Глава из книги Сациты Асуевой при соавторстве Л. Челеби «Чечения. Cобытия и портреты»
Солдаты срочной службы российской армии, в большинстве своём, действительно очень малопросвещённые люди. Это наглядно проявляется даже в коротких интервью с ними. «А вы знаете, с кем вы воюете?» — приблизительно так звучит вопрос телерепортёра, обращённый им к группе солдат-срочников. «Ну этот, как его, Хоттабыч», — отвечает один из них, явно путая имя полевого командира Хаттаба с персонажем известной сказки. В другом интервью с пленённым экипажем российского танка, молодые ребята, кажется, тщетно пытаются сообразить, что с ними происходит. Они явно находятся под воздействием какого-то допинга (кстати, американский журнал «Таймс» публиковал снимки земли, усеянной шприцами, после кровавой резни, учинённой российскими войсками в селении Самашки, где младенцев бросали под танки на глазах их матерей, а родителей сжигали огнемётами на глазах у детей). На вопрос, с какой целью они находятся на чеченской земле, один из них (видимо, самый умный) говорит, поводя мутным взглядом и с трудом ворочая языком, что они здесь затем, чтоб кого-то защищать, а вот кого именно, он сейчас припомнить не может. «А знакомо ли вам имя Джохар Дудаев?» — задаёт наводящий вопрос журналист. При знакомых звуках этого имени в явно затуманенном мозгу солдата очевидно что-то срабатывает, он оживляется и радостно восклицает: «А, ну вот, вспомнил! Вот ему–то мы и пришли помогать! Этому, как его, Дудаеву».
Возвращаясь к теме агрессивности чеченских женщин, о которой говорили словацкой журналистке, так называемые, интеллектуалы, хотелось бы спросить, какие эмоции ожидались от тех, чья родина потоплена в крови российской военщиной? Надо полагать, что русские женщины встречали немецких оккупантов хлебом-солью и засыпали их цветами? Хотя встречались и такие, что получив в подарок от германского офицера пеньюар, шокировали своих чужеземных кавалеров, появляясь в этих туалетах в публичных местах.
А этим наблюдением поделился с читателями газеты «Московский комсомолец» А.Минкин, побывавший в Чеченской Республике во время первой войны.
«Поражает, как местный люд (чеченцы, ингуши) относится к русским. Никакой ненависти, никакой неприязни (вроде той, что приходилось испытывать в Прибалтике, в Венгрии – стоило только заговорить по-русски).
Тебе жалуются, тебе выплакивают и выкрикивают обиды. Как дети.
— Смотри, что делают! — этот крик стоит по всему Кавказу.- За что?! Мать убили, детей убили – за что?!
Тёмные, малограмотные горцы не возлагают на русских вину за действия русской армии, русских властей. А в Москве очень и очень образованные люди готовы доказывать, что чеченцы – поголовно преступный народ. Жаль, значит, что Сталин их не дорезал.
Насколько известно, ни один русский в чеченских сёлах не пострадал за то, что он – русский. А нас, москвичей, ещё и жалеют. «Как нам жаль ваших матерей! — говорят чеченки.- Наши парни знают, за что умирают. А ваши?..»»
Приведу один из многочисленных примеров, подтверждающих справедливость данной публикации А.Минкина.
Зима 1995 г., посёлок Маас (Калинина), что в нескольких километрах от Грозного. Убитые горем родители провожают в последний путь, уложив на сани, своего единственного сына, ставшего жертвой российских военных. Рядом – оставшаяся с двумя малолетними детьми на руках, жена покойного и ещё несколько человек. Теперь, в условиях войны, уже нет тех традиционных, многолюдных, похоронных процессий. Поодаль расположился военный пост, где мёрзнут российские солдаты. Мать убитого долго смотрела в их сторону и, вытирая слёзы от жалости к ним, произнесла по-чеченски слова, которые могли быть адресованы лишь детям, родным детям. Смысл приблизительно следующий: « Родные вы мои, умереть мне за вас. Да как же вам холодно». А ведь они пришли убивать. И, может быть, кто-то из таких несчастных мальчиков убил её сына. Ведь это – война…
«Наших ребят спасают «чеченские боевики»». Так называется статья Ю.Хайтина, опубликованная в газете «Московский комсомолец» 18.01.95 г. В статье приводятся свидетельства одного из руководителей Комитета солдатских матерей России Галины Севрук, отправившейся в Чечению вместе с двумя матерями – Татьяной Мухамедиевой из Башкирии и Ниной Оголихиной из Кургана. Им должны были вернуть их сыновей, попавших в плен. Руководство Чеченской Республики пригласило матерей в Президентский Дворец, в подвале которого находился госпиталь. Дальше следует рассказ Галины Севрук:
«Здесь две палаты. Для раненых чеченцев – поменьше и похуже. Со свечкой вместо ламп. В палате российских военнопленных, более просторной, – своё, кажется, на специальных аккумуляторах, освещение. Медицинских аппаратов и оборудования, к счастью, достаточно». Отношение к российским военнопленным – матери увидели это собственными глазами – порядочное. Еда для «своих» и «врагов» — из одного источника: чудом, на собственных автомобилях, из близлежащих сёл чеченцы привозят сюда всё возможное – хлеб, воду, тушёнку. Подобные «поездки» обычно заканчиваются уничтожением автомобилей. Но этот поток бесконечен. «Концом» станет лишь физическое уничтожение Президентского Дворца».
