Олланд отстоял французские ценности («неприкосновенность личной жизни и человеческое достоинство») и предложил стране «Пакт ответственности»
Вероятно, Олланд пришел в Праздничный зал Елисейского дворца не для того, чтобы отбиваться от вопросов о своей личной жизни. Ничего праздничного в этой процедуре нет. Он пришел предложить серию реформ для страны (тоже не праздник по ходу действия, но зависит от концовки).
Журналисты думали иначе. 600 пар вопрошающих глаз (из них 200 пар – иностранного подданства) пришли посмотреть на президента не потому, что он должен был предложить Франции грандиозный «Пакт ответственности». Они пришли по следам глянцевой истории про из журнала Closer. История, можно согласиться с Олландом, вряд ли касается кого-либо, кроме него самого. Ну, добавлю я, еще и первой дамы Франции. И – добавили другие – второй дамы тоже.
Третью большую пресс-конференцию Олланда журналисты, политики и «простые избиратели» начали смаковать за несколько дней до ее начала. Девяносто процентов времени занимало обсуждение интриги с актрисой Гайе. Как будто она играет какую-то роль в драматической истории о выходе Франции из кризиса. Прозвучал даже неологизм «Гайегейт» (Gayetgate) , звонкий симбиоз французской фамилии (Gayet) и английского существительного. Символичный симбиоз.
«Для англичан это что-то чисто французское, – комментировал скандал с актрисой и президентом английский журналист Дэвид Шазан, стоя на фоне трибуны, за которую через пять минут должен спрятать полкорпуса президент Франции. – У нас нет границы между личной и общественной жизнью».
Олланд предпочел держаться «чисто французских» принципов. И не пересек границу англосаксонских ценностей в течение всей пресс-конференции. Держался молодцом. Продержался два с половиной часа. И ушел с головой, поднятой достаточно высоко.
Но начал Олланд, конечно, не с этой истории; он бы ее, может, вообще не начинал, если бы его спросили. Начал он за здравие. Нет, не за здравие Валери Триервейлер, которая пока находится в клинике. За здравие Франции, которая или спасется в ближайшие десять лет, или умрет как великая держава. Последнего никому не хочется. Особенно президенту Франции.
Поэтому пора выходить из «глубокого и долгого кризиса» и наращивать экономическую мощь, которая и есть единственный залог величия страны. Ведь всё остальное, уверен Олланд, у Франции есть – «промышленность» (и высокотехнологичные производства в частности), «art de vie» (искусство жить; о-ля-ля), образованные «люди высокой культуры»… То есть, выражаясь по-сталински, у Франции есть «человеческий материал» (правда, не «бросовый»), который может совершить великий перелом. Не отступая от французских принципов, конечно.
Для того, чтобы совершить перелом, Олланд предложил согражданам присоединиться к его «Пакту ответственности»**. И объявил всеобщую мобилизацию: в промышленности, в науке, в образовании…
Первооснова пакта – снижение социальных налогов предприятий (они сэкономят 65 миллиардов евро до 2017 г.) в обмен на создание новых рабочих мест (миллион человеко-штук) и увеличение инвестиций со стороны предприятий в социальный сектор.
Второй важный пункт – снижение госрасходов, которое произойдет на фоне увеличения эффективности государственных услуг. Расходы срежут на 50 миллиардов евро (2015-2017). Еще 15 миллиардов придется «отжать» в нынешнем году.
В итоге государство как институт должно остаться «при своих», а государство как 63 миллиона французов должно выиграть. Несгибаемый – в сторону крупного капитала – Олланд сделал несколько шагов ему навстречу. Все это – результат критики и переговоров с Medef, организацией, которая объединяет 800 тысяч французских предприятий по всему миру. Результат этого результата – смена вывески для Олланда. Вроде бы, какая разница, но есть нюанс.
В этот вечер, после некоторых колебаний, Олланд подтвердил предположение пары журналистов, успевших задать ему вопросы: он теперь не тот, что прежде. Ведь на выборы он шел как социалист. На пресс-конференции, после объявления «Пакта», его переквалифицировали в социал-демократы. Хотели даже в либерал-социалисты, но уж на это он не поддался.
Не поддался и на провокации, которые звучали, с разным интервалом, в течение всего вечера. Начались с первого же вопроса. Всего их было 34.
1-й вопрос, «Фигаро»: «…Через несколько недель вы будете в США (11 февраля предстоит официальный обед с супругами Обама – Ю.С.). Скажите, Валери Триервейлер все еще первая дама Франции?»
