В бутырку посадили Фореста Гампа

Белорус Виталий Островский в родном Минске прославился тем, что в компании с другими парнями обворовывал коттеджные и дачные поселки (на его счету 15 краж). Первый свой побег он совершил, когда белорусские милиционеры взяли его с поличным. Убежал от них будто марафонец. Недолго думая, парень сел на поезд до Москвы, полагая, что сможет «раствориться» в мегаполисе. Задержали его 7 декабря 2009-го прямо на Белорусском вокзале, как раз в тот момент, когда он сходил с поезда Брест—Москва. Тогда он предъявил милиционерам свой настоящий паспорт и сказал, что ни в чем не виноват и понятия не имеет, почему его объявили в международный розыск.

Сразу стал решаться вопрос о его экстрадиции. Пока Генпрокуратура договаривалась с коллегами, он был под стражей. 5 февраля 2010-го его привезли в Тверской суд столицы, чтобы продлить срок заключения. Тогда-то он совершил свой второй побег. Прямо в машине разбросал в стороны конвоиров, выбил дверь и бросился к ближайшему входу в метро. Милиционеры быстро сориентировались и смогли догнать его примерно метров через пятьдесят. 12 февраля по факту побега на Островского завели уголовное дело. Виталий какое-то время провел в СИЗО № 4, а затем его перевели в Бутырку. Поместили в одну из камер пятиэтажного «кошкиного дома» (так сами заключенные называют психиатрическое отделение тюремной больницы). Здесь ему поставили диагноз — депрессивная реакция. На самом деле по его поведению всем было понятно, что ему просто невыносимо находиться в четырех стенах и он сделает все возможное, чтобы удрать. Ему давали препараты, чтобы он хоть немного успокоился. И Виталий стал вести себя вроде бы тихо-мирно. Единственное, что изумляло надзирателей, что он все время тренировался. Кстати, он много лет занимался альпинизмом, и эти навыки помогли ему в криминальной карьере.

В день побега, 22 марта 2010 года, Островский должен был пойти в баню. Камера Виталия располагалась на третьем этаже, а санпропускник чуть ниже — на втором. Примерно в 16.30 за ним и его соседом пришел надзиратель и повел парочку в помывочную. Возле санпропускника Виталий сильно толкнул надзирателя и бросился бежать. А тот замешкался — боялся оставить без присмотра второго заключенного. Дверь, которая автоматически блокируется при каждом входе-выходе из СИЗО, была приоткрыта. Так что Островский мгновенно оказался во дворе, где метров через десять перед ним возвышалась кирпичная преграда. Он прыгнул на забор с разбега и, словно человек-паук, начал карабкаться вверх с бешеной скоростью, ловко цепляясь за небольшие выступы. Стоявший на вышке охранник его даже не заметил. Примечательно, что сам забор не был под напряжением, но сработала охранная сигнализация, после чего опергруппа и кинолог с собакой бросились проверять периметр. Но Виталий к этому времени давно перемахнул через забор и был таков. Ну а что было с ним дальше — никому неведомо до сих пор. Искали Виталия всем миром. Тюремные начальники даже говорили: мол, задержать дерзкого парня — это дело чести.

И вот его поймали. В Финляндии. Подробности того, как это произошло, следствие не разглашает. Как бы там ни было, Островского привезли в Москву, но почти сразу же отправили в Смоленскую психиатрическую спецлечебницу для принудительного лечения. К слову, это уникальное заведение, в котором вот уже 40 лет лечат преступников с самыми редкими патологиями. Охраняется оно лучше любой тюрьмы. И сбежать отсюда даже талант великого иллюзиониста Гарри Гудини не поможет — врачи умеют подобрать нужные лекарства, которые тягу к чему бы то ни было, не только к побегу, отобьют. Местные эскулапы хорошо, по слухам, с Виталиком поработали. По крайней мере бежать оттуда он не пытался ни разу. И буквально пару недель назад его вернули в Бутырку. Нельзя сказать, что здешние сотрудники старому знакомому сильно обрадовались. Напряглись все: от рядовых надзирателей до начальства. Сразу же определили его в двухместную камеру, где кругом — видеоглазки. И расположена она в таком месте, что если вдруг он каким-то загадочным образом вырвется, то ему придется преодолеть несколько автоматических дверей, прежде чем оказаться на улице.

— Вообще у «склонника» или «побегушника» (так называют того, кто хоть обмолвился о побеге) такие же права, как у других арестантов, — говорит сотрудник ФСИН.— Ни особой камеры, ни особого отношения к нему согласно правилам распорядка исправительных учреждений не предусмотрено. Но в реальности такой сразу попадает под неусыпный контроль. Ему и сокамерника наверняка подобрали правильного, чтобы стучал на него. Каждое его слово, каждое движение фиксируется и анализируется. Вы только представьте, что будет, если он повторит свой финт!

Виталий вроде бы бежать никуда не собирается: тиши воды, ниже травы. Только все время отжимается, подтягивается, делает растяжки. Но запретить это тюремщики не могут.

Интересно, что нашему Форесту Гампу никто не пишет и посылок не шлет. Не исключено, что друзья и родные просто не знают пока, где именно он находится. Хотя возможно, что они в курсе, но от контактов воздерживаются. Жены или девушки у него нет. Те друзья, что были в Москве, сейчас носить ему передачки остерегаются. Тем не менее на свое тюремное житье-бытье арестант не жалуется. Сейчас он ждет судебно-медицинской экспертизы, которая должна будет решить — всё же болен он или нет. Но сами тюремщики уверяют, что признаки патологии у него налицо. Он все время пристально осматривает различные предметы. «Будто ищет, куда ему броситься. Будто выжидает подходящего момента».

Сотрудники Бутырки стучат по дереву и уверяют, что все предусмотрели. Ой ли? Тем временем решается вопрос об экстрадиции Виталия. Сотрудники Бутырки, что уж греха таить, рады избавиться от такого непредсказуемого «клиента». А он, возможно, надеется на этот раз удрать именно во время «переезда» в родную Белоруссию.