В июле 2009 года Барак Обама прилетел в Москву на переговоры с тогдашним президентом России Дмитрием Медведевым, однако он включил в программу своего визита встречу с Владимиром Путиным, который, занимая в тот момент пост премьер-министра страны, оставался самой влиятельной фигурой в стране. Утром в один из дней Обама вместе со своим окружением отправился в резиденцию Путина в Ново-Огарево, расположенную в 30 километрах от Москвы и окруженную лесом.
Застолье было роскошным, как написал Майкл Макфол (Michael McFaul) — главный советник Обамы в вопросах российской политики, который позже занял пост посла США в России — в своих мемуарах «От холодной войны к горячему миру» (From Cold War to Hot Peace): стол ломился от множества разновидностей икры и экзотических угощений. «Официант, одетый в традиционный костюм крестьянина 19 века, снял с ноги высокий сапог, чтобы раздуть огонь в самоваре, в котором грелась вода для чая», — пишет Макфол.
Прежде чем Обама успел что-либо сказать, Путин пустился в долгие рассуждения о множестве дурных поступков и ошибок Америки: как Вашингтон пренебрег предложениями России оказать ему помощь после терактов 11 сентября, как он совершил непростительный грех в Ираке и как он разжигал политические волнения на территории соседей России. Это был рассказ об обидах и негодовании, и Путин выступал в нем в роли жертвы. Путин, как пишет Макфол, «знал, как нужно рассказывать драматические истории. Для каждого эпизода или конфликта он приводил конкретную дату, место и имена участников». Планировалось, что эта встреча продлится ровно час, но «к 55 минуте президенту США так и не удалось ничего сказать».
16 июля в Хельсинки настанет очередь Трампа. Несомненно, Путин начнет их двустороннюю встречу с точно такой же длинной лекции об обидах и огорчениях, и в ней Вашингтону снова будет отведена роль антигероя, грешащего высокомерием, превышением полномочий и неуважением по отношению к другим. (Возможно, по некоторым пунктам Путин не будет слишком уж далек от истины, описывая хронические патологии американского внешнеполитического истеблишмента.)
Как все это может повлиять на способность Путина достичь его целей в Хельсинки? В среду, 27 июня, когда были обнародованы подробности предстоящей встречи, я встретился с Андреем Климовым, заместителем председателя Комитета по международным делам Совета Федерации. Он занимает не слишком влиятельную должность, однако она делает его заслуживающим доверия источником в вопросах политики Кремля. «Трамп ежедневно получает доклады от ЦРУ, от Совета национальной безопасности США, от Госдепартамента и многих других ведомств, которые рассказывают ему о том, что Россия сделала, где она поступила неправильно: там кого-то отравили, здесь кому-то заплатили. Поэтому у него сложился определенный образ России и Путина», — сказал мне Климов. Встреча в Хельсинки — это возможность для Трампа «услышать другую сторону, как в суде. Путин может объяснить, почему он поступил так, а не иначе, почему такой политический курс необходим». И Трамп вполне может с ним согласиться — даже если на столе не будет икры.
В течение многих месяцев Россия, по сути, не вела никакой связной политики в отношении США, предпочитая просто надеяться на то, что ситуация не усугубится еще больше — как в смысле новых санкций, так и в смысле непосредственной военной конфронтации в Сирии — и ожидая того момента, когда саммит двух лидеров все же материализуется. Большинство представителей российского политического истеблишмента убеждены, что сам Трамп вполне может искренне стремиться к налаживанию отношений с Россией, но в этом ему постоянно мешают Конгресс и вашингтонский внешнеполитический истеблишмент. По мнению российских чиновников, личная встреча двух лидеров — это возможность преодолеть эти препятствия и пообщаться напрямую. Такой подход соответствует привычкам и убеждениям российской правящей элиты: они хорошо понимают, как нужно общаться с конкретными людьми — а не с институтами с их аморфными центрами силы и внутренними системами сдержек и противовесов.
