Академик Виктор Калнберз: «Двадцать лет мне было запрещено рассказывать об этом…»
Зимой 1968 года в кабинет рижского хирурга Виктора Калнберза вошла эффектная брюнетка. «Знаю, вы будете меня переубеждать. Не стоит. Я уверена: природа ошиблась, создав меня женщиной. Прошу: исправьте этот огрех…»
В ноябре 1972-го пациентка покинула клинику. Уже с новым, мужским, телом и новыми документами. Это была первая завершенная операция по смене пола. Не только в Союзе, но и в мире: в результате четырех предыдущих «рождались» гермафродиты. Но вместо признания Виктор Константинович едва не лишился работы и был на волосок от тюрьмы. Операции по смене пола — не единственная интимная область в медицине, в которой академик Калнберз был первопроходцем. Он изобрел уникальную для того времени технологию фаллоэндопротезирования. Долгие годы он помогал советским мужчинам, испытывающим проблемы с потенцией. Его пациентами были актеры и простые работяги. Но лечение импотенции в идеологию страны, где «секса нет», не вписывалось.
Как сложилась судьба первой советской женщины, ставшей мужчиной? Сложно ли было решиться на подобную операцию? Каким образом Андропов спас уникальный метод лечения от импотенции? О работе талантливейшего хирурга, академика РАМН и Латвийской академии наук — в материале «МК».
| фото: Юрий Житлухин (Из книги «Мое время») |
Ее звали Инна. И это, пожалуй, один из немногих биографических фактов, которые профессор Калнберз соглашается сообщить о своей пациентке.
— Не знаю, поверите вы мне или нет, но даже я не знаю новых данных этого человека. Он очень боялся огласки. Поэтому, когда при выписке ему выдали документы, я попросил не сообщать мне ни фамилии, ни адреса. Я даже не знаю его номера телефона. Если бы когда-нибудь факт перемены пола раскрылся, меньше всего мне хотелось бы думать, что он подозревает в этом меня. Единственное, о чем я попросил — это иногда звонить мне и рассказывать о своем состоянии. Последний раз его голос я слышал больше пяти лет назад. Тогда ему было под семьдесят…
Когда же Инна впервые переступила порог кабинета директора Латвийского НИИ травматологии и ортопедии Виктора Калнберза, ей было чуть меньше тридцати. Талантливый и перспективный инженер, единственная и любимая дочь в семье, достаточно красивая женщина. Но была у Инны и другая жизнь, о которой она не рассказывала никому, кроме матери и столичных врачей.
Из письма Инны Виктору Калнберзу:
«…С самого раннего детства во мне жила твердая уверенность, что я — мальчишка. Во мне развились чисто мужские привязанности и стремления, которые постепенно отгородили меня от людей, лишили возможности иметь друзей, семью… В 12-летнем возрасте мне пришлось испытать чувство первой любви, но к человеку женского пола. Это чувство впервые с жестокой ясностью раскрыло передо мной всю бесперспективность моего положения. (…) У меня нет и не может быть никакой надежды на то, что когда-нибудь кто-то избавит меня от необходимости вечно жить в маске, носить одежду, вызывающую во мне отвращение, стесняться себя даже в кругу близкой родни. Мне сейчас 30 лет (…) И даже если б какое-то чудо смогло заставить меня почувствовать влечение к мужчине, для меня совершенно невозможно на четвертом десятке начать перекраивать заново всю жизнь, учиться чисто женским делам и привычкам, о которых я имею весьма отдаленное представление. Если уж и такие вещи принуждать себя делать, лучше повеситься…»
Впрочем, сперва с просьбой исправить ошибку природы Инна обратилась к другому хирургу — профессору Владимиру Демихову, одному из основоположников мировой трансплантологии.
— Он первым пересадил собаке вторую голову, первым имплантировал теленку второе сердце. На тот момент его имя звучало не только на весь Советский Союз, но и на весь мир. Неудивительно, что Инна считала Владимира Петровича тем человеком, который сможет решить и ее проблему. Не понимала девушка одного: Демихов — биолог, оперировать человека он просто не имел права.
— И Владимир Петрович направил пациентку к вам?
