Старший сержант Полка им. Кадырова Сулейман Гезмахмаев впервые рассказывает о внесудебных расправах над жителями Чечни, не скрывая имен палачей.
15 февраля мы опубликовали первую часть нашего многолетнего расследования о казни 27 жителей Чечни. Все эти люди, по большей части совсем молодые парни, были задержаны сотрудниками чеченских силовых структур в декабре 2016-го и в январе 2017 года. В статье «Казнь после смерти» мы рассказали о судьбе 12 человек из нашего «списка 27», задержанных в конце декабря 2016 года и помещенных в незаконную тюрьму на базе СОБРа «Терек».
Мы также анонсировали вторую часть расследования, в которой намеревались опубликовать показания сотрудника Полка патрульно-постовой службы полиции им. Ахмата Кадырова МВД по ЧР (далее полка им. Кадырова) — Сулеймана Усмановича Гезмахмаева, бывшего старшего сержанта полиции, полицейского-стрелка этого полка.
Сулейман Гезмахмаев принимал участие в декабрьских и январских спецмероприятиях по задержанию сотен жителей Чечни и охранял в подвале спортзала полка им. Кадырова минимум 56 задержанных (по «Закону о полиции» и другим нормативным актам Российской Федерации, в функции сотрудников Полка патрульно-постовой службы полиции им. А.А. Кадырова не входит проведение оперативно-разыскной деятельности, сотрудники ППС не имеют права проводить задержание либо дознание, на территории полка граждане не могут содержаться под стражей — Ред.). Он также знал об обстоятельствах убийства по меньшей мере 13 человек из нашего «списка казненных», произошедшего в ночь на 26 января на территории полка.
На следующий день после публикации статьи «Казнь после смерти» 16 февраля 2021 года в село Ачхой-Мартан приехали сотрудники полка им. Кадырова. Они пришли к родственникам нашего свидетеля. Сотрудники сказали, что их прислал командир полка Замид Чалаев. Сначала мирно, затем угрозами полицейские пытались узнать, где находятся Сулейман Гезмахмаев и его брат, единственный близкий родственник мужского пола, который остался у Сулеймана после смерти отца.
«Новая газета» и наши партнеры — правозащитный центр «Мемориал» (Вынуждены указать, что Минюст внес организацию в реестр иноагентов. — Ред.) и движение «Российская ЛГБТ-сеть», сделавшие невероятно много, чтобы расследование о внесудебных расправах над жителями Чечни появилось на свет, приняли решение приостановить публикацию второй части расследования, чтобы эвакуировать из Чечни и из страны родственников нашего свидетеля — Сулеймана Гезмахмаева.
Сегодня мы, наконец, публикуем его показания. Впервые о массовых задержаниях и внесудебных расправах свидетельствует чеченский полицейский, который сам исполнял незаконные приказы. Но бессудная казнь задержанных стала отправной точкой для его побега из Чечни. Он больше не хотел иметь ничего общего с чеченской полицией. И — что самое главное — он хотел рассказать миру о страшном преступлении, очевидцем которого стал. Все эти годы совместные усилия большой коалиции партнеров «Новой газеты» были направлены на обеспечение максимально возможной безопасности этого человека и его семьи. Но это не был контракт «безопасность в обмен на показания». Первичным в этой истории было само решение Сулеймана Гезмахмаева дать свидетельские показания, не скрывая своего лица и имени. Мы лишь помогли ему сделать это и, по возможности, остаться живым.
«Уверенность невиновности»
17 сентября 2017 года, через два месяца после выхода в «Новой газете» статьи «Это была казнь», в которой впервые был опубликован список 27 казненных в январе 2017 года, мой давний друг Муса Ломаев (герой материалов Анны Политковской и заявитель общественного объединения «Комитет против пыток») переслал мне письмо чеченца, бежавшего из России в мае 2017 года и обратившегося за убежищем в Германии.
Я приведу это письмо с небольшими купюрами, потому что в нем есть данные, которые на момент сентября 2017 года не были опубликованы и поэтому не могли быть известны никому, кроме очевидца описываемых событий (орфография и пунктуация оригинала письма полностью сохранены).
Нашивка сотрудника ППС им. Кадырова. Кадр из видео
ФРАГМЕНТ
Из письма чеченца, бежавшего из России в 2017 году
«Ориентировочно 12 января 2017 года нас подняли по тревоге. На построении перед нами была поставлена задача по проведению оперативных действий по задержанию и доставки на базу ППСП подозреваемых в подготовке нападения на 42-ую гвардейскую мотострелковую дивизию (министерство обороны РФ) расположенную на окраине города Шали напротив психиатрической больницы.
Ирисханов (имеется в виду Аслан Ирасханов, на тот момент командир полка им. Кадырова. — Е. М.) получил адреса подозреваемых, по данным адресам нами были проведены задержания. В общем были задержаны и доставлены 56 человек из города Шали и Шалинского района, а так-же с Курчалоевского и Грозненского районов…»
<…>
(Далее идет список задержанных с указанием сел, в которых они живут, данный список никогда до этого момента, то есть до сентября 2017 года, не публиковался; некоторые фамилии из этого списка были незнакомы и журналистам «Новой газеты»).
<…>
«Все задержания проходили в течении 3 дней. С первых дней начался допрос задержанных. Допрос проводили как сотрудники нашего полка (по имени Заур, Ильяс), так и прибывшие в расположение нашего полка сотрудники ФСБ по Чеченской Республики чеченской и русской национальности (5 или 6 человек).
Задержанные все были подвергнуты пыткам электричеством, избиение дубинками, резиновыми шлангами, а так же истязания при помощи 100 литровой пластмассовой бочки синего цвета наполненной водой, в которую вниз головой опускается задержанный подвешенный за ноги к крючку закрепленно<му> на потолке.
Пытки током проводятся при помощи специального устройства размером 25–30 см. коричневого цвета, энергия вырабатывается механическим способом вращая ручку, так же используются бытовые розетки. Экзекуция продолжается несколько часов, затем дают «отдохнуть».
Если задержанный не признается, то через час или два пытка начинается повторно, так продолжается до тех пор, пока лицо не признается или погибнет.
Рацион питания задержанных состоит из двух печений и стакана чая по утрам и всё.
Приблизительно <в конце> января 2017 года около 22-23 часов вечера в здание спортзала <…>, где содержались задержанные, пришли оперативники, в том числе ранее мной названные Заур и Ильяс, и другие, имен и фамилий которых я не знаю. Они принесли с собой бланки для оформления Подписки о невыезде.
Хочу отметить, что оперативники, которые забирали так называемых амиров (командиров боевиков — Ред.), — те же лица, которые проводили допросы и экзекуции.
Процесс перед казнью происходил следующим образом.
Оперативник, называет фамилию и из подвальных комнат нашими сотрудниками выводятся названные лица. Затем лицу предлагается подписать пустой бланк «Подписка о невыезде», после этого, задержанного выводят из здания спортзала, сажают в автомашину УАЗ и по одному человеку везут в здание казармы, которое находится ближе всего к улице Коперника. По левой стороне автомобиль доезжает до здания казармы, затем задержанного спускают в подвал и ведут по коридору, в предпоследнюю комнату с правой стороны, где расположен стол для тенниса, дверь комнаты темно-коричневого цвета. Все 13 так называемых амиров были собраны в этой комнате. Затем в комнате с левой стороны полумесяцем в наручниках и на коленях были выстроены подозреваемые.
В это время в настольный теннис играли начальник Шалинского РОВД Мусаев Тамерлан и командир полка Аслан Ирисханов кличка (позывной. — Е. М.) Ахмат, в процессе оба сотрудника полиции оскорбляли задержанных выражаясь нецензурными словами. Затем охрана Мусаева и главы администрации Шалинского района Турпал-Али Ибрагимова по кличке (позывному. — Е. М.) Быстрый, выводят по одному из «теннисной комнаты» в соседнюю комнату, последнюю комнату в подвале казармы… Комната типа кладовой или технической комнаты. В данной комнате находится вентиляционная вытяжка.
В данной комнате находился Турпал-Али Ибрагимов и его охрана в количестве 4 человек, которые непосредственно казнили задержанных.
Первы был<и> казнен<ы> … выстрелом в голову.
На звуки выстрела в комнату вошел Аслан Ирисханов и посетовал на то, что в подвале проходят учебные занятия, и что после выстрелов остаются следы от пуль, а также кровь, которая оставляет стойкий запах.
Аслан Ирисханов предложил для сокрытия преступления умерщвлять путем асфиксии. Остальные были задушены канатом-альпинист.
Преступление происходило следующим способом, лицо кладется на живот, несколько человек держат за ноги и спину, на шею накидывается канат, который двумя руками тянется верх, ногу палач ставит своей жертве на шею или на затылок. Все 13 человек были казнены в данной комнате.
Так же хочу отметить, что Абузайд Висмурадов командир СОБР<а «Терек»> и президент спортивного клуба Ахмат по кличке Патриот является другом Аслана Ирисханова, он изредка приезжал в наш полк. В тот период времени около трех недель, с 12 января <2017 года> … Висмурадов приезжал почти каждый день… Считаю, что казнить задержанных без прямого приказа сверху Ирисханов не посмел бы, так как Висмурадов был в курсе всего что происходит. Было ясно, что Висмурадов курирует всю деятельность от задержания, до казни. Так же, Висмурадов не мог отдать приказ для убийства без санкции главы Чеченской Республики Рамзана Кадырова.
