Сотрудничество США с Россией в Сирии — это стратегическое самоубийство

Дональд Трамп хочет стать партнером России в Сирии. Одна из его наиболее часто звучавших идей во внешней политике, как во время предвыборной кампании, так и сейчас, состоит в том, что США и Россия естественным образом являются союзниками по борьбе с терроризмом, и очевидным местом для начала такого сотрудничества должна стать Сирия и борьба с ИГИЛ (запрещенной в России террористической организацией).

И США, и Россия ведут войну против Исламского государства, размышляет Трамп, поэтому оптимальный способ ускорить победу над этой организацией и, возможно, начать более обширное сближение США и России, — это объединиться с Россией в борьбе с Исламским государством, чтобы вести более скоординированные военные действия против террористического объединения. В недавнем интервью на канале Fox Трамп провел спорные моральные параллели между Соединенными Штатами и Россией Владимира Путина, сказав, что «…с Россией лучше ладить, чем не ладить, и если Россия поможет нам в борьбе против ИГИЛ, а это наша главная борьба — с исламским терроризмом по всему миру, это будет очень хорошо».

Мысли Трампа на этот счет не являются чем-то новым. В последние четыре недели периодически раздавались намеки, что такое сотрудничество может быть частью более обширной «крупной сделки» между США и Россией, в которой Россия согласится усиленно сотрудничать в контртеррористических операциях и операциях против ИГИЛ, а Вашингтон снимет санкции, связанные с агрессией России на Украине. В воскресенье 5 февраля вице-президент Майк Пенс (Mike Pence) предположил, что решение администрации Трампа по санкциям будет зависеть от того, «увидим ли мы какие-либо изменения в позиции России и возможность сотрудничать исходя из общих интересов», включая общую борьбу против Исламского государства.

Эта идея вполне соответствует общим задачам глобальной стратегии Трампа, которую мы описывали в предыдущей статье. Идея состоит в том, что конфликт с «радикальным исламским терроризмом» является всепоглощающим и экзистенциальным; желание заключить деловые соглашения с любым участником, с которым у США есть хотя бы минимальные общие интересы, стремление заставить другие страны брать на себя больше задач в мире, чтобы США могли сбросить с себя какую-то часть бремени сверхдержавы, — все эти цели преследуются, когда Трамп отстаивает сотрудничество с Путиным по борьбе с терроризмом. Но предложение прыгнуть в постель с Россией в Сирии непредусмотрительно и опасно, а снятие санкций, связанных с действиями России на Украине, в обмен на это сотрудничество — еще более неудачная идея по целому ряду причин.

В отличие от того, что часто утверждал Трамп, военная кампания России в Сирии (кампания, которую Трамп, по сути дела, хочет объединить с военными усилиями США по борьбе с Исламским государством) никогда не имела ничего общего с борьбой с терроризмом. Ее общая цель, которая была довольно успешно достигнута, — укрепить власть режима Асада, защитив таким образом стратегическую позицию России в Сирии и — шире — на Ближнем Востоке. Это означает, что целью значительного большинства российских авиаударов и других операций были не группы экстремистов, Исламского государства или фронта ан-Нусры (сирийской ветви Аль Каиды, которая теперь называется Джебхат Фатах аль-Шам). Скорее можно сказать, что Москва вела самую агрессивную войну против неэкстремисткой оппозиции Асаду (и гражданского населения в районах, занятых этой оппозицией), в попытке уничтожить любую политически убедительную и приемлемую в международном отношении альтернативу существующему режиму. С самого начала российской интервенции в сентябре 2015 года 85-90% российских авиаударов было нанесено по умеренной оппозиции. Да, Россия ведет войну в Сирии, но это точно не наша война.

Сообщник в преступлении

Сотрудничество с Россией также будет означать союз с Асадом, младшим партнером России в этом конфликте, а значит мы станем партнером режима, ответственного за крупнейшую гуманитарную катастрофу XXI века. Только на этой неделе организация Amnesty International сообщила, что в военной тюрьме Сайедная с 2011 года были повешены 13 тысяч человек, вдобавок к бесчисленным другим, которые умерли от пыток или нечеловеческих условий содержания. Это, вероятно, не волнует Трампа, он утверждал (по большей части, ошибочно), что «Асад уничтожает ИГИЛ», пояснив, что, на его взгляд, США должны вести жесткую игру, возможно даже настолько, чтобы совершать военные преступления, в борьбе против джихадистских террористических группировок. Но риски открытого или скрытого союзничества с Асадом распространяются далеко за пределы беспокойства, связанного с гуманитарными вопросами.