Олланд вежливо объясняет: все переживают трудности, давайте уважать личную жизнь, я пока не готов ответить на ваш вопрос, но дам на него ответ до поездки в США.
6-й вопрос: «…Собираетесь ли вы подавать в суд на журнал Closer, как планировали?»
Президент объясняет: в суд подавать не буду, но «мое возмущение – тотальное». Повторяет: тотальное. «Это не только личное, – говорит он. – Это касается фундаментальных свобод. И это может коснуться каждого».
7-й вопрос: «Не стоит в связи с произошедшим ликвидировать пост первой дамы?»
Олланд: «Такого поста не существует и никогда не было. Есть только практика, которая меняется в зависимости от времени и людей…»
9-й вопрос – о безопасности президента и его ответственности за эту безопасность (на фото, напечатанных журналом Closer, человека, похожего на Олланда, сопровождает один человек, похожий на его охранника). Об ответственности заговорил в парламенте президент оппозиционной Олланду партии UMP Кристиан Жакоб.
Олланд: «Моя безопасность обеспечена везде. И в любой момент… И пусть никто не волнуется. Тем не менее, я благодарен лидеру оппозиционной фракции за его волнение…».
25-й вопрос (с английским акцентом): «Мой вопрос о частной жизни уже может показаться лишним… Должно ли быть разделение жизни на частную и общественную?.. И каково состояние Валери?»
Президент Франции (по-английски сдержан, насколько это возможно): «Она отдыхает. Больше мне нечего вам ответить».
Кажется, уже все. Куда дальше?
29-й вопрос – от Associated Press: «Вам предстоит визит в США. Не пострадает ли ваш имидж» (от всей этой истории)?
Олланд: «Во Франции есть некоторое количество принципов, которые касаются личной жизни. И свободы прессы… Мы эти принципы уважаем».
Шесть вопросов, которые не следует задавать в приличном обществе. И еще четыре не лучше. Настоящие журналистские вопросы на настоящей пресс-конференции по-настоящему избранного президента:
– Вы сегодня предложили ряд реформ, но вы на своем посту с 2012 года. Вам не кажется, что вы зря потеряли 18 месяцев?
– Количество людей, уехавших из страны, побило рекорд за последние 20 лет. Не является ли это следствием вашей политики?
– Ваш рейтинг неуклонно падает в течение последних месяцев. Что вы на это скажете?
– Даже те, кто голосовал за вас, от вас отвернулись. <…> Вы не могли принять однозначного решения даже в простом «деле Леонарды» (дело школьницы, которую депортировали из Франции в Косово – Ю.С.)… Не поэтому ли вы меняете стиль? Не потому ли вы сказали сегодня: «я беру на себя все риски»?
Олланд железно аргументировал каждый свой ответ. Кто все еще продолжает говорить, что он «слабый» президент, пусть представит себе на месте Олланда «сильного» лидера, которому задали бы такие вопросы где-нибудь в Москве.
А если кто-то еще продолжает иронизировать насчет «слабого Олланда», пусть посмотрит его решающие дебаты с «сильным» Саркози в мае-2012.
И пусть, вообще-то, дождется 2017 года, прежде чем делать выводы о том, чего удалось достичь Олланду.
Об этом сказал он сам.
А пока пусть этот скептик присоединится к пакту Олланда, чтобы вытянуть Францию из кризиса. Ведь важно, будет ли она «через 10 лет великой страной… или страной, которая с завистью следит за другими и не верит в себя»? Именно поэтому Олланд предлагает «большой общественный компромисс».
Точно – между капиталом и наемными работниками, точно – между капиталом и государством.
Скорее всего – между социалистами и социал-демократами.
И, возможно, даже между социалистами и либерал-социалистами.
Но, конечно, не между истинными французами и теми, кто не видит границ между жизнью частной и жизнью общественной.
* Большая пресс-конференция.
** Олланд собирается приложить «Пакт» к четырем болевым точкам Франции. В результате должно произойти четыре рукотворных чуда: 1. Уменьшение стоимости труда на единицу продукции. И как следствие – увеличение объема продукции. 2. Упрощение налоговой системы для предприятий: уменьшение числа налогов, их унификация. 3. Упрощение и сокращение бюрократических процедур. 4. Изменение системы социальных компенсаций, которые должны быть установлены на национальном уровне, а выплачиваться — отраслевыми объединениями.
Источник: www.novayagazeta.ru
15.01.14.