…Нам ранее приходилось слышать, что были бессудно казнены задержанные, но всегда утверждалось, что это террористы, и было это на уровне слухов. После данного преступления… <у меня> сложилось уверенность невиновности данных лиц…
<Я> однозначно был уверен, что эти люди не являются террористами, так как много общал<ся> с некоторыми из них <когда охранял их в подвале спортзала>…»
«Они говорят тебе, что ты должен кого-то пытать»
Без особой надежды на результат я попросила Мусу Ломаева узнать, готов ли автор письма встретиться со мной очно. Вместе с известным чеченским блогером Асланом Арцуевым, который был лично и хорошо знаком с автором письма, Муса смог уговорить его на встречу. Оба — Ломаев и Арцуев — хорошо знали Политковскую. И знали, что газете, в которой работала Аня, можно доверять.
В конце сентября 2017 года я вылетела в Гамбург. Встречу назначили у входа в гостиницу, через дорогу от центрального вокзала.
Как я поняла, мой информатор должен был приехать на поезде из пригорода, из лагеря для беженцев.
Точно в оговоренное время ко мне подошел высокий, подтянутый светлоглазый молодой человек.
Я протянула ему руку, он пожал ее и смущенно сказал.
— Я — Сулейман Гезмахмаев.
Мы нашли неподалеку ближневосточную забегаловку, купили по шаурме. Так началось наше знакомство.
Сулейман Гезмахмаев
…В конце апреля 2017 года Гезмахмаевы (Сулейман, жена, двое детей, один их которых — грудной младенец) выехали из Чечни на поезде «Грозный–Москва», а затем на поезде «Москва–Брест» пересекли российско-белорусскую границу.
К тому времени Сулеймана Гезмахмаева уже искали в Чечне, о чем ему сообщили сослуживцы.
Они сказали, что
в Белоруссию за ним отправились несколько сотрудников полка им. Кадырова, чтобы задержать и доставить обратно в Чечню.
Фактически чудом семье Гезмахмаевых удалось тогда перейти белорусско-польскую границу. Польские пограничники забрали у них российские загранпаспорта и поместили в лагерь беженцев. Но в Польше Гезмахмаевы не остались (уже несколько лет польские власти фактически отказывают жителям Чечни в гуманитарном убежище, а находиться там в ожидании депортации в Россию опасно — в Польше большая чеченская диаспора, часть которой активно сотрудничает с режимом Рамзана Кадырова).
В начале мая Гезмахмаевы прибыли на территорию Германии, 16 мая 2017 года они сдались местным миграционным властям и запросили статус беженцев.
2 июня 2017 года Сулейман Гезмахмаев был проинтервьюирован офицером немецкой миграционной службы о причинах, вынудивших его бежать из Чечни и России и просить гуманитарного убежища.
Гезмахмаев очень подробно рассказал о январских массовых задержаниях жителей Чечни и убийстве как минимум 13 задержанных. Не назвал он лишь имена палачей, потому что опасался, что если ему откажут в статусе беженца и депортируют на родину, его интервью передадут сотрудникам российских спецслужб.
Вот цитата из этого интервью (оригинал на официальном бланке на немецком языке мы получили от самого Гезмахмаева, другие документы, подтверждающие обращение Гезмахмаевых за гуманитарной защитой и личные документы (свидетельства о рождении детей, браке и служебные документы о прохождении Гезмахмаевым службы в полку им. Кадырова), были затребованы у миграционной службы ФРГ посольством Германии в России и переданы «Новой газете»).
ЦИТАТЫ ИЗ ИНТЕРВЬЮ ОФИЦЕРУ НЕМЕЦКОЙ МИГРАЦИОННОЙ СЛУЖБЫ
«Вопрос: Что послужило причиной вашего желания уволиться?
Ответ: Эти тринадцать человек, их пытали и убили… Когда я узнал о пытках и убийствах, я больше не хотел там работать… Они говорят тебе, что ты должен кого-то пытать. Они смотрят, держишь ли ты его голову под водой, пытаешь ли током. Если ты не выполняешь их указания, они устраняют тебя или в лучшем случае выдумывают, в чем бы тебя обвинить. Например, в пособничестве боевикам…
Вопрос: Вы думали о том, чтобы пойти в полицию, если это все противозаконно?
Ответ: Они же это все контролируют. Никто бы не пошел против. У них такая высокая позиция, что это было бы слишком опасно…
Вопрос: Почему вы <вместо Европы> просто не уехали из Чечни в Россию? Чего вы опасались? Что могло бы там с вами произойти?
Ответ: Они бы меня нашли и ликвидировали, сто процентов.
Вопрос: Причинило ли ваше дезертирство проблемы вашим родителям?
Ответ: Я не дезертировал. О дезертирстве я бы говорил, если бы я служил в армии. Но я работал в полиции и не хотел убивать людей…»
Интервью сотруднику миграционной службы от 2 июня 2017 года безусловно доказывает тот факт, что Гезмахмаев рассказывал о событиях, очевидцем которых стал лично.
Потому что он не мог узнать о них никак иначе — на тот момент в публичном пространстве не было никаких сообщений о задержании и казни людей на территории полка им. Кадырова в январе 2017 года. Эта информация появилась в паблике только 9 июля 2017 года, когда «Новая газета» опубликовала статью «Это была казнь».
Справка, подтверждающая факт службы Сулеймана Гезмахмаева в чеченской полиции
Возможно, если бы миграционные службы Германии были бы менее бюрократичны, а миграционный адвокат у Сулеймана Гезмахмаева был бы более квалифицированным, эта публикация в «Новой газете» помогла бы убедить немецкие власти (миграционную службу или суд), что Сулейман Гезмахмаев действительно говорит правду.
Потеряли бы мы ценного свидетеля, если бы Германия все-таки предоставила Гезмахмаевым статус беженцев? Не уверена.
Его это страшное преступление, в котором он также оказался замешан, не отпускало. В интернете он искал аккаунты задержанных и убитых в январе 2017 года жителей Чечни и однажды наткнулся на инстаграм жены Адама Дасаева, одного из 13 казненных. В инстаграме женщины была размещена ее фотография с детьми, а под ней — отчаянная мольба сообщить хоть что-то о судьбе мужа.
Сулейман Гезмахмаев не сдержался и написал женщине: «Скоро ты узнаешь, что случилось с твоим мужем». После этого он, правда, удалил аккаунт, с которого писал этой женщине. Но вряд ли бы он смог долго жить с этим знанием, не позволив ему выйти наружу.
Именно поэтому, я полагаю, Сулейман так необычайно легко пошел на контакт и доверился «Новой газете» и правозащитникам. Доверился, даже несмотря на то, что мы поставили его перед фактом: чтобы найти новую страну-убежище, ему нужно вернуться в Россию.
Опасная страна
В основе системы международной защиты лежит один, казалось бы, вполне логичный принцип: чтобы ее получить, надо находиться в стране и в условиях, угрожающих жизни или здоровью. Чаще всего это война. Либо — политический режим, который злостно нарушает права человека.
Сулейман Гезмахмаев, когда мы с ним познакомились, находился в Германии. И хотя Германия отказала ему в защите по формальным основаниям, он мог довольно долго ожидать депортации в Польшу либо перейти на нелегальное пребывание в другой стране Европейского Союза. Мог ли он при этом открыто выступать свидетелем по делу о массовых задержаниях и казнях в Чечне? Нет. Это было бы слишком опасно, потому что никакой защиты у Гезмахмаева не было, а угроза депортации в Россию была высокой.
Поэтому нам нужно было найти новую страну, которая не только бы приняла, но и применила бы к этому свидетелю меры государственной защиты (минимальные из которых — индивидуальное жилье, смена фамилий и имен, охрана). Но именно тут мы и столкнулись с тем самым центральным принципом международной защиты, который применительно к нашей ситуации выглядел совершенно абсурдно. Ни одна страна в мире не бралась даже рассматривать вопрос о предоставлении защиты семье Гезмахмаевых, потому что формально они находились в безопасной Германии.
И чтобы сдвинуть процесс поиска страны-убежища с мертвой точки, Сулейману надо было добровольно вернуться в опасную для него Россию.
В декабре 2017 года я снова вылетела в одну из стран Европейского Союза. У меня была совершенно не журналистская задача: мне надо было переправить семейство Гезмахмаевых через две европейские границы, по возможности минуя хоть и редкие, но имеющиеся в наличии пограничные патрули.
- Доставить Гезмахмаевых в Польшу, получить у миграционных властей их паспорта, чтобы при этом Гезмахмаевы не попали в польскую тюрьму за нарушение миграционного режима,
- вылететь с ними в Россию, пройти наш паспортный контроль и передать свидетеля и его семью сотрудникам «Российской ЛГБТ-сети».
Именно эта организация на сегодняшний день является самым эффективным оператором убежищ для россиян, которым грозит опасность либо со стороны агентов государства (например, чеченской полиции), либо — со стороны родственников.