Если Соединенные Штаты будут действовать совместно с силами, убивающими бесчисленное количество сирийцев, по большей части, суннитов, в контексте гражданской войны в Сирии, в долгосрочной перспективе это будет способствовать лишь еще большему распространению экстремизма, направленного против Америки. В следующий раз, когда Россия и Асад будут уничтожать новый Алеппо (например, в провинции Идлиб), нанося по нему бомбовые удары и доводя голодающее гражданское население до необходимости капитуляции, США станут их сообщником и получат в ответ весь шквал идеологической ответной реакции, которую влечет за собой такого рода сотрудничество. Более того, США будут также виновны в действиях, которые усугубят разворачивающийся миграционный кризис, до сих пор продолжающий политически дестабилизировать Европу, в чем Трамп сам винил распространение исламского радикализма на континенте.

Это не единственный расклад, при котором партнерские отношения с Россией и Асадом подорвут, а не усилят, контртеррористическую политику США. Этот вариант скорее всего отдалит как раз тех союзников на Ближнем Востоке, которые нужны США в борьбе с Исламским государством. Если Трамп хочет расширить кампанию против ИГ, ему потребуется, чтобы Саудовская Аравия, другие монархии Персидского залива и Турция усилили свое участие. Но многие из этих стран ненавидят Асада настолько, что уже в течение нескольких лет поддерживают сирийскую оппозицию. Если США объединят силы с Путиным и Асадом в Сирии, Америка рискует прервать сотрудничество с этими партнерами на Ближнем Востоке. Если сотрудничество между США и Россией в Сирии также приведет к дальнейшему ослаблению неэкстремистской оппозиции (а наиболее вероятно, что так и будет), страны Персидского залива и Турция (уже поддерживающая ряд радикальных исламистских оппозиционных группировок) могут также в ответ на это стать менее избирательны в отношении тех группировок, которые они поддерживают в Сирии, тем самым подкрепляя отнюдь не исчезающие экстремистские силы в этой стране.

Этот риск подразумевает, что скорее всего поддерживать союз между США и Россией будут те же экстремистские группировки, против которых это партнерство должно быть направлено. Ведь если сохраняющиеся группировки умеренной оппозиции поймут, что США отказались от них, заключив сделку с Москвой, у них не будет стимула противостоять союзу с ан-Нусрой и другими экстремистами, если только от этого не будет зависеть их жизнь. В результате ан-Нусра и другие экстремистские группировки еще глубже, чем сейчас, увязнут в паутине сирийской оппозиции, предоставляя ей все больше политических и военных рычагов. Над экстремистскими группировками легко одержать верх, когда они изолированы; партнерство с Москвой будет иметь противоположный эффект.

Иранская загадка

Более того, будет крайне сложно осуществить какое-либо партнерство с Россией в Сирии, не идя наперекор одному из главных приоритетов внешней политики Трампа — активному противостоянию Ирану. На прошлой неделе и Трамп, и советник по вопросам национальной безопасности Майкл Флинн (Michael Flynn) вынес Ирану «предупреждение», что США не будет терпеть их дестабилизирующие действия на территории Ближнего Востока, и стремительно заявили о новых санкциях в связи с новой баллистической программой Ирана. При этом Иран связан в Сирии с Путиным и Асадом и стратегически заинтересован в сохранении режима Асада. Иран, таким образом, скорее всего, значительно выиграет в любой ситуации, в которой Вашингтон откажется от сирийской оппозиции, примкнув к Москве и ее союзникам. В попытке сотрудничества с Россией по вопросу создания, например, «безопасной зоны» на юге Сирии США окажется в положении, в котором они помогут Ирану консолидировать его пути снабжения Хезболлы и его влияние на Востоке, а эту перспективу администрация Трампа, не говоря уже об Израиле, предположительно сочтет ужасной.

