая стабильная зарплата.
Незаметно опустел к концу сентября 1999 г. и наш 9-этажный дом. Уехала со своим больным сыном соседка по лестничной площадке, а за ней и все остальные жильцы. Оставалась только пожилая супружеская пара с четвёртого этажа – интеллигентный старик-чеченец и его сохранившая ещё признаки былой красоты русская жена. Их взрослый и очень словоохотливый сын, который непременно заговаривал со мной при каждой встрече во дворе дома, тоже куда-то исчез в последние дни.
Старики, к которым я заглянула, чтобы узнать об их планах, сообщили, что они тоже собираются уезжать. Ждали возвращения сына, который, видимо, был занят этим вопросом. Оставаться в доме, расположенном рядом с Центральным рынком, в подъезде которого уже давно не было света и не закрывалась дверь, было небезопасно. Мой сын, остро переживавший недавнюю смерть отца, не хотел уезжать из Грозного ни в какую. Жизнь под бомбами начала казаться естественной и неизбежной. Мы уже ориентировались в периодичности вылетов штурмовиков, которые начинались между 9 и 10-ю часами утра, и тогда наш опустевший дом сотрясался от разрывов бомб. Через час-полтора наступало временное затишье, которое длилось иногда по два-три часа. Затем всё повторялось.
В такие моменты мы бывали собраны и готовы ко всему. Я очень боялась оказаться застигнутой смертью врасплох, поэтому спать ложилась не раздеваясь. В один из таких дней я отправилась в студию, которая находилась в пяти минутах ходьбы от моего дома, не дожидаясь конца авианалёта. Проходя по опустевшему от посетителей коридору городской мэрии, обратила внимание на то, что женский персонал отсутствует полностью, а по одежде мужчин можно было легко определить, к какого рода деятельности они приготовились. По всему было видно, что мирной жизни наступил конец.
В центре Грозного прекратилась подача электричества и воды. Оставаться в квартире стало уже невозможно. Когда наш кинооператор Олег Масаев привёз меня к подруге Зине, жившей в собственном доме в районе «Минутки», было уже 7 часов вечера. Оказалось, что воды нет уже и в частном секторе. Воспользовавшись транспортом Олега, все вместе отправились на поиски автономного источника. Ездили долго – на пустынных улицах и спросить не у кого. Очень обрадовались, когда наткнулись на лежавший на земле шланг, из которого текла тонкая струйка воды. Удивились, почему здесь никого нет. Обычно, когда в городе прекращалась подача воды, у водных источников выстраивались длинные очереди, а тут – ни одного человека.
Опустела и улица, на которой жила Зина. В доме – темнота. Слабый свет тонкой свечки действовал удручающе. Устроились на ночь, но о сне мечтать не приходилось. Послышался гул приближавшихся самолётов, который увеличивался по нарастающей.
— Летят, — услышала в темноте голос Зины.
Резко разрывая тишину ночи, пронеслись один за другим два штурмовика. Отдалились, судя по звуку, на приличное расстояние. Но не прошло, наверное, и двух минут, как начался мощный грохот разрывов тяжёлых бомб, раздававшийся совсем рядом.
— Кажется, бьют по Окружной, — предположила Зина.
Заснуть под этот аккомпанимент было невозможно.
Следующую ночь я провела у сестёр Луизы и Тамары, которые оставались одни в собственном доме в Октябрьском районе, отправив своих мать и тётю в Ингушетию. Луиза, с которой я дружила много лет, завлекла меня наличием воды, без которой было не обойтись в эти знойные дни. У них в саду был кран-качалка, благодаря чему они не испытывали особых неудобств, когда случались аварии в городском водоснабжении. Обе сестры – врачи. Остались в Грозном из-за больных. Надеялись, что больницы, по крайней мере, бомбить не станут.