Недавняя встреча Трампа и Ким Чен Ына, состоявшаяся в Сингапуре, несомненно, может послужить ценным уроком. Как сказал Андрей Кортунов, директор Российского совета по международным делам, российские чиновники очень внимательно отнеслись к этой встрече. «Путин посмотрел на саммит в Сингапуре, увидел, что Киму удалось уменьшить угрозу для себя с минимальными затратами, и, несомненно, подумал: «А чем я хуже?»»
Даже если отвлечься от встречи в Сингапуре, в целом Трамп не раз демонстрировал свою уступчивость и невежество — идеальное сочетание для такого лидера, как Путин, который обязательно попытается ослепить Трампа деталями, подобными тем, на которые он сделал ставку во время своей встречи с Обамой — к примеру, как США однажды передали России разведданные, касавшиеся борьбы с терроризмом. «Он очень театрально сделал знак удалиться официантам, разливавшим чай, наклонился вперед и сказал Обаме, что они воспользовались той информацией, чтобы «ликвидировать» террористов», — пишет Макфол в своих мемуарах. Только представьте себе восторг Трампа — стремящегося казаться крепким орешком — в тот момент, когда он услышит подобную байку.
Тем не менее, то, что делает Трампа таким привлекательным и желанным собеседником в глазах Путина, носит более фундаментальный характер: это чрезвычайно деловой подход Трампа к политике, основанный на принципе «все или ничего». Приоритет интересов над ценностями — точнее, отрицание того, что первые могут каким-то образом послужить последним — является отражением собственного мировоззрения Путина.
По словам Климова, прежние американские президенты, в особенности Обама, руководствовались верой в «универсальную добродетельность американской системы» и в идею о том, что «чем больше государств по всему миру примут и будут следовать этой системе, тем лучше». Климов назвал это «политика как продолжение идеологии и философии». Между тем, по его словам, Трамп относится к политике «как к бизнесу». Если ценности не стоят на пути, то продать и купить можно все.
Тем не менее, никто в Москве не ожидает от этого саммита каких-либо серьезных прорывов. Мало кто верит в то, что Трамп, скажем, отменит антироссийские санкции или официально признает Крым российским. Но цель заключается не в этом — по крайней мере пока. Скорее всего, сейчас для Путина наибольшее значение имеет символическая составляющая двустороннего саммита, который должен доказать, что попытки США изолировать Россию и отодвинуть ее на второй план провалились. Этот саммит в Хельсинки, который, несомненно, будет очень широко освещаться международной прессой, станет подтверждением того, что Россия — мировая держава, которую нельзя игнорировать и к которой нужно относиться как к равной. Климов назвал это «возвращением к здравому смыслу», добавив, что это само по себе уже станет важным достижением: «Когда вы возвращаетесь из ненормального состояния в нормальное, это уже хорошо».
Нечто подобное я услышал и от Федора Лукьянова, редактора журнала «Россия в глобальной политике» и влиятельного внешнеполитического комментатора. «Отсутствие контакта немного тревожит», — объяснил он, добавив, что даже в самые напряженные моменты холодной войны лидеры США и СССР поддерживали активную связь, чтобы сохранять понимание и не допускать случайной эскалации. Дискомфорт, вызванный практически полным отсутствием диалога, усугубляется еще и тем, что «президент США является, скажем так, не совсем стандартной фигурой, и это немного пугает». Российские чиновники, включая Путина, пока еще не до конца разобрались в том, что из себя представляет Трамп: как и нас, их тоже сбивают с толку ситуации, когда, к примеру, Трамп противоречит себе и своим генералам, выступая в течение всего нескольких дней с противоположными заявлениями касательно планов американских военных в Сирии. «Путин хочет понять, что за человек перед ним», — добавил Лукьянов.
Что касается Путина и его ближайшего окружения, то президентство Трампа характеризуется массой многообещающих заявлений и множеством неприятных действий, будь то подписание закона о новых санкциях, согласие на поставку летального оружия Украине или ракетные удары по Сирии. Результатом такого резкого расхождения между словами и делами стало то, что спустя полтора года президентства Трампа его импульсивные и неподготовленные заявления, которые вызывают такую бурю в США, в Москве уже никто не воспринимает всерьез.