— Да, он знал о моих работах в области реконструктивной хирургии. На тот момент я уже прооперировал нескольких больных гермафродитизмом, все большую известность приобретала моя программа помощи мужчинам, утратившим потенцию в результате ранений. В принципе сами операции подобного рода не были в новинку. Первую в СССР провел хирург Николай Алексеевич Богораз еще в 1945 году. С помощью филатовского стебля он создал орган, которого пациента лишила мина. Для придания фаллосу твердости вживил в него трансплантат из ребра пациента. Но у такой технологии был серьезный минус: кровоснабжение восстанавливалось медленно, не получая подпитки, костная ткань рассасывалась, и возникал риск переломов. Поэтому за рубежом начали использовать силиконовые импланты. Но в Союзе эта технология известна не была. С ней я познакомился лишь в 1963 году на Всемирном конгрессе по пластической хирургии. После чего предложил более совершенный вариант фаллоэндопротеза, который бы не так сильно травмировал ткани.
— Но вернемся к Инне. Как она смогла решиться на такой шаг?
— Инна была глубоко несчастным человеком. У нее было три попытки самоубийства, в том числе и из-за неразделенной любви к женщине. Когда та поняла, что дружба Инны носит сексуальный характер, она прекратила с ней общаться. Инна приняла большую дозу снотворного. «Скорой» удалось спасти пациентку, но не от душевных мук. Еще дважды Инна попадала в реанимацию. На одном из приемов она сказала: «Моя жизнь давно превратилась в кошмар. Если вы мне не поможете, живой я из Риги не уеду…»
— И вы решились?
— Нет, прошло много времени, прежде чем Инна легла на операционный стол. Когда она приехала ко мне на осмотр в первый раз, я предложил ей полечиться гипнозом, попробовать вести нормальную сексуальную жизнь. «Думаете, я это все не испробовала? — резко ответила девушка. — Я наблюдалась у многих столичных психотерапевтов, проходила курс гормонотерапии, гипноза. Пыталась проводить время с мужчинами, но секс с ними вызывал отвращение». Я Инне сочувствовал, но решение ее судьбы зависело не только от меня. Был созван консилиум с участием эндокринолога, сексопатолога, гинеколога, психиатра. Все пришли к выводу, что консервативными методами здесь не поможешь. Последнее слово было за министром здравоохранения Латвийской ССР.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«…Он долго изучал документы и наконец сказал:
— У меня нет возражений, чтобы ты оперировал данную больную.
Однако я не был предусмотрительным и не попросил В.В.Канепа расписаться под записью о данном им разрешении в истории болезни. Впоследствии специальная комиссия устное разрешение министра не приняла во внимание…»
 |
||
|
С патриархом Алексием II (справа) во время его визита в Ригу в мае 2006 года. Фото из личного архива. |
«Смирюсь с тем, что у меня была дочь, а будет сын…»
Все это время Виктор Константинович по крупицам пытался собрать информацию о подобных операциях в других странах. Выяснилось: всего их было проведено четыре. Причем последняя — в братской Чехословакии. Но с медицинской точки зрения ни одна из них не была законченной. Человек оставался и мужчиной, и женщиной.
— У всех прооперированных сохранялась возможность беременности и деторождения. Я подумал, что если мне будет суждено проводить хирургическую смену пола, она должна быть логически завершенной. Но в то время этого шага — превратить женщину в мужчину — больше всего боялся я сам.
— Почему, Виктор Константинович? Ведь у вас были все разрешения?
— Знаете, это странно звучит, но, будучи атеистом в общепринятом понимании, я был достаточно верующим человеком. Просто считал, что Бог находится в душе каждого из нас. Переделать созданную природой женщину в мужчину мне казалось чем-то недозволенным. Принять решение было настолько сложно, что я обратился к священникам. Но четкого ответа так и не получил. Один из батюшек сказал, что у меня нет права вмешиваться в работу Всевышнего. Другой, напротив, советовал оперировать: «Творец не за всем может уследить. Если природа ошиблась, а вы исправите ее ошибку, то поможете Господу».
— И тогда вы решились?
— Еще нет. Мне очень важно было узнать мнение матери Инны.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«…Доктор, — сказала женщина, — я трижды спасала свою дочь от смерти. И мне кажется, в четвертый раз я ее не спасу. Я могу смириться с тем, что у меня была дочь, а будет сын. Но я никогда не смогу успокоиться, если потеряю ее…»
На согласования ушли два года. 17 сентября 1970 года Инна в первый раз легла на операционный стол.