Миссия по возвращению важного свидетеля в опасную страну прошла успешно, если не считать скандала, который я устроила в польском миграционном ведомстве. Нам, как мы и опасались, отказались выдать российские заграничные паспорта Гезмахмаевых,
а их самих, включая беременную третьим ребенком жену Сулеймана и двух его крошечных дочек, задержали, чтобы поместить в польскую тюрьму.
Надо сказать, после нескольких часов в камере Гезмахмаевы были в гораздо лучшем психологическом состоянии, чем я.
— Я даже не сомневался, что ты нас вытащишь, — беспечно сказал Сулейман.
Я лишь махнула рукой и пошутила, что чеченским беженцам в Европу попасть сложно, но еще сложнее — вернуться из Европы обратно. Знакомый немецкий дипломат, который был в курсе всей этой истории и помог с истребованием оставшихся в Германии личных документов Гезмахмаевых, долго смеялся этой шутке и с тех пор называл меня не иначе, как «best human trafficker ever» (Лучший специалист в области трафикинга людей — англ.).
Честно говоря, я уже не помню, каким чудом мне удалось повернуть этот процесс вспять, помню, что подняла тогда на уши все правозащитное сообщество Польши и Евросоюза. Когда Сулейман и его семья вышли за ворота миграционного ведомства с паспортами в руках, я сидела на скамейке совершенно без сил и доедала последний стаканчик с детским питанием из продуктовой передачи (ее у меня не приняли, но это дало мне повод обвинить польские миграционные власти в бесчеловечном отношении к детям).
Начало
В России Гезмахмаевы прожили полтора года. И все это время я лично чувствовала себя тюремщиком, а «жизнь», на которую мы обрекли Гезмахмаевых, называла добровольным домашним арестом.
Это и вправду было заключение в четырех стенах с двумя маленькими детьми, которых не сводишь даже на детскую площадку — опасно. Это непроходящий страх, что тебя и семью в любой момент найдут и похитят твои же бывшие коллеги из полка им. Кадырова.
Это полная невозможность любой связи и свиданий с родственниками, которые скоро уже четыре года как не получают от Сулеймана никаких вестей. Потому что так для них — безопасней. Это жизнь без права пользоваться смартфоном и интернетом (обязательное, хоть и жестокое условие для обеспечения максимально возможной в российских условиях безопасности). Это жизнь с минимальным количеством средств к существованию, когда денег не хватает даже на сигареты или тушь для ресниц для жены, потому что расходы на сигареты и косметику не включаются в бюджеты шелтеров.
Это похороны дочки, родившейся мертвой, на питерском кладбище. Когда ты сам, отец и единственный среди провожающих мусульманин, проводишь обряд прощания.
И единственное, что ты можешь — попросить, чтобы твой ребенок рано или поздно был перезахоронен в чеченской земле на родовом кладбище. Это — прошедшие в твое отсутствие похороны отца, который долго и тяжело болел онкологическим заболеванием, которого ты не видел много лет и с которым даже не общался. Потому что так — безопасней для всех…
Я отдаю должное нашему «арестанту»: как бы ни было тяжело, Сулейман Гезмахмаев ни разу не психанул и ни в чем нас не подвел. И что самое удивительное, он продолжал наставать на том, чтобы его свидетельство под его именем было все-таки опубликовано.
Только сейчас я понимаю, насколько полезным для общего дела было возвращение Сулеймана Гезмахмаева в Россию. С его приездом наше забуксовавшее расследование массовых задержаний и внесудебных расправ обрело второе дыхание. Именно тогда у нас появился проработанный план и понимание, где и как искать доказательства самого страшного преступления, совершенного в поствоенной Чечне. И источником этого понимания были многочасовые видеоопросы Сулеймана Гезмахмаева, которые проводили лучшие по этой теме аналитики — бывшие юристы «Комитета против пыток», когда-то работавшие в знаменитой Сводной мобильной группе в Чечне, организованной известным российским правозащитником Игорем Каляпиным после убийства его чеченской коллеги Наташи Эстемировой.
В марте 2018 года Следственный комитет России вынес окончательный отказ в возбуждении уголовного дела по заявлению «Новой газеты» о внесудебных расправах в Чечне. Но одновременно с постановлением об отказе следствие представило нам (заявителям) 18 томов доследственной проверки с, прямо скажем, бесценными материалами.
Изучая их, мы нашли огромное количество ниточек, которые следствие пыталось обрезать и за которые мы потянули.
Но без показаний Гезмахмаева мы не только не смогли бы узнать и восстановить все обстоятельства казни задержанных — мы не смогли бы даже поймать за руку следствие в очень принципиальных моментах.
Еще в апреле 2017 года «Новая» передала в Следственный комитет данные о бессудной казни 27 жителей Чечни, задержанных в декабре 2016-го — январе 2017 годов. Одним из самых первых действий, которые произвели следователи в ходе доследственной проверки, был осмотр зданий на территории полка им. Кадырова.
ЧИТАЙТЕ ПОДРОБНЕЕ
Первые результаты доследственной проверки о преследовании геев, которую проводит Следственный комитет России в Чечне — в материале «Паника и саботаж». Май 2017 года.
О приезде следователей, кстати, Сулейман Гезмахмаев узнал гораздо раньше нас — еще в мае 2017 года от своих сослуживцев. Осмотр следователи ГСУ по СКФО проводили 11 мая 2017 года. Накануне этого осмотра последние из задержанных (на момент отъезда Сулеймана Гезмахмаева в конце апреля 2017 года в подвалах полка им. Кадырова оставалось 14 человек из числа январских задержанных) были переведены в другие секретные тюрьмы Чечни, а сами подвалы были косметически отремонтированы.
Но следователи решили еще серьезней подстраховать себя от обнаружения следов преступления, которые они не хотели обнаружить.
В соответствии с УПК РФ они должны были осмотреть абсолютно все без исключения здания на территории полка им. Кадырова и подвальные помещения в них. Однако, как следует из протокола осмотра и сравнения его с планом-схемой полка им. Кадырова, приложенной к протоколу (том проверки № 1, листы дела 165–171), следователи умудрились «не заметить» и пройти мимо огромного здания, указанного на плане-схеме под номером 8.
Схема ПСПП им. А.А. Кадырова из материалов проверки. Под номером 8 указан спортзал, который следователи «не заметили» во время осмотра места происшествия
Что это за здание мы узнали только от Сулеймана Гезмахмаева, когда ознакомили его с материалами доследственной проверки. Здание № 8 — это тот самый спортивный зал, в подвале которого сидели 56 задержанных. Именно там Сулейман Гезмахмаев и другие сотрудники пятой и девятой рот полка им. Кадырова охраняли людей, незаконно помещенных в подвальные помещения, включая даже душевую. Именно там их допрашивали и пытали.
Именно в этом подвале практически в каждой комнате в центре потолка был вмонтирован крюк, на который задержанного подвешивают вниз головой, а потом «макают» в бочку с водой, пока он не начнет биться в конвульсиях.
Эти и другие важнейшие детали мы смогли узнать только от Сулеймана Гезмахмаева. Сами задержанные, которые остались живы и впоследствии дали показания следственным органам и в суде, знали, что их держали и пытали на территории полка им. Кадырова. Но они не ориентировались в расположении зданий на территории полка, потому что всех их привезли туда с мешками на голове.
Показания, полученные у свидетеля Гезмахмаева в соответствии с «Законом об адвокатуре» и УПК РФ, официально заверены нотариусом и составляют 37 страниц.
Сегодня «Новая газета» публикует монолог Сулеймана Гезмахмаева, в котором он рассказывает не только о преступлении, которому стал очевидцем, но и о том, как молодые чеченцы, поступая на службу в российскую полицию, в итоге становятся палачами.
Сулейман Гезмахмаев. Фото из личного архива
Монолог
«Я родился в 1989 году. Мое родовое село — Ачхой-Мартан, тейп — Чинхой. Когда к власти пришел Джохар Дудаев, мне был год. Когда началась чеченская война — 5 лет. Отец участвовал в первую чеченскую в ополчении, воевал вместе с Дудаевым, Масхадовым, знал Ахмата Кадырова. После второй войны отец занял четкую позицию: как можно меньше общего иметь с государством. Он сам никогда не работал в государственных структурах и не хотел, чтобы его дети там работали.
Мать развелась с отцом, когда мне было четыре года, уехала из республики. По чеченским обычаям дети остались с родственниками отца.
Я учился в Ачхой-Мартановской школе № 1 с 1997 по 2007 год. Пробовал себя в вольной борьбе, как большинство чеченских мальчишек. В школе начал подрабатывать на стройке. После учебы в институт не пошел. В республике была разруха, а уехать из Чечни в Россию было дорого. Я пытался работать на моего знакомого, который жил в России. Он торговал валютой на Forex, открыл в селе офис, я уговорил своих друзей работать на него. А потом он стал мухлевать и не платил им зарплату, хотя зарабатывал какие-то деньги. А я вынужден был за него краснеть и обещать, а потом не выполнять обещаний. Я так не мог. Отец в меня вбил, что за каждое слово и поступок нужно отвечать. Я бросил это дело.
Армия для чеченцев была недоступна. Стройка, такси или полиция — вот весь выбор.