Тамара младше Луизы на шесть лет и, в отличие от сестры, спокойной и рассудительной, очень категорична и эмоциональна. Непременно вмешается в чужой спор, приняв чью-либо сторону, и сделает всё, чтобы восстановить справедливость, не жалея для этого ни времени, ни нервов.
В их доме нашлось всё необходимое на случай непредвиденных обстоятельств. В каждой комнате были довольно ярко светившие керосиновые лампы. Была запасена впрок вода в больших пластиковых баках, несмотря на наличие запасного крана. Полагаю, что все эти предусмотрительные меры объяснялись тем, что здесь до последних дней жили старые женщины, которые обычно относятся с долей недоверия к достижениям цивилизации.
В доме была совершенно спокойная обстановка, и если бы не глухие раскаты взрывов бомб, доносившиеся издалека, наш вечер сошёл бы за беспечные посиделки. Время – десять часов вечера.
— Давайте укладываться, — предлагаю я. — Может, сегодня удастся выспаться. Если что, и медпомощь рядом.
— Не отрывайся от реальности, — говорит Луиза. — Ты что, думаешь, тебя ранят, а нам сделают снисхождение, как врачам? Ха-ха-ха.
В это время издали послышался звук приближавшихся самолётов.
— Это я накликала, — сказала я.
— Один, два, три, — считает Тома.
Бомбардировка началась минуты через две. Причём так близко, что все мы постоянно вздрагивали от каждого нового взрыва.
— Да будьте вы прокляты! Смотрите, что они делают! А ещё за цивилизованных людей пытаются себя выдавать! — не выдержала, наконец, Тамара.
— В такие моменты нужно думать о Боге, перестань проклинать, — говорит Луиза.
— Я-то о Боге думаю. Это у них нет ни Бога, ни совести! — раздражается Тамара. — Кто остановит этот террор?!
— А ты думаешь, от хорошей жизни пошёл в Будённовск Басаев? — спрашивает Луиза и отвечает сама себе:
— Чтобы остановить такой же беспредел. А ему за это клеймо террориста припечатали.
— А судьи кто?! — взрывавается Тамара.- Засеяли республику трупами и награждают орденами, медалями и званиями героев непосредственных исполнителей. А тех, кто пытается остановить кровопролитие, защищает свой народ, называют террористами. Полная подмена понятий добра и зла. Это же откровенный сатанизм! Ну, ты скажи, убил кого-нибудь из женщин и детей Басаев в этом Будённовске? – обращается она ко мне, будто от моего ответа зависело, продолжаться или прекратиться бомбардировке, от которой уже сотрясался дом и звенела посуда под летним навесом.
В данное время республикой руководит группа коллаборационистов чеченского происхождения, объединённая клановыми связями. Для этих параноиков, запятнанных множеством преступлений против своих соотечественников, включая похищения и убийства, каждый из которых живёт в страхе перед неминуемой местью со стороны родственников их жертв, русское присутствие является жизненно необходимым.
Трагические события чеченской истории, включая депортацию 1944 г., подвержены цензуре. За простое упоминание об этих событиях людей лишают свободы и подвергают пыткам. Весь мир помнит о Холокосте, потому что о нём помнят его жертвы, но чеченцам приказано забыть, в то время как в 2004 г. Европарламентом признан факт геноцида совершенного в 1944 г. И обязаны мы за это Оливье Дюпюи, депутату Европарламента от транснациональной радикальной партии Италии.
Его беспримерному мужеству, стойкости и верности своим принципам. Именно его партия стала инициатором принятия соответствующей резолюции. Но когда она не смогла набрать необходимого количества голосов, Оливье поставил на карту собственную жизнь в стремлении установить историческую справедливость: в знак протеста он объявил бессрочную голодовку, которая продлилась, в итоге, более 30 дней. Он продолжал ежедневно посещать заседания Парламента, однако к концу голодовки он уже был не в состоянии передвигаться. Никакие попытки компромисса ни к чему не приводили.