Администрация Трампа могла бы попробовать смягчить этот риск, поставив при сотрудничестве с Россией условия, что режим Асада расторгнет свои связи с Ираном и Хезболлой, а также потребовав, что их силы покинут страну. (Администрация Трампа может также попытаться добиться от Москвы прекращения ее продаж оружия Ирану). Такая сделка могла бы, предположительно, сохранить поддержку со сторону Саудовской Аравии, Турции и других государств региона, так как их неприязнь к Асаду главным образом связана с его союзом с Тегераном. Но тут есть ловушка: учитывая обширную и глубокую роль Ирана, Хезболлы и поддерживаемых Ираном шиитских вооруженных группировок в помощи силам Асада в Сирии, Асад вряд ли откажется от этого партнерства, а если бы он даже попытался это сделать, Тегеран оказал бы жесткое сопротивление. Предыдущие режимы перемирия, объявленные за спиной Ирана, были сорваны силами, получающими поддержку от этого государства.

Любая попытка полностью изгнать Иран из Сирии будет в корне противоречить интересам Тегерана по сохранению влияния на Востоке и поддержке Хезболлы в борьбе против Израиля. Таким образом, если команда Трампа попытается заключить сделку за счет Ирана, ей придется столкнуться с его хорошо вооруженными сторонниками (как в Сирии, так и в Ираке), которые помешают США в борьбе против Исламского государства и создадут стимул для получающих поддержку со стороны Ирана группировок наносить удары по уязвимым американским силам на территории этих стран. По всем этим причинам союз с российскими силами станет опасным предприятием.

Администрация Обамы понимала эти риски, рассматривая более узкое военное сотрудничество с Россией в Сирии в 2016 году. Как об этом везде сообщалось в то время, внутренние разногласия в администрации о том, стоит ли вести даже минимальное военное сотрудничество, стали одной из наиболее спорных тем второго срока Обамы. Таким образом, администрация Обамы всегда ставила весьма строгие условия в вопросе о любом возможном сотрудничестве с Россией в борьбе с терроризмом.

Летом и в начале осени 2016 года во время переговоров по потенциальному «Совместному центру по разграничению террористов» для нанесения координированных ударов по ан-Нусре и Исламскому государству Обама настоял, чтобы Москва ввела режим прекращения огня по всей стране (включая осажденный Алеппо), обеспечив в качестве предварительного условия беспрепятственный доступ гуманитарному транспорту ООН по Сирии. Обама также потребовал, чтобы в том случае, если Совместный центр по разграничению будет создан, Россия должна была бы соблюдать военные законы, избегая нанесения ударов по умеренной оппозиции, запретить полеты ВВС Асада почти по всей стране, наложить на США вето наносить удары по российским контртеррористическим целям и настоять на возобновлении переговоров с режимом Асада о передаче власти. В конце концов русские не смогли или не захотели убедить Асада (и Иран) выполнить эти условия, и предложение потерпело неудачу.

Это должно послужить наглядным предупреждением Трампу. Если его администрация начнет сотрудничать с Москвой, не предъявляя никаких требований, она станет сообщником России в действиях, подпитывающих гражданскую войну и исламский терроризм. А если Трамп попытается навязать серьезные условия, Путин вряд ли согласится на сделку или едва удостоит ее вниманием.

Это уже действует Если, таким образом, решение идти ва-банк с Россией в Сирии оказывается контрпродуктивно, ирония заключается в том, что оно также и необязательно. Трамп также утверждает, что кампания по борьбе с Исламским государством терпит фиаско, а Россия может оказать существенную помощь в борьбе с терроризмом. Однако ни одно из этих утверждений не верно. Несколько раз, когда Россия действительно хотела нанести удар по Исламскому государству, ей это не удавалось. На самом деле, одним из нескольких районов, где ИГ завоевало территорию в последние полтора года, стала Пальмира, отвоеванная в столкновении с силами России и Сирии. Россия также не может оказать никакой эффективной поддержки в кампании по освобождению Ракки, ее силы в большинстве своем сосредоточены на борьбе с оппозицией и стабилизации режима Асада на западе Сирии, который находится далеко от фактической столицы ИГ.

