Журналистка Юлия Иоффе в репортаже для The New Yorker рассказывает, как была сделана получившая широкое хождение в интернете фотография, попутно вспоминая обо всем увиденном во время «Марша миллионов».
События после прибытия авангарда колонны к Болотной площади в ее изложении выглядят следующим образом: «…Полицейские (насколько можно судить, в нарушение договоренностей с организаторами акции протеста) встали таким образом, что вход на площадь оказался очень затруднен, а потом отключили электричество на сцене. Началась сидячая забастовка, кто-то кого-то толкнул, а потом ситуация очень быстро стала очень ожесточенной. Протестующие швыряли бутылки и куски цемента, полицейские применили слезоточивый газ. Туда и обратно летали дымовые шашки. Омоновцы, которых называют космонавтами за черные блестящие круглые каски, построились клином и пошли на бурлящую, разъяренную толпу, стали выхватывать молодых людей, бить их и оттаскивать прочь. В тот день было арестовано более четырехсот человек, как минимум сто из них позже получили призывны́е повестки».
«Я наблюдала все это на протяжении примерно трех часов. В какой-то момент я попала в ужасную давку, потом мне в ногу попал кусок бетона. Я видела, как сотрудники правоохранительных органов в штатском снимали происходящее на видео. Я видела, как омоновцы подошли к мужчине среднего возраста и женщине, которые испуганно наблюдали за всем этим со стороны (они пришли на митинг, но на такое не подписывались), оторвали их от забора и затолкали в гущу потасовки. «Я не хочу туда, — кричала женщина. — Мне страшно!» Я видела, как люди падали, хрипя и кашляя от слезоточивого газа. Сама я прикрыла рот и нос толстовкой. Очень грозного вида молодые люди, то ли анархисты, то ли националисты, то ли провокаторы, явственно отличавшиеся от массы протестующих представителей среднего класса, бросились в драку. Я видела, как кто-то насадил полицейскую каску на древко красного флага, а еще четыре тем временем покачивались на волнах находившегося позади нас канала. Я видела, как из толчеи, спотыкаясь, вышел крепкий омоновец — по его лицу стекала ярко-красная кровь. Я видела следы крови на земле, я видела, как опрокинулись, расплескивая содержимое, желтые туалетные кабинки, ставшие импровизированными баррикадами. Я видела, как мост, ведущий к Кремлю, был блокирован многочисленными солдатами внутренних войск, будто Москва готовилась к иноземному вторжению. Я видела, как омоновцы, выстроившись в две шеренги, окружали с двух сторон тех, кто отбился от основной колонны, и я видела панику на лицах тех, кто был вокруг меня».
Кадр с юным велосипедистом на фоне шеренги ОМОНа был сделан на «другом маленьком мосту через канал» (По всей видимости, имеется в виду Лужков мост. — Прим. ред.). Композицию Иоффе подсказал ее друг, голландский репортер Олаф Коэнс, пока сама она разглядывала «молодую брюнетку в коротком красном платье и туфлях-танкетках. Она помахивала оранжевым флагом оппозиционного движения «Солидарность» и, судя по выражению ее лица, ей казалось, что она икона протеста, московская «Свобода, озаряющая мир». Мне тоже так казалось. Это было так по-русски: не снимая каблуков даже во время кровопролитных акций протеста, эта уверенная в себе женщина расчетливо предстала в сексуальном, броском облике, а люди вокруг нее обсуждали честные выборы и злодейства Путина».
«Я так и не узнала, кто такой этот маленький мальчик и почему его родители разрешили ему кататься так близко к полицейским. Вместо этого я стал свидетельницей эволюции протеста, — продолжает Иоффе. — На следующий день улицы зачистили от людей с белыми лентами, … как и от тех, кто не знал, что означают белые ленты… Вскоре протест принял форму «народных гуляний», как выразился оппозиционный политик Алексей Навальный… В ночь на 7 мая сотни людей следовали за ним по улицам Москвы. Импровизируя по ходу дела, они бродили до пяти утра… Это было упражнение на уклонение от сбитых с толку омоновцев… В следующие два дня полицейские задержали еще много людей — только для того, чтобы вскоре их отпустить: КПЗ и так были переполнены после событий 6 мая… В среду, побегав от полиции по всему городу, около семисот человек собрались на Чистых прудах, у статуи казахского поэта и философа Абая Кунанбаева, ставшего новым символом кочевого протеста… Здесь не было злости. Люди пели песни и общались друг с другом. Молодой человек раздавал бургеры из «Макдональдса» со словами: «Кто хочет бургер от Госдепа?»… Среди присутствующих так много было тех, кто побывал под арестом, некоторые и не по одному разу, что это стало почти что немодно. На улице наготове стояли полицейские, … но приказа окружать так и не поступило. Они стояли, слушая оравшую из машин музыку, щелкали семечки и свистели вслед девушкам из числа протестующих. Это была тусовка, и все было очень похоже на Юнион-сквер в субботу вечером. Никто не знал, что будет дальше и чем все закончится, но большинство из тех, с кем я говорила, предположили, что без крови не обойдется. Эту перспективу они, кажется, воспринимали спокойно».