Воля этого, худощавого молодого интеллигента оказалась несгибаемой. Стало очевидно, что акция Оливье Дюпюи, каждый день освещавшаяся в СМИ, приближается к трагической развязке, и лишь тогда большинство депутатов Европарламента одобрило предложенный законопроект «О признании депортации чеченцев Сталиным в 1944 г. актом геноцида».
Если во время первой русско-чеченской войны президент Франции Франсуа Миттеран отказался участвовать в праздновании Дня Победы в 1995 г., а позже, в ходе одного официального ужина, осудил войну в Чечении, то Жак Ширак, чьё президенство совпало со второй войной в Чечении, активно участвовал в восстановлении франко-русских отношений. В 2006 г. он даже возвёл своего российского коллегу в звание кавалера Большого креста Почетного Легиона и, воспользовавшись случаем, поздравил его с тем, что тот « твердо встал на путь демократии».
Лео Каракс, французский режиссёр, актёр и сценарист, обратился к Шираку с открытым письмом, опубликованным 17 марта 2004 г. в газете «Либерасьон».
« Господин Ширак,
Вы – трус. Не вы один? Это правда.
Да, в том, что касается Чечении, ваша политическая трусость делает из тех, кого вы призваны представлять в течение стольких лет, молчаливых сообщников бойни, которая длится примерно столько же времени.
Могли бы вы ответить на следующие вопросы:
1) Согласны ли Вы, что эта война, которая за десять лет принесла 200 000 жертв среди чеченцев (при том, что общая численность населения составляла менее миллиона), и сотни тысяч разрушенных жизней (ссылкой, утратой близких, увечьями, изнасилованиями, пытками), не может рассматриваться как «внутренний вопрос», касающийся только России?
2) Можно ли позволять России посылать своих молодых мужчин погибать десятками тысяч, не имея иной цели, кроме как унизить и уничтожить противника для того лишь, чтобы потешить свою национальную гордыню и выиграть выборы?
3) Правда ли, что все эти годы войны превратили чеченскую территорию в зону экологической катастрофы ( десятки тысяч тонн нефтяных отходов заражают почву и воду, уровень радиоактивности во много раз превышает допустимые нормы и всё больше и больше детей рождаются с физическими отклонениями)?
4) Можно ли говорить о «геноциде» и «преступлении против человечности», когда более одной пятой населения убито и четверть вынуждена бежать из своей страны?
Если Вы можете ответить «да» на один из этих вопросов, хотя бы на один, то что творит Франция ?… То, что может? Нет, то, что она может, «не поднимая волну». То есть, ничего.
Потому что уже давно стало ясно, что без мощных волн не одолеть скалы русского национализма. Чеченцы (которых Александр Дюма, бывавший у них, называл «французами Кавказа») отчаянно ждут этих волн, которые всё не приходят. Что Вы скажете им? НИЧЕГО не слышно.
Слышно лишь: « Терроризм, исламистский фундаментализм, чеченские группировки и т.д.». Всё те же аргументы, что выдвигает сам Путин с целью оправдать свою политику террора и уничтожения. Вы сами-то во всё это верите? Конечно, нет. Много ли нашли этих пресловутых многочисленных и сверхнатренированных «чеченцев» у афганских талибанов? Нет. Ну, хотя бы одного? Нет…
Конечно, чеченцы совершили теракты (не путать с теми, что были осуществлены экс-КГБ с целью дискредитировать противника, служа путинской политике подталкивания к преступной войне ). С Чеченией происходит то, что происходило с Боснией в 90-х годах. Грозный сегодня, как Сараево вчера, превратился в лабораторию для расистских фашистов. Вы знаете историю про учёного и муху. Учёный пригласил несколько коллег в свою лабораторию. Он показывает им муху, которую держит в руке. Раскрыв ладонь, он говорит: «Лети!», и муха взлетает. Тогда он вновь ловит её, отрывает ей крылья и вновь говорит: «Лети!» Муха не взлетает. Учёный резюмирует: «Видите, если мухе оторвать крылья, она становится глухой». Вот и Путин (как до него Милошевич, Караджич, Младич и консорты) подобен этому циничному учёному-садисту.
