Боевое искусство защиты Мирзаева

Сторона обвинения, как водится в таких случаях, требовала взятия под стражу. Наказание по части 4 статьи 111 предусматривает лишение свободы сроком до 15 лет. Кроме того, обвинение настаивало на том, что Мирзаев мог запугать свидетелей, а подписанный им недавно контракт предусматривает выступления за границей. Защита парировала эти предположения своими доводами: чемпион сам явился с повинной, как только узнал о смерти Агафонова, он заинтересован в объективном рассмотрении дела, раскаивается. Но особенно адвокат Дергачев настаивал, что в данном случае больше подходит причинение смерти по неосторожности, с наказанием до 2 лет лишения свободы.

— Вред здоровью от нанесенного удара не находится в прямой причинно-следственной связи с травмой, повлекшей смерть. Это опосредованное причинение смерти — ч. 1 статьи 109, — заявил Дергачев. — СМИ провоцируют социальный конфликт, используя сценический образ моего подзащитного.

Что это за «сценический образ»? Ведь Мирзаев совершил преступление не на сцене, подиуме или ринге. Далее адвокат и вовсе представил дело так, будто журналисты специально разваливают дело. Оказывается, слухи о давлении на свидетелей — тоже дело рук СМИ. Но на этот бред лучше всех ответила мать погибшего.

— Сейчас свидетели боятся идти. Пять человек его отвезли в больницу, мне рассказывали, как там было. Теперь вот все молчат, — говорит Татьяна Агафонова.

На вопросы о том, что Иван мог быть пьян после посиделок в клубе, Татьяна соглашается:

— Что, в клубе молоко с медом пьют? Ну выпил он коктейль-два.

С мамой соглашается и пришедшая на процесс подруга Вани Вероника:

Больше всего родных поразили появившиеся в некоторых СМИ признания девушки Мирзаева, которой он якобы в лицо говорил, что хочет ее «снять».

— Да вы его видели? Девчонки к нему приставали, а не он к ним. Когда мне его вещи отдали, у него в кармане было 15 рублей. Он за 15 рублей ее снять должен был? — негодует Татьяна Агафонова.

— Это чистая правда, — соглашается Вероника. — Парень ростом метр девяносто, красавец. У него не было девушки, потому что у него была позиция: пока он живет за счет родителей, ни с кем постоянно встречаться не будет.

Вероника знакома с Иваном только 4 месяца. Она не удивлена, что единственная из друзей пришла поддержать обвинение.

— Пришла поддержать потому, видимо, что меня единственную не стали запугивать. Вы же знаете, какие там деньги крутятся. У него контракты с американцами — сейчас все сделают, чтобы его выпустить.

На спортивное будущее Мирзаева действительно много ставок. Например, президент Федерации кунг-фу Шамиль Джафаров сообщил, что планировалось выступление Расула и по версии кунг-фу.

— Теперь спортивная карьера под большим вопросом, — печалится Джафаров. Похоже, это главное, что его расстраивает.

Тем временем в воскресенье из Кизлярского района Дагестана в Москву приехала мать Расула Мирзаева Патимат Кадиева и его тетя Фатимат. Корреспонденту «МК» удалось поговорить с матерью.

— Что вы думаете о случившемся?

— Мы все в шоке. Я понимаю родителей Ивана, я сама мать двоих сыновей. Потерять своего ребенка — что может быть страшнее? Поэтому я приехала в Москву, чтобы извиниться перед этой семьей. Пусть они простят моего сына, я уверена, что он не хотел не то что убивать его, но даже причинить какой-то вред. Но так получилось. Простите нас! Я готова на колени встать перед его мамой. Расул вообще не должен был ходить в ночной клуб. Ведь сейчас идет священный месяц Рамадан, нельзя мусульманам в это время ходить по таким местам. А он пошел. И вот как все вышло, — добавляет Патимат Кадиева.

— Ваш сын был агрессивный?

— Никогда за ним такого не замечали. Он всегда всех защищал. Сыновей я растила одна, без отца, и мне было очень тяжело. А Расул много горя видел в своей жизни еще в детстве. Однажды он так болел, что врачи отправили его домой умирать, сказали, что год максимум проживет. Но он выжил. А потом заболел туберкулезом, четыре года боролись с болезнью, ездили в Крым. Доктора говорили, что он останется инвалидом. Но я все сделала, чтобы спасти сына. Я не знаю, пустят меня к нему или нет, но если разрешат, я, глядя ему в глаза, спрошу, так ли все было в ту ночь, как говорят. Не могу поверить, что мой сын мог ни за что ударить человека. Пусть он мне сам это скажет.