Чеченские медики – это ВРАЧИ с большой буквы. Их «обычная работа» — спасение от смерти тяжелораненых вне зависимости от национальности и принадлежности к той или иной стороне фронта. Про хирурга Ризвана Ибрагимова здесь уже рассказывают легенды, потому что никто не может подсчитать, скольким людям он спас жизнь. Кардиолог Ислам Баширов возвращает к жизни почти остановившиеся сердца… Эту медицинскую бригаду, по словам Галины Севрук, нужно внести в список военных медиков-героев. «Вице-президент Чечни З.Яндарбиев и Нач.Штаба А.Масхадов измотаны до предела, но дружелюбны к нам, матерям их «врагов». Масхадов взял на себя организацию нашего вывода с восемью военнопленными. Это невозможно описать. Чеченцы достали что-то типа вездехода. Внутрь на носилках с простреленными ногами, превращёнными в месиво, был положен рядовой Дима Бакулев. Вторым тяжелораненым был капитан Виктор Мычко с простреленными в двух местах лёгкими, сумевший, добравшись до Москвы, позавчера вечером выступить на пресс-конференции. Напичканный людьми вездеход не вместил всех. Трое ребят в сопровождении чеченцев пробирались от Президентского Дворца до окраины Грозного собственными ногами. Бог мой, ВСЕ ОСТАЛИСЬ ЖИВЫ. И представьте, все части тела на месте. Среди спасённых военнопленных был полковник Юрий Колобцов, младший сержант Гафуан Мухамедиев, рядовой Иван Оголихин, лейтенант Максим Ященко, рядовые Марат Мухаметов и Сергей Сидельников».
Ислам Баширов, который, по словам Галины Севрук, заслуживает внесения в списки медиков-героев, был арестован в 1999 г. по обвинению в терроризме. «Операция захвата» демонстрировалась по NTV и вызвала большой резонанс. Ислам был представлен зрителям, как чеченский террорист, планировавший провести в Москве серию терактов. А его жена – чеченка из иорданской диаспоры, с которой они встретились впервые ещё будучи студентами мединститута, была объявлена сестрой Хаттаба.
С матерью Ислама, Зоей Маматовной Эсамбаевой, которая вылетала в Москву в связи с произошедшим, я встретилась совершенно случайно. Зоя известна, как талантливый врач и достигла степени главного специалиста республики в области кардиологии. Наше знакомство с ней, продолжавшееся много лет, переросло в дружбу. Встретившись после окончания первой войны, мы подолгу засиживались с ней у неё дома, делясь пережитым. Иногда мы собирались втроём, вместе с нашей общей подругой Заремой.
На протяжении всей войны 1994-96 гг. Зоя спасала раненых, большинство из которых были российскими солдатами. Заведующей кардиологическим отделением республиканской больницы часто приходилось выполнять функции, ей не свойственные. Бывали дни, когда хирурги просто валились с ног, пытаясь успеть оказать помощь всем раненым. Тогда к ним на помощь приходили врачи других специализаций. Каждый делал, что мог. Была в её рассказах и часть, посвящённая сыну, то есть, переживаниям за него, начавшимся с его неожиданным приездом в Грозный из Москвы, где он проходил аспирантуру вместе с женой.
«Я не могу отсиживаться в Москве, когда здесь такое, — отвечал он матери на вопрос, зачем он здесь . — Помогу, чем смогу». И исчез. Зоя очень тревожилась. Каждый раз, возвращаясь с работы, леляла надежду застать сына дома. Но он так ни разу и не появился за эти несколько дней. И тогда она отправилась на поиски. Было начало 1995 г. Кругом стрельба, разрывы бомб. С трудом добралась до центра города. Видит бегущих со стороны Президентского Дворца людей, в одном из которых узнаёт Ислама. Он заметно сдал в весе, лицо осунулось. Уставший взгляд свидетельствует о длительном недосыпании. «Нас здесь всего двое», — отвечал он на её убедительные просьбы вернуться домой. Сказал, что работает на пару с хирургом, его Зоя и видела рядом с ним несколько минут назад. «Как я оставлю его одного на 26 раненых?», и побежал догонять коллегу, который отдалился за это время на приличное расстояние. Зоя не смогла сдержать слёз. Гордость за сына смешивалась с острой тревогой и болью за него.
