Решение Владимира Путина вернуться в Кремль на третий срок показывает, что двадцать лет спустя после развала Советского Союза Россия остается страной, которая не в состоянии трансформировать свою политическую модель. Россия остается глубоко централизованным, глубоко неэффективным государством со слабыми институтами, которые не представляют ее народу. Собственностью по большей части владеют и контролируют ее правительственные чиновники, гражданское общество остается недоразвитым, а осознание своей гражданской ответственности – в лучшем случае, слабым.
По историческим стандартам сегодняшняя авторитарная система в России – система еще достаточно мягкого вида: репрессивный аппарат используется лишь избирательно, и существуют «островки свободы», особенно в интернете, которые власти решили не контролировать. Россияне сегодня также пользуются беспрецедентной свободой передвижения.
Тем не менее, столь хваленой «стабильности», которая ассоциируется с правлением г-на Путина, угрожает недостаток гражданского участия. По моим оценкам, лишь около 20% представителей российского общества – это прогрессивно мыслящие люди, способные вызывать перемены. Но и эта жизненно важная доля сейчас по большей части апатична и не видит перспектив фундаментального реформирования. Энергия этих людей, маргинализированных жестко управляемыми и контролируемыми средствами массовой информации и постоянно становящимися фарсом выборами, растрачивается впустую. Вместо энергичных политических дебатов среди людей с противоположным видением того, как управлять страной, мы видим лишь молчание.
В то же время правящая элита чувствует, что Россия идет опасным курсом. На поверхности у России все хорошо. Цены на нефть высоки, у страны нет суверенного долга, а экономика растет на 4%, и иностранные инвесторы практически не демонстрируют признаков того, что их сдерживает сложный деловой климат.
Но у российских лидеров есть серьезные причины беспокоиться по поводу следующих шести годов г-на Путина в качестве президента. В условиях, когда сырье по-прежнему обеспечивает 60% экспортных доходов России, страна остается исключительно уязвимой к падению цен на сырьевые товары, в частности, цен на нефть. А легитимность нынешнего руководства твердо зиждется на том факте, что за последнее десятилетие средний уровень зарплат вырос в 10 раз. Но значимость этого позитивного фактора уменьшается за счет замедления глобального роста, а также за счет того, что реальные доходы не поспевают за инфляцией, а затраты, связанные с заменой унаследованной советской инфраструктуры и необходимостью выплат растущих пенсий, становятся все более ощутимыми. Рано или поздно, когда система перестанет производить товары, российскому правящему классу придется справляться с кризисом легитимности.
Россия никогда не была настолько богата, как сегодня, и никогда же не была настолько коррумпирована. Примечательная работа гражданского активиста Алексея Навального по выявлению примеров коррупционной практики в государственных компаниях, таких как «Роснефть», направленная на усиление государственной подотчетности – ободряющий признак. Небольшая, но значимая часть российского общества, которая поддерживает проходящую в интернете кампанию, видит для себя в ней возможность выразить свое разочарование и фрустрацию наглым воровством государственных чиновников.
Тем не менее, коррупция – это только симптом более широкой проблемы: нехватки функционирующих институтов по связи лидеров с гражданами, основанной на уважении к закону. Прежде всего, российским гражданам нужна система, которая подразумевала бы государственную подотчетность, обеспечение их собственных прав и справедливое судебное разрешение споров. Объем связанных с Россией дел, рассматриваемых в Европейском суде по правам человека и других иностранных юрисдикциях – ошеломляющее свидетельство отсутствия у россиян веры и доверия к своей собственной судебной системе.
Уравновешивающей силы нет в российской политической истории. Так называемые демократы, которые пришли к власти после 1991 года, по большей части, были не теми людьми, которые сражались против советской системы, а скорее ее привилегированными бенефициарами, которые увидели для себя возможность прийти на смену «старой гвардии», когда Советский Союз распался. В отличие от стран Балтии и Польши, например, у России не было альтернативных элит, у которых была бы решимость и видение того, как вести страну по более успешному пути развития.
Ситуация в России была больше похожа на ситуацию в Восточной Германии. Там тоже политическая система в советском стиле наложилась на исторические традиции абсолютизма. Но даже восточные немцы, сорок лет запугиваемые своими высокоэффективными службами безопасности, наконец нашли в себе смелость в 1989 году выйти на улицы и провозгласить «Мы народ!» Сформировавший Владимира Путина его политический опыт был связан с работой офицером КГБ в Дрездене, где ему пришлось — когда коммунистическая система взорвалась — убеждать обозленную толпу не грабить здание, где он работал.
В отличие от этого, за исключением некоторых смельчаков, общество в России практически не пошевелило и пальцем, когда в августе 1991 года Борис Ельцин, стоя на танке, провозглашал конец Советской власти.
Реальная, а не косметическая модернизация требует перемен в основах политической системы России и развития легитимных демократических институтов, а не имитаций оных. Вопрос в том, будет ли у российского общества сила и воля воспользоваться своей возможностью, пока путинизм идет своим чередом.
Г-н Егиазарян – член уходящего состава российской Государственной Думы, сейчас проживает в Соединенных Штатах из опасений за свою личную безопасность.
(«The Wall Street Journal«, США)
17.10.11.