Я стал первым в своей семье, кто пошел работать в силовые структуры. Отец был категорически против, но я ему сказал: я легко мог бы устроиться ментом в Ачхой-Мартановское РОВД, но я не хочу быть ментом. Я хочу быть спецназовцем. Я хочу участвовать в спецоперациях, бороться с терроризмом. Когда по ЧГТРК показывают полк Кадырова — во всем обмундировании — это сильное впечатление для чеченских парней. Я думал: спецназ — не полиция и не гаишники, пытками и взятками не занимается, буду в спецназе защищать людей.
Отец, когда понял, что меня не отговорить, сказал: «Если хоть один человек на тебя пожалуется, я своими руками с тобой… Даже разбираться не буду».
Я тренировался, чтобы сдать нормативы, сдал легко. Потом было собеседование, плюс у меня были поручители. Друзья из села, которые уже служили в полку и в районном РОВД. Через неделю после собеседования меня пригласили, и я заполнил анкету, потом в течение 5 дней пришел приказ о зачислении меня в полк стажером.
Первые полтора года я служил в 7-й роте в 14-м взводе в батальоне ППСП, размещенном в Ачхой-Мартане. Три месяца, пока были стажерами, нас обучали инструктора, которых готовили в Центре спецназа Даниила Мартынова.
СПРАВКА
30-летний Даниил Мартынов, бывший сотрудник подразделения «Альфа» ЦСН ФСБ. В 2013 году, после увольнения из ФСБ, принял приглашение и стал помощником главы Чечни по силовому блоку. Входит в ближайший круг Кадырова, является его доверенным лицом. С подачи Мартынова в Гудермесе создан коммерческий тренировочный центр (частное учебное заведение) «Российский университет спецназа». Центр готовит инструкторов для чеченских силовых подразделений. Кроме того, центр регулярно выставляет на международных профессиональных соревнованиях спецназовцев команду от Чечни и организует соревнования в самой республике (например, Открытый чемпионат Чеченской Республики по тактической стрельбе среди силовых подразделений, посвященный памяти А. Кадырова).
Основная база полка — в Грозном. В полку — 9 рот. Одна — инженерно-технический отдел и 8 рот, которые занимались обычной службой. В роте от 80 до 100 человек. Плюс командный состав. Всего численность полка — под 1000 человек.
Мы несли караул на шлагбауме (КПП), вышках, участвовали в оцеплениях. Кроме того, сотрудники полка всегда участвовали в КТО (контртеррористическая операция. — Е. М.).
График службы ненормированный, в любой момент могут вызвать. Если в течение полутора часов не приедешь, наказывают — неделями потом в выходной не отпустят. По шесть суток проводили на работе, двое — дома. Бывало часто так, что идешь домой и не доходишь — обратно вызывают, людей не хватало в роте. Поэтому когда устраиваешься в полк, то обязательно нужна машина. А машина — это кредит, то есть лямка, которая привязывает к службе.
В феврале 2012 года, когда я перешел из стажеров в рядовые, впервые участвовал в КТО в Ножай-Юртовском районе. Кроме полка были задействованы и другие структуры. Общие потери среди сотрудников чеченского МВД — десятки погибших и раненых. Боевиков было убито всего шесть.
Раненых боевиков всех добивали на месте. Настоящие боевики живыми никому в Чечне не нужны, под пытками они могут сказать много лишнего.
СПРАВКА
Контртеррористическая операция, о которой идет речь, проходила в Чечне с 14 по 18 февраля 2012 года. Целью было уничтожение бандгруппы чеченского полевого командира Магарби Тимиралиева. Операция проходила в труднодоступном горно-лесистом участке на границе с Дагестаном. Чеченские власти отказались от помощи ФСБ, Минобороны и даже дагестанских соседей (на время операции силы МВД РД были приведены в готовность). В результате чеченские силовые структуры понесли самые большие потери с окончания второй чеченской войны. Только по предварительным данным, погибло 17 чеченских полицейских, 24 были ранены. Часть боевиков скрылись.
Это оружие потом использовалось для разных целей, например, для продления режима КТО в Чечне. Силовикам невыгодно, если режим КТО снимают. Снижается финансирование, нет показателей.
У каждого начальника РОВД есть доверенные лица из числа сотрудников, которые делают грязную работу. Им дают оружие боевиков, и они обстреливают какой-нибудь КПП или воинскую часть. И опять в республике вводят усиленный режим.
Если кого-то из этих людей убивают в перестрелке, их задним числом увольняют и объявляют в федеральный розыск как пособников террористов.
Чеченские полицейские делают и другую грязную работу, используя левое оружие. Если попадаются, их тоже увольняют задним числом.
СПРАВКА
В аналогичной ситуации, например, оказался убийца Немцова — сотрудник батальона «Север» МВД по ЧР Заур Дадаев. Вскоре после того, как ФСБ установила его причастность к убийству, представители МВД заявили о том, что Заур Дадаев еще 24 декабря 2014 года написал рапорт на отпуск, по окончании которого уволился из чеченской полиции якобы по собственному желанию.
Если у боевика находят деньги, их забирают себе сотрудники подразделения, которое ликвидировало боевика. Это — их «результат».
«Результатом» у нас называют убитого боевика, «шайтана». За «результат» премируют, повышают по службе, выделяют.
«Результат» можно делать в ходе реального КТО, но легче кого-то поймать, продержать в подвале, пока не отрастет борода, а потом вывезти в лес и под видом боевика ликвидировать. Это называется «подготовить на результат». Я услышал это <выражение>, как только устроился в полк.
А сам с таким столкнулся весной 2012 года. В начале весны на базу привезли 18-летнего парня и спустили в подвал. Место дислокации полка в Ачхой-Мартане небольшое — три здания и столовая. И не заметить, что его привезли, было невозможно. Его охраняли старослужащие, нас, новобранцев, к этому не привлекали.
Где-то через месяц нас построили, разбили на четыре группы (в каждой по пять человек) для подкрепления четырем операм и фээсбэшнику (это была пятая группа). Нам сказали собрать рюкзаки на трое суток и направили в Бамут для участия в КТО. Наша группа получила координаты своей высоты, мы должны были находиться в засаде. Между всеми группами было расстояние в один километр, чтобы мы сразу услышали, если начнется боестолкновение, и пришли на подмогу.
Так мы просидели два дня, ничего подозрительного не видели. Ночью несли службу, каждые два часа сменяя друг друга. На третий день по рации передали, что в нашу сторону едет машина, приказали не стрелять. Машина проехала, и через несколько часов — уже темно было — тот сотрудник, который дежурил, пока мы спали, услышал громкий человеческий крик. А под утро началась сильная стрельба. Она быстро прекратилась, нам приказали освободить высоту. Мы спустились со своей сопки, и я увидел человека. У него было ранение в левый глаз (входное отверстие) и в грудь. Мне показалось, что у него были сломаны ноги. У него с собой ничего не было, ни вещей, ни оружия. Нам сказали, что было боестолкновение, он оказал сопротивление и был убит.
Но это был тот самый парень, которого месяц назад доставили к нам в подвал. Он был очень бледный и заросший весь. Его ночью привезли, застрелили и скинули со скалы.
А нам-то сказали, что мы будем участвовать в реальной спецоперации. Если бы я не видел его задержанным на нашей базе, я бы действительно думал, что убили очередного боевика.
Сулейман Гезмахмаев. Кадр из фильма Майрбека Магомадова о сотрудниках ППСП им. Кадырова «Не ради слова»
Мы потом в роте обсуждали этот случай между собой, кто-то нашел в интернете видео омовения (его тело выдали родственникам для похорон). Оказалось, этот мальчик — мой односельчанин, единственный сын в семье, отца у него нет. Его задержали, когда он выехал из села в Пятигорск на учебу после каникул. И с тех пор его везде искали, родственники закидывали про него везде информацию. А он у нас сидел в подвале…
Это была первая ситуация, когда я столкнулся с тем, как «готовят на результат».
А в конце службы сам чуть не стал «результатом».
Когда я уехал и меня начали разыскивать, мой родственник, командир батальона Ачхой-Мартановского РОВД, сказал: если вы не знаете, где Сулейман, значит, он точно поехал в Сирию.
Он так сделал, потому что выявить ушедшего в Сирию тоже считается «результатом». За это могут в конце года даже премию дать.
Кого боится Кадыров
В конце 2012-го нас перевели на службу в расположение полка по адресу: г. Грозный, Старопромысловское шоссе, д. 17. Я служил в 14-м взводе 5-й роты 3-го батальона на должности полицейского-стрелка. Командиром нашей роты сначала был Исмаил Даутов, а потом — Иса Таймасханов.
Раньше, когда надо было выезжать на спецоперации, я всегда первым вызывался.„
Теперь же боялся, что вместо реальных боевиков мы можем убить подставных. Я не хотел в этом участвовать и стал избегать выездов на КТО.
Сулейман Гезмахмаев (справа) вместе со своим командиром Исой Таймасхановым. Кадр из фильма Майрбека Магомадова о сотрудниках ППСП им. Кадырова «Не ради слова».
Я стал больше тренироваться на базе, регулярно участвовал в соревнованиях спецназа. Они в республике популярны, так же как бои MMA или скачки.
Еще нес службу в оцеплениях. Полк привлекают для охраны всех крупных мероприятий в Чечне, футбола, концертов, когда приезжают гости Кадырова.