К примеру, мне не удалось найти ни одного толкового эксперта или политика, который обратил бы пристальное внимание на заявление Трампа, сделанное им на саммите Большой семерки в Канаде, когда он сказал, что Крым принадлежит России, потому что большая часть населения полуострова говорит на русском языке. «К настоящему моменту уже стало ясно, что у Трампа язык без костей, — сказал мне Лукьянов, имея в виду, что он может сказать все, что угодно. — Реагировать на это вовсе не обязательно».
Ожидается, что на саммите в Хельсинки в основном будут обсуждаться война в Сирии, Украина и, возможно, вопрос контроля над вооружениями. Именно в последнем вопросе могут быть достигнуты некоторые договоренности на правовом и техническом уровне, поэтому советники Путина и Трампа предпочли бы начать именно с этого пункта. По политическим причинам Трампу придется поднять тему вмешательства в выборы, хотя и он, и Путин в равной степени заинтересованы в том, чтобы эта часть их разговора оказалась короткой и размытой — лишенной конкретных деталей той операции влияния, которую Россия провела в 2016 году.
Несколько источников в Москве сообщили мне, что Путину хотелось бы затронуть тему вмешательства в выборы либо в очень узком смысле, либо в очень широком: с одной стороны Путин может рассмотреть возможность подписания такого совместного заявления, в котором обе стороны пообещают воздерживаться от хакерских атак против избирательных систем друг друга. (В этом случае все остальные стороны вмешательства будут обойдены молчанием.)
С другой стороны, Путин с радостью подписал бы декларацию в поддержку суверенитета и невмешательства в дела друг друга, и в этом случае выборы стали бы всего лишь одним из пунктов, которые эта декларация охватывала бы. Российская сторона истолковала бы такую декларацию как соглашение, ограничивающее в действиях такие финансируемые из-за рубежа институты, как НПО, которые Кремль уже давно считает агентами, добивающимися смены режима в России. Если Путину вдруг удастся убедить Трампа согласиться на такую формулировку, в Москве это будет истолковано как настоящая победа.
Несомненно, Путин попытается манипулировать Трампом, однако он также знает, что ему придется предложить американскому президенту нечто такое, что потешит его эго и что тот сможет позиционировать в США как триумф. Ближайшие две недели Кремль потратит на то, чтобы найти это нечто — какой-нибудь пустяк, который будет отлично смотреться в выпусках новостей, но который не повлечет за собой никаких рисков и издержек. «Все знают, что Трампу нужно что-то, что он сможет позиционировать как победу, — сказал Кортунов. — Но что Россия может предложить?» По его словам, ответ на этот вопрос пока не ясен. «Это будет личное решение Путина, которое, вполне возможно, он примет в ходе самой встречи».
Одним из слабых мест путинской системы является то, что она не может двигаться в обратном направлении: она лишена способности признавать свои ошибки и отказываться от контрпродуктивной политики. Это отчасти объясняется привычкой и инерцией, однако это также является следствием убеждений. Как объяснил Владимир Фролов, внешнеполитический обозреватель российского интернет-издания «Республика», Путин и его советники глубоко убеждены в том, что «любая коррекция курса приводит к полной капитуляции».
В результате России крайне сложно вносить даже умеренные, хотя и совершенно рациональные изменения в свою политику, будь то в вопросах Сирии и Украины или в вопросе отношений с США. По словам Фролова, со временем это привело к формированию «магического мышления» — совершенно несуразной убежденности в том, что Путин и его окружение способны «добиться резких улучшений, не внося никаких значимых изменений в свой курс». Саммит в Хельсинки покажет, найдут ли они в Трампе такого американского президента, который сумеет превратить магию в реальность.
The New Yorker, СШАChechenews.com
01.07.18.