Превращение Инны в мужчину проводили в несколько этапов — все они подробно описаны в книге Виктора Константиновича. Если предельно упростить, то на первом из тканей в области живота формировали кожную трубку — тот самый стебель Филатова. С двух концов он соединялся с тканями пациента и напоминал чемоданную ручку. Только таким образом можно было обеспечить создаваемому органу прорастание сосудами и предотвратить отмирание тканей. На втором этапе нижний конец стебля был отсечен и перемещен в область лобка — ранее он располагался на животе. После временного интервала был отсечен от брюшной стенки и верхний конец. Затем внутрь рукотворного «достоинства» был имплантирован фаллоэндопротез.
— Когда раны от каждого вмешательства заживали, Инна возвращалась в Москву, отдыхала от больницы, даже работала. Через 2–3 месяца снова приезжала к нам, — вспоминает Виктор Константинович.
— Сейчас эти операции проводят по той же технологии?
— Нет, в наши дни пациенты стремятся к более быстрому эффекту, поэтому все делается за один этап. Развитие микрохирургии это позволяет.
— А другие больные знали, что рядом с ними лежит не совсем обычный пациент?
— О да, самое сложное было сохранить эксперимент в тайне. Каждый раз мы размещали ее в отдельной палате, всем коллегам-врачам было дано указание не распространяться. Но есть еще медсестры, санитарки. Постепенно по больнице поползли слухи, а в изолятор то и дело заглядывали любопытствующие.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«…Чтобы посмотреть на нее, многие открывали двери изолятора, извинялись и делали вид, что ошиблись. Инна обычно лежала, натянув одеяло на голову. Тут уж я ничего не мог сделать, это надо было перетерпеть. Инна торопила ход событий. Она просила, чтобы я сначала избавил ее от всего женского. Первым делом она хотела избавиться от молочных желез и матки — она не могла смириться с месячными. Я же осуществлял свой план и не собирался идти у нее на поводу…»
— Пока у Инны оставались женские внутренние органы, процесс можно было повернуть вспять. Ампутируй мы созданный половой орган — и об эксперименте напоминали бы только шрамы на животе. Поэтому пока Инна не оценила мужское начало, не свыклась с новой физиологией, я не мог подойти к последнему этапу.
— Как Инна чувствовала себя после окончания всех этапов превращения?
— Прекрасно, с первых же дней сжилась с новым телом. Но теперь пациент стал мужчиной, и называть его следует мужским именем. Я придумал псевдоним — Иннокентий.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«…Он хотел подчеркнуть свою мужскую внешность, отличаться мужским поведением, голос его от примененной гормональной терапии огрубел. Иннокентий ходил в брюках, повадился заходить в гараж, подружился с шоферами больницы. Ему нравилось грубо ругаться, курить и выпивать в мужской компании…»
 |
||
|
Виктор Калнберз с телохранителем Фиделя Кастро, которому он вернул «мужское здоровье». Фото из личного архива. |
«Операция не отвечает идеологии государства…»
Из письма Инны Виктору Калнберзу:
«Уважаемый Виктор Константинович! Благодарю Вас за все, что Вы для меня сделали. То, на что была нацелена вся моя жизнь, превратилось благодаря Вам из фантастической мечты в реальную действительность. Но главное — исчезла годами угнетавшая меня раздвоенность. Вы подарили мне вторую жизнь в новом облике (…)»
Впрочем, начать новую жизнь было не так просто, главным образом из-за страха, что тайна рано или поздно откроется.
— Инна была способным инженером, ей прочили быстрый взлет по карьерной лестнице. Иннокентий же хотел быть маленьким, незаметным человечком. Если бы он посягнул на высокий пост, автоматически бы попал под наблюдение КГБ. Органы начали бы выяснять, чем он занимался ранее, кем был. Поэтому всю жизнь Иннокентий так и проработал в должности инженера, правда, на другом предприятии. Кстати, диплом ему поменяли вместе с остальными документами. Он дважды был женат. После смерти первой супруги от рака женился повторно.
— Неужели ни супруги Иннокентия, ни друзья так ни о чем и не догадались?
— Нет, женам он говорил, что попал в аварию, врачи буквально собрали его по частям — отсюда столько шрамов на животе и странное свойство мужского достоинства. Но, что удивительно, не догадывались о чем-либо и столичные доктора, хотя медосмотров Иннокентий боялся как огня. На одном врачи заинтересовались природой шрамов. «На меня напали бандиты, порезали…» — сориентировался пациент. Ему поверили: в то время мои коллеги даже не могли представить, что у кого-то в нашей стране была проведена смена пола.
— Извините за интимный вопрос, но как орган функционировал, мог ли пациент испытывать удовольствие от секса?
