Клички и прозвища вождей являются символами эпох
В январе 1913 года, в самый разгар подготовки к празднованию трехсотлетия дома Романовых, Иосиф Джугашвили, будучи в Вене, написал статью «Национальный вопрос и социал-демократия», которую опубликовали в журнале «Просвещение» в марте того же года. Работа была посвящена критике национал-социал-демократов начала 20 века, в том числе и объеденного еврейского рабочего союза (Бунд), и кавказских сепаратистов.
Статья была жесткой, и Ленину хотелось, чтобы всё было доведено до логического и бескомпромиссного конца. Он отметал всё попытки свести «Национальный вопрос и социал-демократия» к дискуссии, как того хотели оппоненты.
«Вопрос боевой, и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бундовской сволочи», — горячился Владимир Ильич. Под статьей необходимо было подписываться, а фамилия Джугашвили смотрелась политически не совсем верно. Нужно было что-то твердое и карающее, и главное — наднациональное.
Кавказец Коба не вписывался в среду харизматичных и говорливых социал-демократов, типа Плеханова или Троцкого. Он всегда был немногословным и мрачным, и от этого внешне производил впечатление «железного» человека. Скорей всего, именно это обстоятельство повлияло на выбор псевдонима. В первой версии он подписывал статью, как Сталев – человек из стали. Ленин его поправил – «Сталин», мол «мы с тобой политические братья».
Русский, Бесошвили, Василий, Давид, Като, Коба, Чопур, Сосело… всего кличек у Иосифа было около тридцати. Но именно после этой статьи он подписывается уже, как Иосиф Виссарионович Сталин. Это имя имело мифическое, прямо-таки дьявольское влияние на людей, и как показало время, оказалось для рябого грузина волшебной находкой.
С именем Сталина шли на великие стройки и в бой. «За Родину! За Сталина!» — этот клич поднимал бойцов в самый ураганный огонь. В быту был популярен тост — «выпьем за Сталина».
В советской элите его называли «хозяином». Впрочем, были у Сталина и другие прозвища, за которые отправляли в ГУЛАГ по 58-й статье, лет на десять без права переписки, — «Рыжий», «Таракан», «Гуталинщик», «Рябой», «Йоска Грозный», «Душегубушка».
Кстати, у самого Ульянова было порядка 148 партийных кличек. В кругу соратников его называли «Старик», «Ильич», «Лукич», «Петрович». При выборе партийного псевдонима Владимир Ульянов остановился на имени Ленин. О том, чем оно его привлекло, написана целая монография.
По словам петербургского журналиста Якова Сухотина, речь может идти о романтической подоплеке, то есть о любви юного Ульянова к хористке Мариинского оперного театра Елене Зарецкой, с которой он даже был помолвлен в 1895 году. Во всяком случае, такую историю ему рассказал участник марксистских кружков дореволюционной России Михаил Сильвин, который, будучи студентом юридического факультета Петербургского университета, был знаком с Владимиром Ильичом еще в 1893 году.
Среди историков в ходу также версия об украденном паспорте. В конце XIX века Владимир Ильич планировал незаконно пересечь границу, и «сапоги», так у социал-демократов назывались подложные паспорта, вызвался достать ему близкий друг Надежды Крупской – математик Сергей Ленин. Украл он паспорт у… своего отца, помещика, который на «дух» не переносил смутьянов-революционеров. Разница в годах было существенной, но «подхимичить» одну цифру в годе рождения было несложно. Впоследствии необходимость в подложном документе отпала, а кличка приклеилась и стала «визитной карточкой» вождя пролетариата. Есть и полуофициальная версия, которая связывает имя Ленин с событиями на Ленских приисках 4 апреля 1912 года, когда были расстреляны взбунтовавшие рабочие.
Судя по всему, Ленин серьезно относился к поиску оптимального псевдонима, считая его обязательной частью политического имиджа.
В отличие от Ленина и Сталина другие руководители нашего государства предпочитали сохранить за собой свою фамилию, и тогда клички им придумывал народ, причем – весьма остроумно.
После смерти Сталина с 1953 по 1964 год СССР возглавил Никита Сергеевич Хрущёв. В сельском хозяйстве его реформы, мягко говоря, нельзя назвать успешными. Так, по программе «Целина» посевные площади в Казахстане с 1951 по 1959 год увеличились почти втрое, с 10 на 28 миллионов гектаров. Но не были проведены мелиоративные и природоохранительные мероприятия, такие, как высадка лесополос. В результате из-за выветривания, почва оказалась загубленной, как для посевов, так и пастбищ. Таким же «успешным» оказался кукурузный проект, когда «царицей полей» было засеяно 28 миллионов гектаров. Огромные кукурузные стебли не имели початков, и тогда народ назвал его хрущом, в честь опасного жука-вредителя, более известного в народе, как майский жук. Кличка «хрущ» держалась до 1959 года.
