Хотят ли русские войны

Не скрою, толчком для написания этой колонки стали слова Ходорковского о Северном Кавказе и горячие дискуссии по поводу этих слов. Но сначала — небольшая преамбула.

По моему убеждению, общеполитический, даже мировоззренческий выбор человек делает (если вообще делает) исходя вовсе не из рациональных, а из эмоциональных, даже вкусовых предпочтений. Один человек любит футбол, другой — биатлон, один любит мясо, другой — пирожные, и т.п. Точно также один больше любит справедливость, а другой — свободу, и поэтому первый становится социалистом, а второй -либералом. Ясно, что схема эта — предельно огрубленная, и поэтому прошу не придираться. Ясно также, что аналогичным образом в соответствии со своими ценностными установками человек может быть патриотом или националистом, что само по себе не хорошо и не плохо. Плохо, когда политические взгляды мешают их носителю соотносить предлагаемые рецепты действий в тех или иных конкретных обстоятельствах с реальностью и взвешивать плюсы и минусы возможных последствий на весах универсальных или, если угодно, общечеловеческих ценностей.

В этом смысле позиция Ходорковского по поводу территориальной целостности России, как одной из важнейших ценностей — нормальная позиция цивилизованного патриота, коим он, собственно, был давно, задолго до ареста, просто тогда он предпочитал не высказываться публично по такого рода вопросам. Заметим также, что Ходорковский не только не хочет войны, но, в случае необходимости, готов идти воевать в качестве добровольца, что, независимо от оценок политических, не может не вызывать уважения, особенно учитывая, что есть все основания верить, что его слова не разойдутся с делом.

Итак, эмоцио формирует базовую позицию и во многом определяет в целом — выбор личной модели поведения. Тем не менее, рациональный анализ строит конкретную пошаговую модель реальности и, следовательно, набор действий человека. И очевидно, что этот рациональный выбор в конкретных обстоятельствах может оказаться одинаковым для людей, весьма различно настроенных эмоционально и ценностно. Достаточно вспомнить любые коалиции — от антибольшевистской до антигитлеровской. И проигравшие в 1920-ом, и победившие в 1945-ом были объединены прежде всего расчетом, стремлением решить первоочередные задачи оптимальным образом.

Как выглядит проблема Северного Кавказа в контексте российских реалий? Ну да, Путин и по его воле — Россия — «кормят Кавказ». А зачем и почему? Даже если абстрагироваться от того, как устроена в РФ система межбюджетных трансфертов, и согласиться с тем, что Кавказ «кормят» гораздо более щедро, чем остальные регионы, трудно поверить, что это делается по причине особой любви Путина к кавказским республикам вообще и к их лидерам, прежде всего к Кадырову, в частности. Значит, тут есть какой-то расчет. По-видимому, он основан на том, что, согласно приписываемой Путину фразе, «Кадыров держит поляну». Что она означает?

Видимо то, что Кадыров располагает ресурсами, прежде всего силовыми, вооруженной мощью, во-первых, достаточной для поддержания в Чеченской Республике такого порядка, который позволяет декларировать его конституционным, а во-вторых, позволяющей использовать эту силу в случае надобности внутри страны и даже во внешних конфликтах. Второе обстоятельство имеет наглядные подтверждения — это и события российско-грузинской войны 2008 года, и то, как безнаказанно ведут себя чеченские силовики в Москве и всей остальной России. Первое обстоятельство, если брать Кадырова как пример, а Керимова — как контрпример, показывает, что никакие деньги, никакие имиджевые проекты, никакая благотворительность не стОят применительно к Кавказу в глазах высшей российской власти ничего по сравнению с лояльностью вооруженных боевиков. И такую позицию понять можно — достаточно представить себе последствия попытки со стороны боевиков эту лояльность пересмотреть.

На самом деле, что будет, если прекратить «кормить Кавказ»? Здесь есть два базовых варианта. Первый — это «уравнять» прежде всего Чеченскую Республику, а также Дагестан и другие республики Кавказа в части субвенций, второй — это вообще отделить от России «инокультурные» территории этого региона, предоставив им суверенитет.

Как выглядит «некормленый» Кавказ в составе России — мы видели в 1991-94 гг. Как выглядит «некормленый» Кавказ, фактически независимый от России — в 1996-2000гг. В промежутке мы видели, к чему приводят попытки покорения Кавказа при том уровне вооруженных сил, который был тогда. Многие специалисты считают, что соотношение боеготовности осталось примерно тем же самым. Военный российско-грузинский конфликт показал, как ценит чеченские батальоны российское руководство.