— По сути я создал ему «вечный двигатель». В половом плане. Что касается удовольствия, пациент говорил, что это было возможно. Ведь у некоторых людей удовлетворение наступает благодаря эротическим видениям. К тому же одну важную для женского организма точку мы все же сохранили — она была «запрятана» под стеблем.
— А как складывалась ваша судьба?
— Спустя несколько месяцев в Ригу прислали комиссию, целью которой было найти на меня компромат. Формальной причиной было отсутствие письменного разрешения на операцию от министра здравоохранения. Довод, что оно было получено в устной форме, членов комиссии только насмешил. Они вообще были настроены скептически. Но как только посмотрели ролики всех этапов операции, ознакомились с историей болезни, поговорили с самим Иннокентием, перешли на мою сторону. Кстати, как сложилась бы моя судьба в противном случае, я узнал совершенно случайно, беседуя с входившим в комиссию психиатром.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«— Ты хоть понимаешь, почему я тут оказался? — спросил он.
— Конечно, понимаю. Транссексуализм — это психиатрическая патология, и совершенно естественно, что надо было оценить, правильное ли я принял решение.
Он улыбнулся:
— Ты очень наивен. Мне нужно было дать оценку тебе.
И только тогда я все понял. Этому молодому специалисту из Института судебной психиатрии им. В.П.Сербского достаточно было написать небольшое заключение, что В.К.Калнберз хороший человек, но он болен. И не понадобилось бы никакой тюрьмы — у меня отняли бы все…»
По возвращении в Москву всем входившим в комиссию специалистам был устроен разнос, а сама комиссия была расформирована. Виктор Константинович же был вызван для беседы к министру здравоохранения СССР.
— Он говорил, что операция преступна, чужда социалистическому порядку, что мое место за решеткой. Высказывались разные аргументы: и что я хотел славы, и что открыто выступил с пропагандой разврата.
Вот лишь несколько цитат из этого диалога.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«— Вы знаете, что сейчас происходит в капиталистическом обществе? В Японии рекламируется открытый секс. Какая-то там парочка на глазах у толпы совершает акт. Вот до чего дошло! Вы хотите, чтобы у нас тоже так было?
В.К.: — Но проведенное мной хирургическое лечение больной с транссексуализмом к рекламе открытого секса не имеет отношения. Она не хотела продолжать осуждаемые обществом отношения с женщиной. Но не могла и подавить в себе сильное влечение. (…) Больная была на грани самоубийства.
— Что за ерунда ! Пусть бы убивала себя!..»
На второй день после той встречи доктору Калнберзу был объявлен строгий выговор. В обосновании было написано: «за проведение калечащей операции, не отвечающей устройству и идеологии государства».
— Кстати, союзный министр в итоге этот документ так и не подписал, заявив, что, будучи хирургом, не желает наказывать своего коллегу. Подписать приказ он поручил своему заместителю. Мне было строго-настрого запрещено рассказывать о той операции. «Гриф секретности» сняли только спустя двадцать лет.
«Что за страна, в которой импотенту помочь не могут?»
Виктор Константинович работал до восьмидесяти лет. За это время он провел десятки уникальных операций: первым пересадил палец от трупа пациенту, повредившему руку. Одним из первых полностью восстановил нос женщине. Обо всех этих операциях писали в газетах, научных журналах. Лишь одно направление его работы долгое время оставалось в тени. «Импотенция — не проблема социалистического общества», — намекали ему. Но видя, сколько пациентов приходило на фаллоэндопротезирование, Виктор Константинович убеждался в обратном.
— Я уже говорил, что в 1963 году на конгрессе по пластической хирургии познакомился с силиконовыми имплантами и решил создать нечто подобное у нас в стране. Но если бы с деликатной проблемой ко мне не обратился пациент, которого мы в буквальном смысле вытащили с того света, от идеи до реализации прошел бы не один год. Тот больной был моряком и любил женщину, но из-за длительных командировок начал сомневаться в ее верности. На фоне стресса у него начались проблемы с потенцией. Решив, что таким он ей точно не нужен, мужчина выстрелил себе в висок из ракетницы. Не буду рассказывать, как мы его спасали. В итоге они остались вместе, но ранение вызвало местный паралич. Потенция угасла полностью. Больной был согласен на любую операцию. И я решил попробовать. Первого пациента мы успешно прооперировали в декабре 1963 года.
— А в других больницах оказывали помощь людям с таким недугом?