Именно тогда в Сокольниках проходила американская национальная выставка, и будущий президент США Ричард Никсон во время её презентации уделил внимание американскому быту, наглядно показанному на примере коттеджа в разрезе, построенном в натуральную величину. Чего там только не было: трехкамерные холодильники, посудомоечные и стиральные машины, великолепная мебель. Советский народ стоял перед этой экспозицией, открыв рот от изумления. И тут-то Никита Сергеевич разошелся не на шутку, обличая американизм. «Покажем мы вам кузькину мать!», — в запале сказал он. И с той поры его величали, не иначе, как «Кузькина мать». Правда, было у Хрущева и более обидное прозвище – «хряк».
А вот к Генеральному Секретарю ЦК КПСС Леониду Ильичу Брежневу народ относился доброжелательно, хотя и не без иронии. Обычно его звали Леней или «Бровеносцем». Особенно высмеивалось любовь Брежнева к наградам, и с кличкой «дважды Ильич Советского Союза» в ноябре 1982 года он ушел в мир иной.
Время Брежнева, несмотря на «застойность», было эпохой потребительского бума по-советски, когда можно было обзавестись кооперативной квартирой, «жигулями», телевизором «Рубин», румынской мебелью. Не было особых потрясений, именно поэтому, пожалуй, только Брежнев не оставил после себя шлейф злых кличек, что не скажешь о политиках новейшей истории.
Михаил Горбачев, ставший в апреле 1985 года Генеральным секретарем ЦК КПСС, начал «перестройку». Одной из самых шумных ее кампаний стало провозглашение «сухого закона». Борьба за поголовную трезвость, когда без спиртного проводили и свадьбы, и похороны, закончилась глубокой пробоиной в бюджете, выкорчеванными виноградниками и антипатией к самому Горбачеву. Именно тогда его стали называть «генсок», «минеральный секретарь», «лимонадный Джо». Неудивительно, что лишившись «трона», Михаил Сергеевич не любил вспоминать то время, а «перегибы» списывал на членов Политбюро Лигачева и Соломенцева. Дескать, переусердствовали.
После 1988 года стало ясно, что «перестройка» терпит фиаско и страна катиться в пропасть. Тотальным стал дефицит товаров народного потребления, вводились талоны на сахар, мыло, сигареты, мясо, на окраинах СССР начали вспыхивать кровавые межнациональные конфликты. В это время в народе за «отцом перестройки» закрепились два прозвища – «меченный», «плешивый» и «горбач».
Прямо противоположным было отношение к Горбачеву на Западе. После сноса Берлинской стены, демократических преобразований в Восточной Европе и удачных с точки зрения имиджа визитов в Англию и США Михаила Горбачева стали называть «Горби». Так его в зарубежной прессе зовут и сегодня. Правда, на ее страницы он попадает все реже.
Еще более уничижительных оценок в родной стране удостоился первый президент России Борис Ельцин. Развал Союза, «шоковая терапия», приватизация, расстрел Белого Дома в 1993 году, война в Чечне – все это вызывало массовое недовольство и озлобление. Пышным цветом расцвел криминал. Оппозиционная пресса называла Ельцина Яйциным, Эльцыным, «ЕБН». Но что характерно: несмотря на оскорбительный тон изданий и открытое издевательство, издания не закрывали, редакторов и журналистов не преследовали. Свободу слова Ельцин считал важнейшим элементом демократии.
Взрывной, властный характер Бориса Ельцина, всегда готового к резким движениям, стал притчей во языцех в его окружении. Иногда президента называли «царь Борис», и это ему явно льстило. В последние годы правления Ельцин сильно сдал. Он уже мало напоминал себя образца 1991 года. За глаза его звали «дед». Но в объект насмешек, как «поздний Брежнев», Ельцин не превратился. Одни его ненавидели, другие уважали, но смеяться опасались…
Насколько бы не были унизительными или даже оскорбительными клички, которыми народ одаривал своих правителей, они являются символами эпох, а главное отражают народное отношение к хозяевам Кремля. По сути дела, это характеристика лидера с более точным рейтингом, чем могут дать социологические опросы.