Все новые сообщения российских и зарубежных СМИ о переброске российских войск в Сирию вынуждают задуматься о том, что вместе с украинской «необъявленной войной» в нашу жизнь может войти еще и сирийская. И станет ли она последней? Ввязываясь в секретные войны на чужих территориях, не объясняя обществу их задач, не рассчитывая ресурсы, страна получает в ответ только новые санкции и человеческие жертвы, о которых к тому же никому нельзя знать.
Из расследования «Газеты.Ru» выходит, что Россия отправляет военную технику и военнослужащих в Сирию. В пресс-службе Восточного военного округа информацию об отправке контрактников в Сирию опровергли.
Однако российские власти поначалу категорически отрицали и переброску военных в Крым в конце февраля — начале марта 2014 года. Мы больше года отрицали и продолжаем отрицать присутствие российских военнослужащих в Донбассе. При этом спокойно говорили, что на территории чужой страны находятся так называемые «отпускники» — еще вчера кадровые военные РФ, но на момент пребывания на Украине официально на службе не состоящие. При этом Россия в итоге подтвердила присутствие «вежливых зеленых человечков» в Крыму в момент смены власти и референдума. А в одном из эпизодов донбасского конфликта в прошлом году Минобороны признало и наличие «заблудившихся десантников» на территории Украины.
Поэтому доверия к официальной позиции, увы, мало.
Сообщения об усилении российского военного присутствия в Сирии публикуют не только российские СМИ. Западные ссылаются в том числе на данные военной разведки и спутниковые снимки, на которых, в частности, видно перемещение российских мобильных установок, предназначенных для налаживания связи между войсками во время наземных операций.
Российские власти пока признают наличие в Сирии лишь наших военных советников и оружия, но заявляют о готовности рассмотреть просьбу сирийских властей об оказании военной помощи, если таковая поступит.
Наша страна в последние два года, похоже, сознательно ввязывается в мутные военные истории с непонятным исходом.
СССР пугал мир, заставлял учитывать его интересы. Когда Рейган называл его «империей зла», в этом определении были значимы оба слова. В советской шутке «СССР с кем хочет, с тем и граничит» была доля геополитической правды — желание всегда могло быть подкреплено военной мощью и соответствующим типом экономики, ориентированной прежде всего именно на нужды войны и обороны.
Россия сейчас также пытается иногда припугнуть мировое сообщество, но ресурсов, мощи и влияния у нее все-таки гораздо меньше, чем у Советского Союза. Очевидно, это понимают и в российском истеблишменте, одновременно сочетая это с пониманием того, что, ввязываясь в серьезную войну — только если на тебя самого не напали, — нужно четко понимать зачем.
Однако интересы в мире есть, желание заставить с собой считаться никуда не уходит, состояние армии действительно за последние годы укрепилось, отсюда, видимо, и возникает желание, но не столько повоевать, сколько поучаствовать в процессе.
Отсюда — необъявленные, «гибридные» войны. В ответ — все новые санкции и
утрата в глазах мирового сообщества репутации не столько даже великой державы, сколько политически ответственной. Страны, с которой можно иметь дело.
Чего Россия добилась в Донбассе? «Новороссии» не получилось. Регион экономически разрушен, присоединить его к себе Россия ни политически, ни экономически не может, да и не хочет. Впихнуть силой назад в Украину тоже уже не получается — для этого пришлось бы «демонтировать» народные республики. А наша пропаганда уже сделала их чуть ли не полноценными субъектами международного права.
Чего мы добьемся в Сирии без консолидированных действий с коалицией против «Исламского государства» (организация запрещена в РФ)?
Так ли нужно ценою своих жизней сохранять режим Асада, если он утратил контроль над большей частью территории страны?
Своими силами и даже с помощью российских войск сирийские власти вряд ли справятся с ИГИЛ. А если Россия начнет помогать Асаду громить подразделения сирийской оппозиции, это будет прямым вооруженным столкновением с Западом, чего и в помине не было и нет на Украине. Да и сама Россия к этому не стремится.
СССР признавал, пусть и не сразу, свое военное присутствие и в Корее, и в Афганистане. Россия не признает его ни на Украине, ни в Сирии.
Воинов-«афганцев», или, как их тогда называли официально, «интернационалистов», не хоронили тайно. В школах были памятные стенды с фотографиями погибших в «Афгане» выпускников. Ветеранов той войны приглашали на телевидение, награждали и помогали материально. А сейчас мы намерены секретить военные потери в мирное время и хоронить десантников, погибающих «неизвестно где», тайно и без почестей, отнюдь не как героев, честно исполнявших приказ государства?
От этого еще сильнее ощущение, что само наше государство не считает праведными, справедливыми и насущными эти свои «гибридные» войны.
У наших солдат сейчас нет и не может быть веры в то, что они идут на войну, где могут погибнуть за правду, защищая родную землю и своих близких. А погибать за интересы генералов или политиков, далеких от народа, на войне, которой якобы нет, — как-то это уж совсем дико для ХХI века.
Излишне увлекаясь военными планами, политики часто забывают о том, как ломают эти гибридные вылазки человеческие судьбы. Многие осуждают контрактников, которые не хотят ехать в Сирию: дескать, сами знали, на что шли, когда подписывали договор. В том-то и дело, что не знали.
В регионах в условиях нарастающего кризиса и безработицы военный контракт – зачастую единственная возможность для молодых ребят заработать хоть сколько-нибудь нормальные деньги. Создать семью и помочь родителям. Да, люди не знают своих прав и обязанностей. Но и государство не спешит объяснить им эти права или хотя бы честно уведомить о своих планах, пусть даже с подпиской о неразглашении. Фактически распоряжается жизнями молодых ребят, да еще и засекречивает военные потери в мирное время.
Ведь многие контрактники просто хотят гарантий, что если на чужой земле с ними что-то случится, то родные и близкие хотя бы будут знать, что на самом деле произошло, а государство поможет их семьям материально.
В итоге мы получаем плачущих матерей. Контрактников, которые ничего не понимают. Армию, которая из защитницы может стать структурой для проведения тайных военных операций без понятных и самим солдатам, и обществу целей. Государство, которое воспринимается миром как угроза или как минимум ненадежный партнер.
Хотя у страны есть столько возможностей улучшить имидж и даже усилить влияние в международных делах сугубо мирными способами – тот же чемпионат мира по футболу — 2018, до которого осталось 1000 дней.
Смогли же мы показать на Олимпиаде в Сочи другую Россию, которая умеет не только бряцать оружием, но и завоевывать золото, встречать улыбчивыми волонтерами и вежливыми сотрудниками полиции.
Конечно, армия должна сохранять боевой дух и не превращаться в ритуальное полчище людей в казармах. Но становясь «бойцами невидимых фронтов», мы таким образом сами расшатываем международную стабильность, о которой так печемся. И заодно внутреннюю.
И совсем страшно становится, когда и политологи, и экономисты, и историки все чаще обращаются к параллелям Первой мировой войны.
Ее никто не ждал. Но вдруг в одночасье вроде бы мелкие дрязги в далекой от геополитических центров мира стране превратились в полномасштабную и долгую кровавую бойню с миллионам потерянных жизней.
«Невидимость» фронта сегодня не сможет защитить нас от реальных трагедий и видимых потерь. А во многих противостояниях, даже если они начинались без нее и не из-за нее, Россия, увы, часто платила самую высокую цену из всех участников.
Источник: www.gazeta.ru
19.09.15.