Кроме того, полк всегда выполняет охранные функции, когда сам Кадыров выходит в город. Когда он гуляет, например, по проспекту Путина, в каждом доме, в квартирах с окнами на проспект, примерно через каждые 50 метров сидят снайпер и автоматчик. Жильцов на это время просят либо выйти из квартиры, либо подождать в других комнатах. Я много раз охранял Кадырова таким образом.
А когда он выезжает в горы, его охрана увеличивается минимум до двух тысяч человек. Задействуют всегда СОБР «Терек» — первый круг охраны. ОМОН и наш полк — второй круг. Потом уже личный состав районных РОВД.
Когда по ЧГТРК показывают, как Кадыров руководит спецоперацией по уничтожению боевиков, — это спектакль. Сначала боевиков убьют, территорию зачистят, оцепят, только после этого приезжает Кадыров с личной охраной и камерами.
В декабре 2016 года я был в числе сотрудников полка, которых привлекли к уничтожению группы боевиков ИГИЛ (организация, запрещенная в РФ. — Е. М.), напавших в Грозном на сотрудников полиции. Мы выдвинулись на бронированных «уазиках» и «Урале», плюс БТР. Но из машин даже не выходили. Потому что спецоперацией это трудно было назвать. Четверых задержанных привезли на Карпинку безоружными, приказали сбежать с пригорка и постреляли как зайцев. Но и тогда Кадыров приехал после того, как их уже убили. Мы нужны были, чтобы охранять его, когда он гонял броневик туда-сюда под камеры.
В наш полк Кадыров приезжал редко, только по праздникам или на юбилей.
СПРАВКА
Лесистая местность в районе поселка Карпинский Курган Заводского района Грозного. 18 декабря 2016 года в районе Карпинского Кургана прошла спецоперация, которой официально руководил глава Чечни Рамзан Кадыров. В ходе спецоперации были уничтожены четверо молодых чеченцев, которые, по версии следствия, совершили нападения на сотрудников чеченской полиции 17 и 18 декабря 2016 года.
Мне кажется, он боится полка имени своего отца. Перед его приездом мы снимали бойки с табельного оружия и вынимали из магазинов патроны.
Наc очень тщательно, несколько раз проверяли перед его приездом.
Когда на стадионе «Динамо» собрали тысячи чеченских полицейских и все заговорили про армию Кадырова, на самом деле эта армия была безоружной. Оружие было только у личной охраны Кадырова. Ну и, может быть, у СОБРа «Терек». Его Кадыров не боится. СОБРом руководит его друг детства Абузайд Висмурадов по кличке Патриот.
Стимулы и поборы
Сотрудников чеченской полиции поощряют на поимку «шайтанов». Однажды нам пообещали миллион рублей и «Тойоту Камри». Как все бросились боевиков искать! Просились в увольнительную или, наоборот, на выезд в КТО. Звонили в полк, поднимали за ночь по два-три экипажа на задержания. Но я не видел ни одного сотрудника полка, получившего в итоге миллион или «Камри».
СПРАВКА
О том, что сотрудников чеченских силовых подразделений стимулируют обещаниями больших денежных премий, недавно говорил и сам глава Чечни. 21 января 2021 года он навещал в больнице сотрудников полка им. Кадырова, получивших ранения во время операции по уничтожению бандформирования Аслана Бютукаева. Тогда же Рамзан Кадыров рассказал журналистам ЧГТРК, что пообещал первому, кто дойдет до базы боевиков и уничтожит главаря, 500 000 рублей. После того как телеграм-канал «Адат» обратил внимание своих подписчиков на слова Кадырова, сюжет о визите главы Чечни в больницу был подкорректирован. Однако на канале «Адат» видеозапись слов Кадырова сохранилась (см ниже).
Когда я поступил на службу, командиром полка еще был «Джихад» — Вахит Усмаев. При нем, если кто-то уж совсем явно, для «звездочки», приводил человека, из которого выбили признания в терроризме, то Ваха сам его допрашивал. И когда понимал, что человек невиновен, лично бил того, кто пытал задержанного.
СПРАВКА
«Джихад» — позывной чеченского силовика Вахита Усмаева, входящего в близкий круг Рамзана Кадырова. Усмаев командовал Полком патрульно-постовой службы им. А. Кадырова в течение десяти лет, затем занимал разные должности в республике, в марте 2020 года был назначен вице-премьером Чечни.
В августе 2014-го командиром полка назначили Аслана Ирасханова, друга Висмурадова. Принимал он новых сотрудников в полк так: однажды вывели из подвалов несколько задержанных.
Ирасханов берет у своего охранника пистолет и говорит тем, кто пришел устраиваться: смогли бы убить человека, чтобы попасть в полк?
— А что он сделал? — спрашивает один парень.
— Он «шайтан»!
И этот парень берет пистолет, целится в голову и спускает курок.
Охранник Ирасханова перед этим из магазина все патроны вынул. Но парень-то об этом не знал. Так ведут себя люди, которые перед своими друзьями и односельчанами были трусами. Дай такому в руки оружие и власть — он начинает чувствовать себя чуть ли не богом.
Аслан Ирасханов. Фото из открытых источников
Через месяц после назначения Ирасханова с каждого сотрудника стали собирать по 2000 рублей. Это примерно 2 млн рублей в месяц со всего полка. Нам говорили, что эти деньги берут якобы для оплаты бензина и запчастей для автомобилей, используемых во время проведения операций.
Моя зарплата, самая высокая, какую я получал уже в должности старшего сержанта, — 43 000 рублей.
Больше не платили, хотя должны были доплачивать за каждый выезд на КТО. Я однажды провел в лесу на спецоперации 27 дней. Ни разу в село не спустились, ликвидировали личного охранника Доку Умарова Абу-Муслима. Никакой премии никому из рядового состава не дали.
СПРАВКА
Личный охранник Доку Умарова Рустам Салиев по прозвищу Абу-Муслим был уничтожен в Шатойском районе Чечни в июле 2013 года. Операция проводилась совместно с ФСБ и длилась около месяца.
Заправка, где в долг заправляются сотрудники ППС им. А. Кадырова. Кадр Google
СПРАВКА
В данных реестра инвестиционных проектов городского округа Грозный (распоряжение правительства ЧР от 30.03.15 г. № 70-р) в качестве лица, представляющего фирму ООО «Сатурн-С», указан предприниматель Салман Жансолтанович Ирасханов. Человек с аналогичным именем, отчеством и фамилией фигурирует в обращении Совета депутатов Центаройского сельского поселения (родовое село Кадыровых) на имя председателя чеченского парламента Магомеда Даудова. Обращение посвящено единогласному решению односельчан Кадырова о переименовании села Центорой в Ахмат-юрт (в честь отца главы Чечни Рамзана Кадырова). К обращению в том числе приложено генеалогическое древо Кадырова (документ на 12 страницах). Салман Жансолтанович Ирасханов фигурирует в обращении в качестве жителя села Центорой, который одним из первых выступил за инициативу переименования села.
Охрана у Ирасханова даже по меркам Чечни была многочисленной. Шесть человек в личной охране, 10 — в домашней. Личные охранники на бумаге числились замкомандирами батальонов и рот, то есть зарплата у них была выше, чем у рядовых сотрудников — от 55 до 90 тысяч рублей. Кроме того, каждую ночь два экипажа из числа сотрудников (8 человек) на бронированных «уазиках» ездили охранять дом Ирасханова.
Кадыров об этом не знал, пока один раз наши экипажи не остановили на проспекте Путина гаишники (проспект перекрывали для кортежа Кадырова). Так и выяснилось, что Ирасханов каждую ночь набирает себе дополнительную охрану, хотя до этого Кадыров всем начальникам полиции приказал распустить свою охрану: «Вам ничего не грозит!»
Какая была реакция у Кадырова, я не знаю, но мы охранять Ирасханова не перестали. Нам потом командир роты сказал: объезжайте проспект Путина, а если остановят, говорите, что едете на спецоперацию в лес.
Задержания
Я видел много задержанных в полку. По наркоте, по НВФ (участие в незаконных вооруженных формированиях. — Е. М.). Все они, разумеется, были задержаны незаконно.
Однажды задержали в Грозном мальчишек 17–18 лет. Они ездили на машине с левыми номерами. Левые номера — это отдельная тема. Мы часто их используем в спецоперациях. Чаще снимаем номера с полкового транспорта — автобусов, «уазиков» или машин наркоманов, которых задержали, и ставим на машины, на которых выезжаем на спецмероприятия. Кроме того, в полку есть левые номера с битых тачек. В Ингушетии вообще можно купить за 1500 рублей любой номер. Эти парни так и сделали. Мы их задержали, потому что у них на машине был номер К 769 РА 95, а это — номер Ирасханова. Они не знали, что это за номер, он им просто понравился. Мальчишек доставили в полк, побили, через сутки отпустили.
У всех сотрудников полка имеется комплект нашивок и шевронов различных подразделений, в том числе «СОБР», «ОМОН», «МВД России» и своего полка. До начала операции командиры указывают, в какой именно форме и с какими нашивками нужно выезжать на операцию. На все официальные мероприятия сотрудники полка выезжали в своей форме, с нашивками и шевронами своего полка.
На задержания выезжали в форме и с нашивками других подразделений. Во время задержаний у нас было принято называть себя чужими именами, чтобы задержанный не знал наших реальных имен. Иногда разговаривали только по-русски, чтобы выдать себя за федералов.