Он мог бы сказать: «Смотрите, когда угнетаешь достаточно какой-нибудь народ, он становится таким, каким мы его всегда и рисовали: фундаменталистом, террористом, бандитом, зверем». Разумеется, что в Чечении, как и в Боснии, дело кончается прибытием «братьев по оружию», из Саудовской Аравии и других мест, наёмников, прибывающих на завоевание новых территорий для их священного крестового похода. И разумеется, что остервенение русских способствует появлению самого радикального чеченского меньшинства. И это делает необходимость остановить эту войну ещё более настоятельной.
Вам скажут: «А нефть, а законы геополитики, а коалиционные игры, индустриальные контракты и т.д.?» Казалось бы, все те вещи, которые «находятся за пределами нашей компетенции». Но разве для Франции здесь не больше шансов выиграть, чем потерять? Выиграть, как минимум, немного достоинства (honneur – это галльское слово), чести быть первой страной, проявившей себя несгибаемой в вопросе Чечении? Взгляните, что произошло недавно в Ираке. Кто может поверить, что то, что вы смогли сделать, от нашего лица, по отношению к Америке, вы не посмели бы, от нашего лица, по отношению к России?
Вы говорите: «Чечения, всем на неё наплевать»? Это достаточно верно. Без сомнения, если подсчитать число участников всех манифестаций против двух войн в Чечении, начиная с 1994 года, выйдет цифра гораздо меньше той, что отражает число участников одной единственной манифестации против Пакта о гражданских браках, против закона о хиджабе или о режиме непостоянной работы. Но вот именно, разве не должно быть долгом политика исполнять роль разоблачителя, просветителя?
Займите твёрдую позицию, и вы станете номером один многочисленных мировых медиа и, вне сомнения, заработаете несколько дополнительных очков в национальных опросах общественного мнения. В Косово Франция и другие страны закончили тем, что установили законность (даже вопреки угрозам России). И сегодня, даже если ситуация в регионе ещё далека от того, чтобы быть здоровой, там не происходит более массовых убийств. Почему то, что было возможно в Косово, невозможно в Чечении? Потому что Россия является «мировой державой», которой не является Сербия? Потому что ни одна другая страна, ни одна международная инстанция не последует за вами? Совершенно необоснованное мнение.
Разве это не шанс для строящейся Европы научиться сплочению и всеобщему сопротивлению? В любом случае, истинная Европа невозможна без демократической России, русская демократия же невозможна без освобождённой Чечении.
Решение а ля Косово, вот что предлагает недавний документ правительства Чеченской республики Ичкерия в изгнании. В этом тексте они просят (так как униженные, они не могут ничего требовать) поместить Чечению под временное международное административное управление с последующим переходом к условной независимости.Читали ли вы этот документ? Что вы о нём думаете? Нам нужно это знать.
Ваш министр иностранных дел месьё дё Вильпен проявил легкую дерзость во время своего недавнего проезда через Россию: после того, как он упомянул «необходимость политического процесса для прочного урегулирования проблемы в Чечении» (мы слышим эти стерильные упоминания в течение уже стольких лет!), он посмел употребить слово «война», табу у Путина (он говорит об «антитеррористической полицейской операции»; не так ли и Франция квалифицировала войну в Алжире?). Прекрасно.
Но назвать войну войной недостаточно для того, чтобы установить мир. Тем более, что четыре дня спустя ваш посол в Москве возводит главнокомандующего российской армией, который уже четыре года ведёт войну в Чечении, в звание кавалера ордена Почётного Легиона. Где во всём этом последовательность? Где честь? Или мужество? Политика?