В ситуации же, когда это российское руководство опасается (без особых, на мой взгляд, оснований) «оранжевой революции» в самой России и (с гораздо большей вероятностью) крайне неприятного и даже опасного для России характера поворота событий в Афганистане после ухода оттуда американских военных , возможность опереться на чеченские силовые формирования становится для российского руководства еще более важной.

Между прочим, уже в самом начале «первой чеченской», ее как поддерживали, так и не поддерживали люди весьма различных политических взглядов. В частности, 11 декабря 1994 г., в день обнародования приказа «о наведении конституционного порядка» в мятежной республике, мой добрый знакомый и коллега по Думе назвал меня фашистом за то, что я высказался в том смысле, что поддержал бы короткую и выверенную спецоперацию по ликвидации верхушки дудаевского режима, но с ужасом ожидаю вместо этого дикой мясорубки (так оно, собственно на деле и получилось).

Итак, сегодня мы имеем экономически довольно беспомощный регион, основной ресурс которого — неплохо подготовленная группа боевиков, готовых убивать и умирать, но ничего больше не умеющая. Если российская власть, причем неважно какая, перестанет содержать их, то они либо найдут другого «спонсора», либо пойдут добывать себе средства существования самостоятельно. Но единственно доступный им способ заработать — это грабить, брать заложников и рабов, и попутно убивать. Для того, чтобы понять, куда именно они пойдут творить все это, даже не обязательно знать историю. Достаточно взглянуть на карту.

Но даже если появится другой «спонсор», то кто может им быть? Вряд ли это будет благотворитель, бескорыстно заинтересованный в поддержке нового мусульманского государства. В любом случае, это будут структуры, неважно государственные или не вполне, чьи интересы будут в лучшем случае существенно отличаться как от российских, так и от европейских. А возможно, и прямо заинтересованные в дестабилизации России. И тогда очень быстро окажется, что границы проведены несправедливо, что в Поволжье страдают под игом русской оккупации единоверцы, и что вообще пора… А учитывая, что в этом варианте «спонсорская» помощь будет состоять явно не только из гуманитарных грузов, результат будет еще хуже…

Таким образом, любая попытка изменить формат взаимоотношений с кавказскими элитами, что неотличимо от Кавказа в целом, неизбежно приведет к войне. И в этом смысле важно не то, кто готов воевать, а кто не готов, а то, как изменить эти обстоятельства. В войне участвует или не участвует вся страна, весь народ, в том числе и те, кто этого не хочет, и те, кто этого не понимает.

Все события в области решения проблемы кавказского мусульманского терроризма, происшедшее за уже 14 лет путинского правления, показывают, что справиться с ним этот режим не может. Да, Кадырова и, видимо, большую часть боевиков, удалось купить, пожертвовав частью нефтегазовых денег. Но даже меньшая часть продолжает оставаться абсолютно неразрешимой для нынешней России проблемой, что сторонники Умарова и продемонстрировали в Волгограде столь убедительно и кроваво уже после интервью Ходорковского. Тем, кто не согласен с ним, помимо прочего, этим сказали: «Вы не хотите воевать? А куда вы денетесь? Вас ведь не спрашивают, с вами воюют». А подтекстом: «А если вы еще попробуете отделить от себя тех, кто сегодня с вами не воюет…»

Собственно, чего нельзя сделать на основе этого описания, так это оригинальных выводов. Просто (скажем в очередной раз) нам всем необходимо изменить характер страны и государства. Необходимо изменить его так, чтобы оно сумело создать вооруженные силы и специальные службы, способные противостоять и военным, и террористическим угрозам хотя бы с такой же эффективностью, какую имеют сегодня силовые структуры многих стран мира — от США и Китая до Израиля и Южной Кореи. Мы же пока находимся и в этом смысле в одном ряду с Нигерией и Пакистаном. Следующая фаза — Сомали и Судан.

Чтобы эта фаза не наступила, чтобы все-таки изменить нашу страну и наше государство, надо заниматься тем, о чем Ходорковский сказал не один раз, а много — общественной деятельностью. В России эта деятельность не только сложна, но даже порой и опасна, это показывает и мой жизненный опыт, и, думаю, опыт самого Ходорковского, который, подчеркну еще раз, воевать не хочет, хотя в крайнем случае и готов, а заниматься общественной деятельностью хочет и готов в любом случае. А так как, на мой взгляд, выбор именно таков, то вывод, собственно, напрашивается сам. Вовсе не для одного Ходорковского. Для всякого, кто не хочет воевать.