Но массовые задержания на моей памяти до января 2017 года были всего два раза.
В 2015 году были задержания из моего района. В селе Катыр-Юрт была группа в вотсапе, где-то 30–35 человек. Что за группа, не знаю. Задержанных продержали в подвале, но потом всех отпустили.
В 2016 году было очень много задержанных из сел Беной и Ойсхара (Ножай-Юртовский и Гудермесский районы). Все задержанные обвинялись в подготовке покушения на Кадырова: тогда в его резиденции в Беное заложили взрывчатку.
ПОКУШЕНИЕ НА КАДЫРОВА
Весной 2016 года было предотвращено одно из самых серьезных покушений на главу Чечни, в котором участвовали выходцы из родного села Кадыровых Центорой, а также сел Беной, Ойсхара и других. В подготовку было вовлечено большое количество людей, за покушением стояли враги Кадырова — когда-то влиятельный в Чечне клан Ямадаевых. В резиденции Кадырова в селе Беной была обнаружена взрывчатка и схроны с оружием. «Новая газета» опубликовала информацию о неудачном покушении на Кадырова осенью 2016 года. Сначала представители чеченской власти категорически отрицали этот факт, а потом его признал Кадыров и подтвердил помощник главы Чечни по силовому блоку Даниил Мартынов.
За этим преступлением стоят братья Ямадаевы — кровники главы Чечни. Все обстоятельства подготовки покушения говорят о том,что чеченская элита расколота. Материал 2017 года
Умара забили до смерти и похоронили тайно недалеко от полка. Я знаю место.
Январь 2017-го
В начале января 2017 года командир роты Иса Таймасханов сообщил нам, что будут проводиться задержания. Как я понял, ФСБ следила за Узум-Хажи Мадаевым и его контактами. Полного списка людей, подлежащих задержанию, изначально не было. Фээсбэшники и опера представляли данные первых задержанных, они под пытками сдавали кого-то, те — еще и еще.
СПРАВКА
Житель села Курчалой Узум-Хажи Мадаев в 2004 году был осужден на 12,5 года за участие в НВФ, наказание отбывал в колонии строгого режима в Псковской области. После освобождения он вернулся в Чечню и попал под негласное наблюдение со стороны УФСБ по ЧР. Массовые январские задержания в 2017 году действительно начались с неудачной попытки чеченских силовиков задержать 9 января членов группы Мадаева по их месту жительства в Шали и Курчалое.
даже если человек невиновен, он должен сдать кого-то, и мы поедем на задержания тех, кого он назвал.
За неделю мы доставили в полк 56 задержанных, многие из них впервые друг друга увидели только в нашем подвале.
А еще до 9 января к нам в полк привезли четырех человек. Среди них были Дубаев Ризван, весь седой, 45 лет (оказалось, у нас с ним есть общие родственники) и Саламбек Патаев. Ему сломали руку. Он сдал очень много людей.
9 или 10 января нам скомандовали на построение, выезд через час. Из сотрудников полка были сформированы штурмовые группы, все сотрудники были в форме «цифра», в разгрузке, касках и бронежилетах. То есть в полной экипировке. Выезжали в основном в вечернее и ночное время. Задержания проходили в Гудермесском, Курчалоевском, Шалинском, Грозненском районах и в Аргуне. Мы должны были оказывать силовую поддержку операм, но никто из задержанных сопротивления не оказал.
Я участвовал в задержаниях с 9 или 10 января по 13 января, в основном в Курчалоевском районе (села Майртуп, Цоци-Юрт) и в Шалинском районе. Только наша группа (в группе четыре сотрудника) проводила по 6–7 задержаний каждый день. Всего в задержаниях участвовало около 50 сотрудников полка.
Я лично участвовал в задержании жителя села Майртуп Мансура Джамалханова.
К Джамалханову мы приехали на двух экипажах, были также оперуполномоченные уголовного розыска Курчалоевского РОВД на автомобилях «Лада Приора» и участковый. Он ждал нас на въезде в село, показывал дорогу. Он сказал, что Джамалханов сопротивляться не будет.
Мы приехали, оцепили дома, ворота были не заперты. На стук в дверь вышел сам Джамалханов, он был в домашней одежде и тапочках. Мать его выскочила следом, закричала. Мы сказали, что ее сына увезут в РОВД, зададут несколько вопросов и привезут обратно. Первый экипаж вместе с операми проводил обыск в доме. Забрали телефоны, никакого оружия не нашли. После обыска разрешили ему надеть куртку и увели прямо в тапочках.
Джамалханова посадили в наш «уазик», в машине мы надели на него наручники и натянули куртку ему на голову.
Он был очень испуганный, все время нас спрашивал: за что? За что? Мы старались с ним не разговаривать.
Сначала мы привезли Джамалханова в РОВД Курчалоевского района. Ждали, пока его опросят оперативники. Они его сильно избили. Потом мы отвезли его в полк и сразу спустили Джамалханова в подвальное помещение спортзала. Там уже были 8 или 9 человек, прикованных к батарее. Джамалханов отказывался признаваться, просил, чтобы привели того, кто указал на него как на члена банды. Привели задержанного Солтахмадова. Он был в таком состоянии, что даже родного отца боевиком бы назвал. Джамалханов плакал, просил Солтахмадова сказать правду. Потом уже, когда они сидели в одной камере, Джамалханов уговорил все-таки Солтахмадова признаться в оговоре.
У всех задержанных забирали телефоны, а также забирали телефоны их родственников в ходе обысков во время задержаний. Задержанные сами разблокировали свои телефоны. Телефоны хранились у оперативников в полку включенными, на зарядке, в режиме полета.
Кроме оперов полка, задержанных опрашивали фээсбэшники. В январе 2017 года они провели на территории полка около недели, кушали в нашей столовой, а ночевали в своих машинах. Я точно помню четырех: один был чеченец Ильяс, один русский и двa дагестанца.
Они проводили допросы задержанных после их «обработки». Сами не били. «Обработкой» занимались сотрудники полка и опера. Опера были наши, СОБРа «Терек» (командир «Терека» Абузайд Висмурадов в январе 2017 года постоянно приезжал в полк) и районных отделов полиции.
Задержанных избивали сразу, как спускали в подвал. Били в основном полипропиленовыми шлангами, по ногам и по другим частям тела, кроме лица, так как их фотографировали для ориентировки. Если у задержанных были следы сильных избиений на лице (скорее всего, после пыток в районных РОВД. — Е. М.), их в полку не фотографировали.
Всех задержанных при поступлении пытали током. Использовали полевой телефон,
но если задержанный молчал, то брали провод: на одном конце клеммы, на другом — вилка. Ее вставляли прямо в розетку. После этого задержанных передавали фээсбэшникам,
они допрашивали в кабинетах, куда никто не имел права заходить (В распоряжение «Новой газеты» были переданы опросы задержанных, которые проводили сотрудники УФСБ по ЧР в январе 2017 года. — Ред.).
После фээсбэшников задержанных допрашивали сотрудники полка. Я лично тоже их допрашивал. Это не допрос, как у следователя. Меня не учили проводить допросы и задавать правильные вопросы. Я просто выяснял, как дошло до того, что они присоединились к террористам. Спрашивал их, почему они против государства, какую-то общую информацию: кто они, откуда, какого тейпа, из какой семьи, подумали ли они о своих родственниках, прежде чем делать такое.
Наши командиры сказали нам, что они готовили нападение на чеченских полицейских. Сами задержанные говорили, что хотели напасть на российских военных. Но под током скажешь все, что угодно. Их ведь уже задержали как террористов, поэтому они должны были признаться хоть в чем-то.
Подвал
На территории полка находятся пять казарм, реабилитационный центр, клуб, штаб, спортзал, гаражи для спецтехники, складские помещения, футбольное поле и стадион. Подо всеми зданиями имеются подвальные помещения, но не в каждом «работают», то есть пытают.
В подвале спортзала держали большую часть задержанных, там их пытали. В подвал пятой казармы отправляли совсем плохих, тех, кто уже не мог ходить.
С 14 января меня направили охранять задержанных, находившихся в подвальном помещении спортзала. Подвальное помещение было разделено на десять комнат, посередине был коридор. Проходы в комнаты закрывались дверьми, две из которых были металлические, остальные — деревянные. Кормушек у дверей не было.
Каждые сутки на охрану задержанных заступало шесть человек, которые дежурили посменно, в основном по два или четыре человека. Новая охрана в столовой забирала еду для задержанных. Кормили задержанных два раза в день. Получали на 56 задержанных десять кружек, тарелок и ложек, два ведра чая, печенье в картонных коробках, хлеб, иногда суп. Охранники выбирали кого-нибудь из задержанных, чтобы он разносил еду по камерам. Задержанным наливали кружку чая, давали один или два куска хлеба и одно печенье. Это печенье нам всегда давали на завтрак, обед и ужин в столовой полка. Ешь сколько хочешь. А задержанные крошки с пола собирали…
Их специально не кормили, они были очень голодные, слабые, не могли ходить, падали. Спали они на голом полу, подложив под себя свою одежду и обувь.