Как выйти из этой, столь хорошо разделяемой, трусости, из этой старой реальной, непристойной и смертоносной, политики? Что если бы несколько правителей начали с того, чтобы вслух говорить простую правду? Вы, к примеру. К примеру, касательно Чечении. И если эту истину придётся вбивать, значит вбивать. И раз необходимо требовать, требовать. НАВАЛИВАЯСЬ ВСЕМ СВОИМ ВЕСОМ. Непрерывно, вплоть до навязывания. Быстро. Чтобы чеченцы, или то, что от них осталось, жили. Чтобы Россия как можно быстрее обрела человеческий облик. Чтобы прекратился стыд, который пачкает всё, и который в противном случае завтра повлечёт новый стыд. Будьте первым, с громким голосом, от нашего имени. Сделайте своим девиз « Пусть все, но не я».
Соизвольте получить, Господин Президент Ширак, это письмо.
1) Чечения была одной из республик-свалок для радиоактивных отходов при СССР. Там было установлено десятки объектов, некоторые из которых подверглись бомбардировке российской авиации в течение последних лет.
2) Европейский Парламент наконец, шестьдесят лет спустя, признал факт геноцида против чеченского народа при Сталине.
3) Российские солдаты называют чеченцев «черножопыми», «ваххабитами» или «евреями»! (В концентрационных лагерях нацисты называли евреев, обречённых на смерть, «мусульманами»).
4) Несколько дней назад Путин был переизбран, сами знаете каким способом. Вы отправили ему ваши «самые горячие и дружеские поздравления». «Франция продолжит поддерживать ваши усилия в пользу демократической, процветающей и сильной России.» Какая зловещая мерзость!
Лео Каракс»
Лео Каракс прав, называя Чеченскую республику помойкой для радиоактивных отходов. Президент Экологического Совета по Кавказу, Рамзан Гойтемиров, много раз бил тревогу в связи с опаснейшей экологической ситуацией в Чечении в частности и в кавказском регионе в целом. В речи «Весь мир против войны» от 04.03.2000, он и Ираклий Мирзиашвили, координатор внешних сношений Совета, отметили, что «Чечения, в течение последних пяти лет, дважды становилась объектом практически полного уничтожения в результате крупномасштабной войны..»… «… В Чечении погибает всё живое, вплоть до микроорганизмов. Взрываются резервуары, содержащие нефтепродукты, пестициды, радиоактивные отходы. Почва и воды Северного Кавказа, включая Каспийское море, отравлены токсическими веществами и радиацией … »
Следующее ниже обращение было адресовано директору Департамента ядерной и радиационной безопасности Абелю Гонзалесу 9 ноября 1999 г.
«Глубокоуважаемый Господин Гонзалес,
Доводим до Вашего сведения, что по рекомендации Международной неправительственной организации «Кавказский Дом» к нам, как Государственному органу, ответственному за ядерную и радиационную безопасность в Грузии, обратились представители Чеченской Республики в связи с опасностью возможного радиоактивного загрязнения региона.
На территории Чечни, вблизи города Гудермеса, находится региональный могильник радиоактивных отходов, который функционирует с 1965 года. В могильнике хранятся источники с радионуклидами Цезий-137, Стронций-90, Плутоний-239, Радий-226, Америций-241, Кобальт-60 и другие радиоактивные отходы.
Озабоченность представителей Чеченской Республики вызвана тем, что на Терском хребте, где расположен указанный могильник, ведутся активные боевые действия между противоборствующими сторонами и есть большая вероятность прямого попадания ракет и бомб в сооружения могильника. Это неминуемо приведёт к загрязнению территории радионуклидами и созданию тяжёлой радиационной обстановки в регионе.
По нашему мнению обстановка, сложившаяся вокруг упомянутого могильника радиоактивных отходов, требует принятия неотложных мер по прекращению боевых действий в указанном районе. В связи с этим мы обращаемся к Вам с просьбой обратить внимание на наше предложение и, если сочтёте нужным, предпринять шаги, необходимые для его реализации.