— Формально программа была, но в реальности большинство пациентов помощь не получали. Однажды ко мне из канцелярии Брежнева пришло письмо от участника Великой Отечественной войны. Оно заканчивалось фразой: «Что у нас за государство, в котором простому импотенту никто помочь не может!»
— Вы помогали только страдающим половым бессилием пациентам?
— Как раз нет: часто я оперировал людей, утративших орган в результате ранений. Фактически я создавал им новый — по той же технологии, что и Инне. Одному моему пациенту, например, достоинство отрезал его же друг — он заподозрил приятеля в интимных связях со своей женой. Помогал я и мужчинам, которые были недовольны размерами своего органа. Технология операции такова, что при формировании члена я оставляю некий резерв. И уже на последующих этапах оптимизирую длину. Но некоторые пациенты от этого отказывались. Один такой «максималист» едва не попал в милицию. Он познакомился с девушкой, привел ее в гостиницу. Но, увидев достоинство любовника, дама предпочла ретироваться. Причем в чем мать родила. Горничная подумала, что в номере хотели совершить изнасилование, и вызвала милицию. Пришлось моему пациенту показать товарищам в погонах причину ее волнения.
— Это единственное неудобство, которое мог создать протез?
— Некоторые пациенты стеснялись находиться на пляже. Понимаете почему. Не сильно операция подходила и мужчинам из заполярных районов. Дело в том, что при фаллоэндопротезировании орган терял возможность съеживаться, что необходимо в суровом климате. Но больные придумали выход — они шили меховые футляры.
Наши протезы импортировали на Кубу
— Как в медицинских кругах относились к тому, чем вы занимались?
— Люди, знакомые с моей работой, поддерживали. Но многие считали работу в этой области медицины недостойной.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«…Мне дали понять, что с решением проблем, связанных с импотенцией, пора кончать. Пусть этим занимаются в других центрах, но не в институте травматологии и ортопедии союзного уровня. Мои шутки о том, что фаллос тоже является опорно-двигательным аппаратом, только усиливали негативизм…»
— И тогда вам позвонил Андропов?
— Да, он просил оказать лечебную помощь своему другу — руководителю службы госбезопасности одной из соцстран. Операция прошла прекрасно, после чего тучи над моей методикой рассеялись.
— Говорят, вашими пациентами были многие известные люди?
— Да, но без их согласия я не могу разглашать эту информацию. Могу рассказать лишь о двух больных. В 1977 году я оперировал народного артиста СССР Николая Гриценко. Его многие помнят по ролям в фильмах «Адъютант его превосходительства», «Анна Каренина», «Земля Санникова». Он вел богемный образ жизни, что привело к мужскому бессилию. Подруге же актера на тот момент было всего восемнадцать. После выписки он даже подарил мне свой портрет.
Из книги Виктора Калнберза «Мое время»:
«…Прочитав дарственную надпись, я заметил:
— Вы дарите свою фотографию для моей портретной галереи, но каждый, кто прочтет сделанную вами надпись, сразу поймет, какую операцию я вам сделал.
На что Н.О.Гриценко ответил:
— Пусть все знают, какую операцию вы мне сделали! Меня это нисколько не смущает. Женщины от этого меня еще больше любить будут…»
— Вы обещали рассказать еще об одном известном пациенте…
— Это был личный телохранитель Фиделя Кастро, заслонивший вождя кубинской революции во время одного из покушений. Тело молодого человека было прошито автоматной очередью. Жизнь ему спасли, но осложнения во время операции привели к полной импотенции. Я ему помог. На Кубе были так поражены результатом моей работы, что даже пригласили для проведения показательных операций. Затем с Острова свободы поступил заказ на поставку наших фаллоэндопротезов.
Так называемые интимные операции — лишь одна из областей, в которых работал Виктор Константинович. Он участвовал в восстановлении здоровья космонавтов, удлинил ногу пациенту на целых 60 сантиметров. Но во всех справочниках после перечисления его званий и наград обязательно упоминается о той первой уникальной операции. Как он относится к тому, что сейчас, например, в США пол меняют по три человека в день? А в Аргентине для превращения из мужчины в женщину не требуется даже заключения психиатра. Только заявление пациента.
— Меня эта ситуация ужасает — отсутствие преград, контроля, когда человек, едва почувствовав влечение к представителю своего пола, бежит к хирургу. А тот за деньги готов его перекроить. Но некоторым людям без такой операции не обойтись. Я имею в виду, например, больных «злокачественным» транссексуализмом. За свою практику я провел пять таких операций. И уверен: этим людям они были жизненно необходимы.