Ведущие западные эксперты включаются в обсуждение предстоящего демонтажа Российской Федерации. Британский журналист и писатель Эдвард Лукас, один из лучших специалистов по постсоветскому пространству, принял участие в пражском Форуме свободных народов России. Публикуем перевод его выступления с незначительными сокращениями.
Сегодня нам очень сильно не хватает стратегического мышления в вопросе о постпутинской России — какой она могла бы и должна бы быть. Об этом действительно очень мало говорят.
Думаю, нам прежде всего нужно понять, какие исторические ошибки мы совершили и что мы сделали исторически правильно. Например, одна из таких правильных вещей — Неделя порабощенных народов. Она отмечается в США в третью неделю июля начиная с конца 1950-х годов. Это был очень важный способ показать не только эстонцам, латышам и литовцам, которые де-юре были оккупированы Советским Союзом, но и другим угнетенным народам в составе СССР, что на Западе они не забыты, что о них кто-то думает.
Я бы не сказал, что такие символические инициативы играют решающую роль, но нужно с чего-то начинать.
Я помню, во время холодной войны у Правительства Польши в изгнании (в Лондоне) не было ни бюджета, ни какой-либо реальной власти, но само его присутствие показывало, что легитимность так называемой Польской Народной Республики далеко не бесспорна. Идея заключалась в «легитимации» — правительство в изгнании выдавало паспорта, можно было внести свой вклад в национальную казну и тем самым заявить, что есть другая Польша, которую ты поддерживаешь как поляк-эмигрант.
Посольства Эстонии, Латвии и Литвы, действовавшие на протяжении всего периода оккупации, опять-таки, не выполняли реальных функций, кроме выдачи паспортов желающим (а я получил там визу). Но оккупационным властям они посылали настойчивый сигнал. Можно упомянуть и Раду БНР, существовавшую в изгнании с 1918 года, — она напоминала минским властям, что их легитимность и суверенитет под вопросом.
В этом смысле особенно показателен пример стран Балтии. Это был впечатляющее зрелище: после 1991 года политики и деятели диаспоры, такие как Валдас Адамкус, Тоомас Хендрик Ильвес и другие, возвращались в страны Балтии и играли очень важную роль в демократических процессах благодаря своей экспертизе и связям, которыми по определению не обладали люди из движения за независимость внутри страны.
Сейчас пора начинать эту работу. Мне очень хотелось бы чаще слышать об «Идель-Урал» (проект национальной автономии татар и башкир и одноименное современное движение за деколонизацию народов Поволжья. — Ред.), видеть более активной диаспору саха. На этой конференции хорошо представлена Бурятия. Давайте же это делать — класть гири на другую чашу весов. Это не только символические политические действия или создание институций, речь идет о формировании гражданского общества. Нужно думать о СМИ, об академических исследованиях, о любом источнике альтернативы навязанному Кремлем имперскому режиму в этих странах. Это огромный фронт работ.
Есть и более спорная задача: нам нужно сохранить контакты по ту сторону нового железного занавеса. Я знаю, против этого есть очень серьезное возражение: мы должны бойкотировать все, что связано с Российской Федерацией, просто наложить полное, абсолютное эмбарго на все культурные, экономические, социальные, человеческие связи. Я прекрасно понимаю этот аргумент и очень уважаю людей, которые за это выступают. Они говорят: Украина прямо сейчас истекает кровью, давайте максимально надавим на имперские власти в Москве.
Но контраргумент, возможно, более убедителен. Мы должны мыслить стратегически. Россия никуда не денется — на территории нынешней РФ до конца нашей жизни будет существовать какое-то образование (или образования). Мы не можем просто сказать, что военное поражение войск российских захватчиков — не только главный, но и единственный приоритет, а дальше хоть трава не расти. Я думаю, это было бы безответственно. Нам надо уже сейчас планировать, что мы можем сделать в постпутинской, посткремлевской, постимперской России. И это включает в себя выстраивание контактов внутри России: обмен информацией, понимание проблем для лучшей концентрации усилий.
Я думаю, что (в связи с дальнейшей судьбой РФ. — Ред.) нам придется решать два больших вопроса: первый — это ядерное оружие, а второй — Китай.
Запад испытывает абсолютный ужас перед российским ядерным арсеналом. Это самая большая проблема, с которой мне приходится сталкиваться во время моих выступлений в Лондоне, Берлине и других западных столицах. Люди говорят: мы исходим из того, что русские могут применить ядерное оружие, нам грозит Третья мировая война. На Западе существует своего рода ядерный невроз, фобия, которая, как мне кажется, вряд ли имеет под собой рациональную основу. Причем эта фобия не зависит от того, окажется ли российское ядерное оружие в путинских руках или чьих-то еще.
Если говорить начистоту, мы упустили момент в 1991 году, когда мы позволили СССР развалиться — что само по себе замечательно, и мы это всячески приветствовали. Но мы также позволили РФ унаследовать всё от Советского Союза без каких-либо вопросов. Ей досталось место в Совбезе ООН, достались активы, она вроде как взяла на себя часть обязательств и обременений, но только не репарации. Нам нужно проанализировать, что мы сделали неправильно в 1991 году, и постараться не допустить этого снова.
Другой большой вопрос — Китай. Мы находимся в геополитической конкуренции с Китаем. Китай тоже империя, он оккупирует Южную Монголию, Тибет, Восточный Туркестан (Синьцзян). Я думаю, мы сразу же столкнемся с проблемой в отношениях с Китаем — он будет заинтересован в стабилизации у своих границ, и не то чтобы это было совсем необоснованно.
Сейчас совсем не та ситуация, что была во время западной интервенции в России с 1918 по 1922 год, когда Китай был очень слаб и находился на задворках геополитики. Хотя Запад тогда совершил серьезные ошибки и вмешательство (стран Антанты. — Ред.) в Гражданскую войну окончилось неудачей, нам не приходилось тогда беспокоиться о позиции Китая. Но в этот раз придется. При любых попытках государственного строительства или политической реконфигурации постпутинской России нам придется иметь дело с китайцами. Придется сочетать гарантии и сдерживание, и тут потребуются серьезные дипломатические усилия.
И еще об одном хотел бы сказать. Я думаю, начиная с 1918 года мы упустили кое-что важное в вопросе российской эмиграции. С территории СССР эмигрировало огромное количество людей, и мы часто говорим о русской составляющей: о таких важных фигурах, как Бунин, Берберова и другие известные литераторы, об эмигрантском Париже. Но среди эмигрантов были не только русские. Давайте не забывать об основателе «Идель-Урал» (Садри Максуди. — Ред.), который уехал в Турцию и стал важным советником Ататюрка. Его внучка, с которой я поддерживаю контакт, бережно хранит его память.
Я думаю, мы должны рассматривать большую «путинскую» волну эмиграции со стратегической точки зрения. Эти уехавшие из России люди — необязательно прозападные, необязательно антиимперцы. Как шутит мой тбилисский друг, новые русские эмигранты считают Грузию рестораном, а страны Балтии — курортом. Они не понимают, что это полноценные государства. Они носители имперской ментальности.
Но с этим можно работать. Мы не должны допустить, чтобы эта постфевральская эмиграция оставалась в тисках политической, экономической, церковной или любой другой гегемонии Кремля. Нужно начать использовать ее как ингредиент нашей постпутинской России. А это требует усилий.
Начинать надо было 30 лет назад, но хорошо, что мы начинаем хотя бы сейчас.
Chechenews.com
05.08.22.