Зураб Кереселидзе Зураб Саралидзе
Начальник Службы Ядерной Председатель Научно-
И Радиационной Безопасности Грузии Консультативного Совета
СПРАВКА
О радиационной опасности
На территории ЧРИ функционирует с 1965 года пункт захоронения радиоактивных отходов, где захоронено 906 м3, в том числе 750 м3 из России. Захороненные источники представляют собой «Кобальт-60», Плутоний Бериллиевый, Радий-226, Цезий-137, Торий, Тулий-170, Иридий-192, Аммериций-241, Йод-131 и т.д. В черте города Грозного в разных районах на 6 предприятиях 67 источников разной мощности, представляющей опасность. Под предлогом уничтожения террористов в Чечне, российские самолёты бомбят объекты народного хозяйства, где имеются опасные для окружающей среды радиационно-химические вещества.
Ракетно-бомбовые удары, бесприцельный массированный обстрел артиллерией «Град», «Ураган» ведётся вблизи могильника, где захоронены атомные отходы (РАО). При разгерметизации шахт может произойти радиационное заражение территории Чечни и Каспийско-Черноморского бассейна, создаст угрозу, ведущую к экологической катастрофе, которая отрицательно может сказаться на здоровье людей и окружающей среды.
Директор ГУП
Грозненский СК «Радон» /подпись/ З.Кадыров
Во время первой войны Джохар Дудаев сделал множество заявлений об использовании российской авиацией химического оружия. Жители селения Орехово сообщили о том, что после очередной воздушной атаки лес, находившийся вблизи села, был разъеден буквально на их глазах. Эксперты, направленные туда президентом, подтвердили использование в этом секторе химического оружия. Джохар зачитал мне тогда на диктофон обращение, связанное с этим инцидентом, для дальнейшей передачи в СМИ.
Сообщение о наличии у российских военных противогазов в ходе второй военной кампании подтверждало худшие опасения населения Чечении.
Все разом заговорили о вероятности использования российской армией химического оружия, словно забыв, что в этом даже нет никакой необходимости. Достаточно нанести несколько авиаударов по объектам, где содержатся химические вещества. Тем более, что карты, в которых было указано местонахождение этих объектов, обнаруживали у всех офицеров, оказавшихся в плену у сопротивляющейся стороны.
Начиная с первых же дней боевых действий, стало ясно, что удары с воздуха носят избирательный характер, поскольку наносились они аккурат по тем мишеням, где хранились аммиак, хлор, а также по заводам, где имеются источники радиации. Правда, попадание не всегда бывало точным. Иначе трагедия была бы ещё более масштабной и необратимой.
Достаточно сказать, запасами каких материалов располагают производственные предприятия Чеченской республики, чтобы представить себе последствия. Это Плутоний бериллиевый, Амереций-241, Амереций-242, Цезий-137, Радий-226, радионуклидная технология, гамма-препараты, радиоизотопные приборы, БТИ-90-35-55, Ур-8, Плутоний Гаммарид-20, ТХА (тетрахлоралканы) и т.д. Более того, на территории Чеченской Республики находятся захоронения 906 кубических метров радиоактивных отходов активностью 1505 Кu, которые таят огромную опасность для населения. Причём 750 м3 из этих радиоактивных отходов ввезены в Чечению из республик Российской Федерации – Дагестана, Кабардино-Балкарии и Северной Осетии.
В республике ещё в 1999 г. отмечался случай утечки радиации, который произошёл неподалёку от Грозного, где была отмечена высокая степень радиоактивного излучения, которая заставила отодвинуть на задний план все остальные дела и сосредоточить внимание на данной проблеме. Однако новый этап военных действий вычеркнул эту тему из повестки дня.
Продолжение следует …….
Chechenews.com
31.05.20.