Дежурили мы по двое: четыре часа смена, четыре — отдых, потом опять возвращаешься в подвал и, кроме криков, ничего не слышишь. Там постоянно задержанных допрашивали и пытали. В одной из камер в нашу смену задержанный Абдулвахид Джабихаджиев пытался вскрыть себе вены. Он сломал краник на батарее и об острые металлические края порезал запястья.
Со мной в смене всегда был мой друг Сулейман Саралиев, как и я — сержант полиции, служил в 14-м взводе 5-й роты. Когда мы дежурили в ночное время, у нас была возможность водить задержанных в душ. Мы покупали им шампунь и мыло, кусачки для ногтей приносили, разрешали им молиться, просили в столовой дать им побольше еды, разговаривали с ними.
«Амиры»
Среди задержанных было 13 «амиров» — командиров боевиков. Я хорошо помню Имрана Дасаева, Махму Мускиева, Аюба Цикмаева, Сайд-Рамзана Абдулкеримова, Ахмеда Тучаева, Муслима Шепиева… Их всех убили. Только Имрана Дасаева оставили живым.
СПРАВКА
Из числа сотен задержанных в январе 2017 года жителей Чечни были «выявлены» 14 командиров боевых ячеек — так называемые «амиры». В таком качестве эти люди обозначены в оперативных документах Центра по противодействию экстремизму МВД по ЧР и в опросах, проведенных сотрудникам УФСБ по ЧР (есть в распоряжении «Новой»). Под командованием каждого «амира» было, по оперативной версии, 10 человек. Именно эти «командиры» и были казнены на территории полка им. Кадырова.
Впоследствии МВД по ЧР официально опровергло тот факт, что эти люди когда-либо находились в оперативной разработке. В отношении двух «амиров» — Махмы Мускиева и Саид-Рамзана Абдулкеримова — МВД по ЧР представило официальные документы (есть в распоряжении «Новой газеты»), что они никогда не являлись членами подполья и никогда не задерживались по подозрению в террористической деятельности, тем более в качестве «амиров».
Махму Мускиева я допрашивал. Его задержали прямо на стройке, он был в рабочей одежде, весь в цементе и в галошах на босых ногах. Он был очень худой, тихий и вызывал жалость. Его очень сильно били, а он плакал и соглашался со всем, в чем его обвиняли. Его определили в «амиры», сказали, что он привлек в бандгруппу 10 односельчан. Лично я в это вообще не поверил. Разве такой, как Махма, мог даже одного чеченца убедить идти с ним на «джихад»? Я бы просто не стал его слушать… Я думаю, его взяли, потому что он был племянником тех самых Мускиевых, которые в 90-х враждовали с Кадыровыми.
Кадыров во время январских задержаний только и говорил про Мускиевых, называл их врагами чеченского народа, требовал выслать из Чечни.
Махма Мускиев. Внизу — фото из соцсетей. Вверху — анфас из фототаблиц задержанных чеченцев, затем убитых.
Магомеду Мусаеву было 17 лет. Его страшно избили еще в Шалинском РОВД, до того как он в полк попал, у него лицо и одно ухо были как сплошной фиолетовый синяк. Его обвиняли в финансировании бандгруппы. Он был сыном замглавы начальника Шалинской администрации, его потом отпустили, потому что он был несовершеннолетний, а может, отец договорился и выкупил его.
Тамерлан Мусханов был парикмахером, у него была машина «Ауди», которую забрали во время задержания и отдали племяннику Ирасханова. Тамерлана тоже сделали «амиром».
Адам Тучаев был водителем в шалинской воинской части, в танковом полку, на который задержанные якобы готовили нападение. Его обвинили в том, что он передал боевикам флешку с информацией про полк: где танки стоят, где посты часовых, сколько в полку сотрудников. У дочери Адама Тучаева очень редкое заболевание — единственный случай в России. Адам был ее единственным донором.
Юсупов Шахман сидел в котельной. Он сам из Шалей, но его родственников обвинили в поджоге зиярата (святого места. — Е. М.), и их семью выселили из села. Шахман с женой и детьми переехал в Аргун. Там его и задержали.
Саид-Рамзан Абдулкеримов сказал мне: «Ну какой я амир с двумя братьями-полицейскими? Я просто в одну мечеть с некоторыми задержанными ходил». Брат Абдулкеримова — майор полиции. Второй его брат, тоже бывший сотрудник, у него был позывной «Пацанчик». Сам Саид-Рамзан тоже хотел устроиться в полицию, но оба его брата были против. Потом второй брат, который работал в охране у какой-то шишки, смог договориться, чтобы родственникам выдали тело Саид-Рамзана для похорон.
Адама Дасаева задержали 11 января во время спецоперации в Гелдагане. Его показали по ЧГТРК 11 января. Он входил в группу Узум-Хажи Мадаева, который реально интересовал фээсбэшников. Они за ним вели наблюдение и прослушивали его телефон. Но большинство из тех, кого задержали после этой спецоперации в Гелдагане и посадили в наш подвал, даже не в курсе были, кто такой этот Мадаев. Адама очень сильно пытали, и он поехал головой. У него были припадки, иногда по ночам кричал совсем как сумасшедший.
Адам Дасаев. Кадр из видеосюжета «Грозный ТВ» о задержании бандгруппы в селе Гелдаган.
Фотография Адама Дасаева из фототаблицы задержанных в январе 2017 года
Его двоюродного брата Имрана Дасаева задержали 14 января и тоже показали по ЧГТРК. Его привезли к нам в подвал с раненой ногой. Те, кто его привез, запретили вытаскивать из раны пулю, хотели, чтобы гангрена началась. Имрана держали прикованным за руку наручниками к дверной решетке. Нога у него распухла, и он сильно мучился. Когда он кричал от боли, мы вызывали к нему ротного фельдшера Анзора, чтобы он сделал перевязку. По ночам он не мог спать, и я часто с ним сидел. Приносил ему чай со сникерсом. Имран мне сказал, что он хотел уехать в Сирию. Когда их окружили в Гелдагане, он ушел задними дворами, потому что не хотел никого убивать и умирать тоже не хотел. А через два дня после спецоперации сдался полицейскому на площади Минутка в Грозном.
После задержания его отвезли в резиденцию к Кадырову, где ему и прострелили ногу. Он крикнул Кадырову, почему он на стороне русских, которые убили его отца, Ахмата Кадырова?
Это привело Кадырова в ярость, он выхватил пистолет у охранника и несколько раз выстрелили в пол под ноги Дасаева.
Карточка Имрана Дасаева из фототаблицы чеченцев, задержанных в январе 2017 года
Имран Дасаев пытался повеситься, когда сидел в подвале. Он сделал веревку из нижнего белья, привязал ее к решетке и повис всем телом. Ему помешали сокамерники, подняли шум. (В распоряжении «Новой газеты» есть показания Имрана Дасаева, который подтвердил свидетельство Сулеймана Гезмахмаева. — Ред.)
Казнь
Примерно в конце января под вечер в подвал спортзала пришли несколько оперов Шалинского РОВД. Наша смена как раз только закончилась. Один из оперативников стал по списку вызывать всех «амиров». Их по одному подводили к нему, и они подписывали какую-то бумагу. Мне было интересно, что происходит, и я спросил у одного опера. Нам сказали, что «амиры» должны подписать подписку о невыезде, после чего их отпустят.
Я очень удивился: почему «амиров» отпускают, а рядовой состав банды — нет? Я спросил, но мне сказали, что это не наше дело.
После того как «амиры» подписывали бумагу, их по одному выводили из спортзала. Мы с Сулейманом Саралиевым вызвались вывести Саид-Рамзана Абдулкеримова. Около спортзала нас ждал полковой «уазик». Мы сели в него и доехали все вместе до здания шестой казармы. Нам сказали вести Абдулкеримова в подвальное помещение казармы. Мы завели Саид-Рамзана Абдулкеримова в комнату отдыха с теннисным столом, которая находится рядом с техническим вентиляционным помещением.
В комнате отдыха находились начальник ОМВД России по Шалинскому району Тамерлан Мусаев, командир полка Аслан Ирасханов и четыре их охранника. Мусаев с Ирасхановым играли в настольный теннис. Все «амиры», которых привезли из подвала спортивного зала, стояли на коленях вдоль стен в этой же комнате, их руки были скованы за спиной наручниками. Некоторые из них просили их помиловать, говорили, что невиновны. Мусаев и Ирасханов в ответ издевались и оскорбляли их.
Казарма №6 полка патрульно-постовой службы полиции им. Ахмата Кадырова в Грозном. В подвале этой казармы без суда были убиты задержанные чеченцы. Кадр «Грозный ТВ»
Я хотел сказал Сулейману, что нам лучше быстрее уйти отсюда, но в этот момент дверь вентиляционного помещения открылась, и мы увидели главу администрации Шалинского района Турпал-Али Ибрагимова по кличке Быстрый. В вентиляционной комнате, кроме него, я также увидел охранников Ибрагимова и тела двух «амиров», которые лежали друг на друге.
Наручников на них не было. По положению тел я понял, что они мертвы.
В одном из них я опознал Адама Дасаева. Ибрагимов Турпал-Али сказал, чтобы в комнату завели следующего. Тут он увидел Махму Мускиева, засмеялся и сказал: «Ведите его сюда, он сейчас все нам расскажет». Сулейман Саралиев стоял рядом с Махмой, ему приказали поднять его и завести его в вентиляционную. Махма плакал. По лицу Сулеймана я видел, что он сильно растерялся. Но не выполнить приказ он не мог. Он завел Махму в вентиляционную, и Ибрагимов закрыл дверь.