Ислам вернулся в Москву после войны. Привёз кучу фотографий, среди которых были и снимки со ставшим к тому времени легендарным Шамилём Басаевым. Ислам не видел в этом никакой крамолы. Но кто-то из гостей, от которых он совершенно не ожидал подобной подлости (иначе, наверное, не принимал бы их у себя дома), увидел эти фото в их семейном альбоме. И крамолу в этом, явно, усмотрел, и «стукнул», куда следует. Ислам Баширов – не единственный человек, снимавшийся с Ш.Басаевым. С ним, как, впрочем, и с Д.Дудаевым, А.Масхадовым и другими лидерами чеченского Сопротивления, снимались на память многие именитые гости республики. Стало быть, все они рискуют быть обвинёнными на этом основании в терроризме.
Война заставила многих врачей взяться за оружие. Немало и чеченцев, и русских, наивно полагавших, что нейтральная позиция спасёт их от произвола агрессоров, стали жертвами собственного легкомыслия.
Молодой врач Руслан М. боялся оружия, как огня, придерживаясь старинной мудрости, гласящей, что и незаряженное ружьё способно выстрелить раз в год. Но узнав об участи своего друга и его младшего брата, а также нескольких знакомых молодых людей, растрелянных российскими военными в собственных домах в ходе контрольных рейдов, обзавёлся оружием и сам.
Другой молодой врач рассказывал мне, что пошёл воевать после нанесённых ему оскорблений. В тот момент, когда вооружённые до зубов российские военные нагрянули в больницу, он находился на дежурстве и занимался тяжелобольной женщиной. Его, вместе с несколькими другими врачами и медперсоналом, загнали в подвал, где продержали двое суток, подвергая унижениям. Его убедительные просьбы допустить их к больным воздействия не имели. Он, по его словам, созрел за эти двое суток и дал себе слово: «Если погибну, то с оружием в руках, но унижать себя больше не позволю». Тогда их спас случай. О том, какой именно, он говорить не захотел.
Артур и Саид были неразлучны. Артур, армянин по национальности, был невысоким, коренастым, с густой шапкой смоляных кудрей весельчаком и острословом лет 25. Он был директором Дома Культуры Чеченского госуниверситета. Был неистощим в изобретении всякого рода розыгрышей и экстравагантных выходок. Когда я, сидя в летнем университетском кафе на открытом воздухе, впервые увидела его, он с серьёзнейшим видом вышагивал босиком по карнизам окон первого этажа, перескакивая с одного на другой и не обращая на окружающих абсолютно никакого внимания. Признаюсь, я решила, что это местный сумасшедший. Но меня успокоили, объяснив, что Артур – это уникальная местная достопримечательность, неиссякаемый источник всеобщего веселья и генератор энергии. Он был приятелем всем – студентам, преподавателям. Трудно было найти человека, который не искал бы его общества: пятиминутный сеанс смехотерапии с Артурчиком (так его все и называли), и заряд бодрости и хорошего настроения на день обеспечен.
Саид был полной его противоположностью. Он рано потерял родителей. Спортсмен-борец, высокий, большой, немногословный, неторопливый, с вечной застенчивой улыбкой на лице, он не походил на своего подвижного, как ртуть, и фонтанирующего идеями друга, но это, казалось, только ещё больше привязывало их друг к другу. Никогда не унывающий Артур ходил угрюмей тучи, когда у друга случались проблемы. А когда Саид впервые серьёзно влюбился со всей искренностью и полной самоотдачей своей цельной и преданной натуры в холодную юную кокетку, работавшую в том же университете, морочившую его смутными обещаниями, Артур проявлял невероятную энергию и организаторские способности, встречаясь с её подругами, разрабатывая тактики, устраивая как бы случайные встречи Саида с его «предметом» и всячески подчёркивая уникальные достоинства своего неповторимого друга. Он не покидал его и тогда, когда бессердечная красавица сыграла с Саидом злую шутку, отказавшись от своих обещаний и буквально «сбежав из-под венца» к другому, более состоятельному и более искушённому в делах сердечных, претенденту. Саид был в глубокой депрессии, избегал знакомых, запирался в кабинете и не хотел ни с кем говорить, но по его пятам всегда тенью упрямо следовал преданный Артур. Тогда ему удалось его спасти…
В один из дней первой войны Саид, находившийся в доме Артура, на Бароновке, где всегда жило много армянских семей, вдруг вспомнил, что забыл что-то в университетском ДК. Шли бои, российские войска были уже в городе. Как ни убеждали Саида Артур и его родители, всё было напрасно. Он настойчиво твердил, что тревожиться не о чем, он возьмёт необходимую вещь и тут же вернётся. После его ухода Артур не находил себе места. Через пару часов он не выдержал и рванулся к выходу. Ни слёзы матери, ни уговоры отца его остановить не могли. Смирившись с неизбежным, отец пошёл вместе с Артуром. Они не вернулись ни ночью, ни к утру. Обезумевшая от страшных предчувствий мать с несколькими родственниками сама отправилась на поиски в университет. Они, все трое, лежали там, перед главным входом, растрелянные в упор…
Сацита Асуева
http://www.proza.ru/2012/04/11/1075
07.06.12.