Самое главное, кампания по борьбе против Исламского государства не терпит фиаско, она стабильно продвигается и находится сейчас на пике своего успеха. Американские и получающие поддержку со стороны США операции значительно сократили количество сил ИГ, его территорию, боевой потенциал, финансовые ресурсы и боевой дух, особенно после того, как кампания была расширена в середине и конце 2015 года. Исламское государство не захватывало никаких значительных территорий у сил, получающих поддержку США, с поражения Рамади в мае 2015 года; оно также утратило контроль над городами от Фаллуджи и Рамали на западе Ирака до Манбиджа и Джарабулуса на севере Сирии. Продолжаются операции по завоеванию Мосула и Ракки, географических точек так называемого халифата и последних крупных населенных пунктов, находящихся под контролем ИГ; приблизительно половина Мосула была отвоевана, а Ракку окружает коалиция сирийских курдов и объединенных арабских сил, получающая поддержку со стороны США. Даже если Трамп не сделает ничего, чтобы расширить кампанию по борьбе против Исламского государства, эти города, вероятно, будут освобождены в ходе ближайших нескольких месяцев.

Разумеется, до сих пор существуют весьма серьезные вопросы, которые необходимо рассмотреть в контексте этих боев, в том числе проблемы управления после освобождения Мосула и разрешение противоречий между сирийскими курдами и союзником НАТО Турцией, если говорить о Ракке. Однако углубление сотрудничества с Москвой никак не способствует решению этих долгосрочных вопросов.

Если смотреть за пределы ИГ, угрозу, которая, весьма вероятно, вырастет в ближайшие годы, представляют потенциальные внешние операции ан-Нусры. Но эта угроза лишь усугубится (а не ослабнет), если Трамп вступит в союз с Россией, подтолкнув еще большее количество оппозиционных группировок в тиски ан-Нусры. Чтобы справиться с этой угрозой, США лучше было бы сотрудничать со всеми сторонами, отстаивая политическое образование, уменьшающее желание оппозиционных групп сотрудничать с ан-Нусрой, и расширяя свои односторонние операции против внешних участников этой группировки.

Мастерское воровство

Ну и наконец, если идея сотрудничества с Россией в борьбе против Исламского государства и не настолько плоха, то перспектива отмены санкций, наложенных на Россию в связи с ее действиями на Украине, гораздо хуже. Команда Трампа может относиться к этой сделке как к выгодному обмену, в котором президент отказывается от чего-то, что не слишком его волнует (от Украины), в пользу сотрудничества с Россией там, где оно наиболее необходимо США. В реальности это будет бессмысленная жертва. Единственное, что стало нам совершенно ясно в работе над этой проблемой в 2015-2016 годах, — это то, что для России проведение контртеррористической операции в Сирии — самоцель.

Для Путина такое сотрудничество становится способом легитимизации его кампании по поддержке Асада и выхода России из дипломатической изоляции. Иными словами, нет никакой нужды сдабривать эту сделку, чтобы сделать ее более привлекательной. Если Трамп проведет эту «выгодную операцию», можно представить, как будет тихо радоваться Кремль своему «мастерскому воровству». Единственное, чего можно будет достигнуть, жертвуя Украиной, — это серьезно навредить уровню доверия к США в Европе, вызвать переполох в других государствах, граничащих с Россией, и ужесточить агрессию Москвы.

Мы полагаем, что ни одна из этих проблем не смогла бы оказаться вполне убедительной, чтобы Трамп отказался от российского маневра. Трамп последовательно демонстрировал, что его геополитическая неграмотность не имеет почти никаких границ. Его старшие советники, например, министр обороны Джеймс Мэттис (James Mattis) и генерал Джозеф Данфорд (Joseph Dunford), председатель комитета начальников штабов, скорее всего, понимают риски, но президента часто не остается глух к противоречащей его доводам информации и экспертному мнению. Однако совершенно реальные угрозы, связанные с партнерством США и Россией в Сирии, заслуживают того, чтобы президент и его окружение немного поразмыслили над ними. Трамп хочет разработать более надежную и действенную стратегию по борьбе с терроризмом, но решением этого вопроса не может быть игра в русскую рулетку в Сирии.

Источник: Foreign Policy, США

10.02.17.