Я понял, что следующим в вентиляционную комнату прикажут отвезти кого-то мне, и сказал командиру полка Аслану Ирасханову, что я после смены и пойду спать. Никто не удивился, так как шестая казарма была казармой, где мы жили (спальные помещения для сотрудников были на первом этаже) и учились. Я быстро вышел. Следом за мной ушел водитель «уазика», на котором мы привезли на казнь Саид-Рамзана Абдулкеримова.
Спать я не ложился, ждал Сулеймана. Он пришел примерно через два часа и был сильно испуган. Я спросил, что произошло. Он сказал, что расскажет мне утром, и сразу лег спать. На следующий день утром после построения Сулейман сказал, что всех, кого привезли в подвал шестой казармы, убили.
По его словам, сначала одного или двух «амиров» застрелил Ибрагимов, после чего в вентиляционную
зашел командир полка Ирасханов и сказал, что лучше убивать так, чтобы не пачкать помещение кровью. Она плохо отмывается, и остается запах.
Так что остальных «амиров» задушили спортивным канатом. Человека клали на живот с наручниками за спиной. Снизу под шеей пропускали спортивный канат и один из сотрудников, наступив на затылок, сверху затягивал на шее, второй сотрудник держал ноги. Убивали охранники Ибрагимова.
Сулеймана Саралиева тоже заставили участвовать в убийстве Махмы Мускиева. Сулейман сказал мне, что не может забыть лицо Мускиева в тот момент, когда его убивали. После казни трупы вынесли из подвала, уложили в автомобили «УАЗ-Патриот», которые были у охраны начальника ОМВД России по Шалинскому району Тамерлана Мусаева, и увезли. Куда именно — я не знаю, но мне известно, что родственникам Саид-Рамзана Абудулкеримова выдали его тело для похорон.
16 февраля 2017 года начальник ОМВД России по Шалинскому району Тамерлан Мусаев был награжден орденом.
Сулейман Саралиев
Сулейман Саралиев
Сулейман Саралиев пришел в полк в 2014 году. Он родом из села Шаами-Юрт, откуда все Саралиевы, в том числе и депутат Госдумы <от Чечни> Шамсаил Саралиев. Двоюродный брат Сулеймана — Хасан Назиров — работал заместителем начальника Октябрьского РОВД. Мы с Сулейманом познакомились и очень быстро подружились, всегда вместе были во всех выездах.
После казни «амиров» Сулейман сильно изменился.
Он все время говорил, что ему по ночам снится Махма Мускиев, не мог спать нормально, подсел на «Лирику» (противосудорожное средство, которое популярно среди наркоманов в Чечне. — Е. М.).
У него стало навязчивой идеей рассказать кому-то о казни. Он боялся, что к нему придут родственники убитого Махмы и будут мстить. В конце концов я согласился поехать с ним на встречу с его знакомым, который работал то ли в прокуратуре, то ли в следственном комитете. Его звали Минкаил. Встреча проходила около рынка «Беркат» в Грозном. С Минкаилом встречался только Сулейман, я остался в машине. Я понимал, насколько это опасно, но остановить друга не мог. Я говорил Сулейману, что нам надо уехать из Чечни и потом все рассказать. Сам я подал документы на загранпаспорта для всей семьи и взял больничный. Я уже решил, что на службу больше не вернусь.
Встреча со знакомым Сулеймана — Минкаилом — состоялась в начале марта 2017 года. Сулейман сказал, что Минкаил попросил неделю, чтобы посоветоваться с руководством. На связь Минкаил больше не вышел. Это был последний раз, когда я видел Сулеймана. Он продолжал служить в полку, я сидел на больничном. Во второй половине марта мне несколько раз звонил мой замкомвзвода, но я не брал трубку. Я думал, что вызывают в полк на выезд, но не хотел туда ехать. А потом позвонил Сулейман. Он был страшно напуган, сказал, что сейчас у своего двоюродного брата Хасана, и попросил никому не верить, что бы про него ни говорили…
Часа через два я сам его набрал, но он не отвечал. Я позвонил знакомому сотруднику из своего взвода, спросил, где может быть Сулейман. Он очень грубо ответил мне: «Насчет этого педераста Саралиева больше никогда мне не звони!»
Я стал выяснять у других сослуживцев, что случилось, и узнал, что в полк приехал Висмурадов и привез с собой какого-то наркомана. Сулеймана привели из тренажерного зала. Наркоман указал на него и сказал, что был с ним на квартире в Грозном и что Сулейман — якобы гей.
После этого Висмурадов вызвал в полк двоюродного брата Сулеймана — Хасана Назирова и спросил его: «Ты его убьешь или нам это сделать?»
Могила Сулеймана Саралиева на родовом кладбище в селе Шаами-Юрт, 2017 год.
А на следующий день фактически тайно, без соболезнований и поминок, как это у нас принято, Сулеймана похоронили. Я не думаю, что Сулейман был геем. Я его знал много лет. Но с ним могли расправиться как с геем, потому что он рассказал о казни задержанных чеченцев.
…После этого, как только загранпаспорта были готовы, я купил билеты до Бреста и уехал из Чечни навсегда».
Записала Елена Милашина / «Новая газета»
P.S.
Об убийстве по подозрению в гомосексуальной ориентации сотрудника Полка патрульно-постовой службы им. А. Кадырова «Новой газете» было известно задолго до знакомства с Сулейманом Гезмахмаевым (мы получили эту информацию еще в апреле 2017 года). Проверить эти сведения было сложно, тем не менее нам удалось установить имя и фамилию жертвы, место службы, день смерти, обстоятельства гибели и личность вероятного убийцы.
6 сентября 2017 года в ходе дополнительного опроса я передала следователю ГСУ СКФО Владимиру Кожеву, проводящему проверку по нашему заявлению о внесудебных расправах в Чечне над геями и лицами, подозреваемыми в терроризме, персональные данные Сулеймана Саралиева. Также я передала сведения о том, что к убийству Саралиева может быть причастен его родственник, который служит в чеченских правоохранительных органах.
Кроме того, 6 сентября 2017 года я передала следствию данные еще одного жителя Чечни, Зелимхана Бакаева, которого незадолго до этого задержали в Грозном по подозрению к принадлежности к ЛГБТ-сообществу.
На момент моего опроса Зелимхан Бакаев был жив, и его можно было спасти.
12 сентября 2017 года следователь Кожев запросил у командира Полка им. Кадырова Аслана Ирасханова информацию о том, служит ли в полку Сулейман Саралиев. Также он попросил сообщить о его местонахождении.
В этот же день следователь Кожев вложил в материалы проверки ответ Аслана Ирасханова. Надо сказать, этот ответ не содержит никаких признаков официального документа (нет официальной «шапки» ППСП МВД по ЧР, нет даты, нет исходящего номера, подпись напротив фамилии Ирасханова не совпадает с его же подписью на других официальных документах, которые имеются в распоряжении «Новой газеты»).
В ответе Ирасханова, подлинность которого вызывает большие сомнения, содержится следующая информация:
ЦИТАТА
«17.03.2017 полицейский 14 взвода Полка ППСП имени Героя Российской Федерации А.А. Кадырова МВД по Чеченской Республике сержант полиции Саралиев С.С. уволен со службы в органах внутренних дел по собственному желанию».
После этого следователь Кожев, не предприняв никаких действий по установлению места нахождения Сулеймана Саралиева, пришел в сентябре 2017 года к выводу, что Саралиев жив, хотя «место его нахождения неизвестно».
Это ярко свидетельствует о том, как следователь ГСУ по СКФО Владимир Кожев проводил «проверку»
по информации «Новой газеты» о возможном убийстве Сулеймана Саралиева. Иначе невозможно объяснить, почему следователю Кожеву не удалось установить тот факт, что Сулейман Саралиев умер еще 17 марта 2017 года и был похоронен на родовом кладбище в селе Шаами-Юрт. (В распоряжении «Новой газеты» имеются фотографии его могилы, сделанные в марте 2017 и в марте 2021 года.)
Могила Сулеймана Саралиева на родовом кладбище в селе Шаами-Юрт, 2021 год.
28 сентября 2017 года следователь Кожев написал на имя руководителя ГСУ СК РФ по СКФО генерал-лейтенанта юстиции О.А. Васильева рапорт, в котором сообщил:
ИЗ РАПОРТА СЛЕДОВАТЕЛЯ КОЖЕВА
«Будучи опрошенной при проведении проверки <по обстоятельствам массового убийства геев, а также подозреваемых в терроризме в Чеченской Республике>, журналист АНО «РИД «Новая газета» Милашина Е.В. сообщила о возможном убийстве сотрудника ППСП им. Героя России А.А. Кадырова МВД по Чеченской Республике Саралиева Сулеймана Сулумбековича <по подозрению в гомосексуальной ориентации>.
Данный факт не относится к событиям, обстоятельства которых устанавливаются в ходе настоящей проверки…»
Аналогичным образом ГСУ по СКФО «торпедировало» проверку и в отношении других убитых и задержанных по подозрению в гомосексуальной ориентации жителей Чечни.
Chechenews.com
15.03.21.