До вчерашнего дня реакция Кремля на акции протеста свидетельствовала то ли о панике, то ли о нежелании верить очевидным фактам, то ли о том и другом сразу, пишет обозреватель Foreign Policy Юлия Иоффе. «Путин не показывался на публике, заявления — расплывчатые, противоречивые — делал через пресс-секретаря, а однажды, на совещании ОНФ, взвалил вину за акции протеста на госсекретаря Клинтон», — напоминает автор. 
Вчера Путин нарушил обет молчания, причем коснулся темы негодования демонстрантов. «Утешительных слов он не произнес», — замечает автор. «Я, когда увидел на экране что-то такое у некоторых на груди, честно вам скажу, неприлично, но, тем не менее, я решил, что это пропаганда борьбы со СПИДом, что это такие, пардон, контрацептивы повесили», — сказал премьер-министр.
«Да, так и было: на тот случай, если россиян не уязвили годы нахальных маневров и пресных телепередач, создаваемых специально для пациентов, перенесших лоботомию; на тот случай, если их не оскорбила ловкая комбинация 24 сентября, когда Путин и Медведев объявили, что просто поменяются должностями; на тот случай, если грубо сфальсифицированные результаты выборов и полиция, охотно машущая дубинками, не разозлили достаточно народу, Путин сравнил символ мирного протеста — белые ленточки, аккуратно приколотые к лацканам, — с развернутыми и сложенными вдвое презервативами. В прямом телеэфире», — пишет автор.
Рунет, как и следовало ожидать, тут же перешел в контратаку, продолжает Иоффе, описывая несколько пародий. Один из организаторов митинга 24 декабря в Москве, журналист Сергей Пархоменко, даже предложил лозунг «Сам ты гондон».
В течение телемарафона Путин вообще часто возвращался к своей любимой, по мнению автора, теме — козням Запада, призванным ослабить Россию. Говоря о протестующих, бывший и будущий президент сказал: «Есть, конечно, люди, которые имеют паспорт гражданина Российской Федерации, но действуют в интересах иностранного государства и на иностранные деньги, с ними тоже будем стараться наладить контакт. Часто это бесполезно или невозможно». По словам Путина, ему известно, что некоторые студенты получили деньги за участие в субботнем митинге. «Между тем студенты, которые, по некоторым сведениям, получили деньги, — исключительно участники прокремлевских митингов последних недель», — пишет Иоффе. Она сообщает, что познакомилась с одним из таких молодых людей — 23-летний член движения «Наши» Михаил пришел на Болотную площадь вместе с друзьями, сочувствующими оппозиции. «Он сказал мне, что ему заплатили за то, чтобы он пришел и постарался переубедить людей, настроенных против Путина», — пишет автор. По мнению Иоффе, логика Михаила напоминает логику Путина: на вопрос, почему он не верит, что его друзья не получают денег от Госдепартамента, Михаил ответил: «Мне оплачивают потраченное время. А им почему нет?».
Тема акций протеста была красной нитью телемарафона, считает автор. Путин, как мог, старался отодвинуть ее в сторону, но она неуклонно возвращалась. Он пытался использовать ее в целях собственного пиара («Там были разные люди, и я радовался тому, что увидел свежие, интеллигентные, здоровые, энергичные лица людей, которые активно высказывают свою позицию. (…) Если это результат «путинского режима», меня это радует»), в другом случае старался увернуться от этой темы.
Между тем люди, которые задавали вопросы, казалось, не столь четко следовали готовому сценарию, как в прошлые годы, пишет автор. «Вдобавок, если они не спрашивали о митингах и фальсификации результатов выборов, то спрашивали о глухоте и коррупции местных властей», — говорится в статье. Путин пообещал кое-какие реформы: прямые выборы губернаторов, но только при использовании «президентского фильтра», по его выражению, и установку веб-камер на избирательных участках.
«Очевидно, Путин очутился в новом для себя, дискомфортном положении», — пишет автор. Ответы на вопросы в прямом эфире («марафон популизма в духе доброго царя», по выражению автора) — любимый формат Путина. Он привык очаровывать, держаться уверенно, острить. «Он был Путиным», — заключает автор. Но в этом году он поднимался до этого состояния только когда сыпал цифрами. «По большей части он запинался, прерывал людей нервозными, несмешными шутками. Его пиар-усилия казались не столько пиаром, сколько отговорками прогульщика, захваченного с поличным», — говорится в статье. Путин нервничал, заключает автор.
Но все, что он мог сделать со своей нервозностью, это переплавить ее в оскорбления и паранойю. «Это симптоматичная реакция, образчик ответа государства на негодование после выборов: сомнительные уступки, типа отстранения Грызлова и повышения Суркова в должности, но в целом — попытки окопаться на занятых позициях и упор на классическую кремлевскую тактику», — пишет автор, упоминая об увольнениях в «Коммерсанте».
По мнению Иоффе, телемарафон Путина возымел непредвиденный эффект — вдохнул новые силы в оппозицию, которая проявляла признаки разобщенности. На странице в Facebook, посвященной митингу 24 декабря, прибавилось потенциальных участников, а также признаний, что ехидство и нервозность Путина переполнили чашу терпения. «И действительно, к этим людям он питал только презрение», — пишет автор, напоминая, что премьер уподобил оппозицию «глупым, анархичным обезьянам из «Книги Джунглей».