Первая годовщина событий — часто повод для разочарования и сомнений. Я уже не говорю об общем настрое отечественной интеллигенции — либо отказываться от Действия, твердя, что все равно все бесполезно, либо — если какое-то Действие все-таки произошло — уныло причитать, что все равно стало только хуже и ничего не получилось. Поэтому не удивительно, что год от начала «белой революции» отмечен всеобщим плачем, злорадством и унынием. Одновременно на всех, считающих себя идеологами освободительного движения, со всех сторон идет неослабевающее давление требующих «дать карту и фонарик» — точно рассказать, чего хотят и что будет. Я не стал перегружать предыдущую мою статью «Путеводитель по снам» такими рассуждениями, зная, что обязательно продолжу свой цикл.
Прежде всего, те, кто требует от протестующих «точного и конкретного» ответа на вопросы о предлагаемом ими «обустройстве России», показывают этим свой безнадежный политический инфантилизм. В случае победы протестного движения в России будет демократия (пусть и в самой ее примитивной форме — «народовластия», тирании большинства). Поэтому вопрошающие сегодня: «Что вы нам предложите» вновь, как и в 1990 году, получат возможность свободно избрать депутатов, создать независимые партии и профсоюзы, требовать Учредительного собрания и референдумов… А различные фракции и течения нынешнего протестного движения будут, как на ярмарке, завлекать своими программами и платформами…
Протестное же движение в целом может обещать только свободу, демократию и стремление установить верховенство права.
Или как то же самое, только чуть иными словами, сказал в июне 1940 года Уинстон Черчилль, я обещаю вам «только кровь, пот и слезы». Тем более что все желающие вернуться «к котлам с мясом в плену египетском» за прошедший год это уже сделали. Революция дает (пусть на миг) свободу и достоинство, а как уж ими распорядится нация — другое дело.
Теперь только оптимистическое. У нас действительно настал «1937 год». «Тридцать седьмой год» — ключевое событие в оформлении советской («неовизантийской») фазы российской цивилизации. Именно он так напугал и элиты, и интеллигенцию, и аппарат, и массы, что с тех пор лишь легкое напоминание о нем ввергает общество в ступор. И только почувствовав, что у власти нет ни воли, ни сил хоть частично повторить 37-й, общество оживало, наглело и даже один раз — ровно 21 год назад — скинуло государство.
Попробуем понять, что такое «37-й», разложив его, как призма луч. Во-первых, государство нагоняет на подданных панический ужас. Неограниченный, «случайный», как в лотерее, и неумолимый к чинам и званиям (опричный) террор не только вынуждает отказаться от мысли открыто фрондировать или тайно ехидничать, он вынуждает истошно орать о своей лояльности и любви к власти. Парализующий страх.
Вторая важнейшая функция «37-го» — кадровая революция. Прошлогодняя «хунвейбинизация» «партии власти», демонстративное создание кадрового резерва — Общероссийского народного фронта представляет собой полный аналог событий середины тридцатых, когда стремительная подготовка как политических и идеологических, так и технических кадров дала возможность убрать старые партийную, военную и спецслужбистскую номенклатуры и изрядно проредить научные и технические круги. Пришедшие по ленинскому призыву 24 года в ВКП(б) и выдвиженцы из «красной профессуры» жадно дышали в затылок героям Гражданской войны и строительства красной империи. «Младоедроссы» жадно дышат в затылок неукротимым строителям путинизма.
Нынешняя, антикоррупционная, чистка — это уже не опричное искоренение старых элит ельцинской эпохи, это прорыв Generation Next.
Как и в настоящем 1937 году, избиваемые кадры робко молчали, поскольку за десять лет до этого именно они ликвидировали любые возможности легального выражения протеста даже внутри правящей партии, сегодня тихи и кротки потенциальные жертвы новой путинской чистки. «Секира же при корнях лежит» (Мф. 3:10). Но если даже у сталинской номенклатуры хватило сил остановить зимой 1953 года новый «37-й», а у аппаратчиков брежневско-черненковского ЦК КПСС хватило сил остановить осенью 1983 года «адроповщину», то и среди путинской номенклатуры должны появиться те, кто понимает: настал момент, когда «восстановление демократии» может быть безопасней, чем «восстановление патриотизма». Тем более что новой «хунвейбиновской» генерацией путинской номенклатуры станут уже чистые фашисты. В данном случае фашистами я называю тех, кто, в отличие от своих предшественников, не просто считает, что права человека — это помеха, но искренне ненавидят это понятие.
«Тридцать седьмой», в частности, с его показательными обысками затемно у режиссеров с международной известностью — это явный признак острого и глубокого кризиса режима. Поскольку элиты, даже отечественные, все-таки учатся на своих ошибках и позволяют верховной власти лишь один раз устроить им террор, то сейчас в недрах путинизма начинается скрытая, но упорная борьба с опричниной, еще больше, чем позапрошлогодняя схватка обеих придворных партий «дуумвиров», расшатывающая режим. Это как эскалатор при давке. Едущие снизу выталкивают стоящих наверху. И единственный способ для них сохранить себя — либо бежать в Англию, либо столкнуть всех напирающих вниз, если надо — на колеса и шестеренки механизмов. А очередные придворные трубадуры очередной перестройки назовут это «восстановлением верховенства права и торжеством принципов справедливости, права, демократии (нужное подчеркнуть)».
Я обещал много оптимизма. Но для того чтобы проиллюстрировать это, я попрошу представить маятник, полуостров с перешейком, льдину и пирамиду.
Когда отец современной социологии Макс Вебер вводил понятие «легитимность власти», он выделил три ее разновидности:
-
традиционную (власть законна, ибо привычна — так у монархов, вождей племен, генсеков старых коммунистических режимов),
-
конституционную (власть законна, ибо создана демократическими процедурами),
-
харизматическую (власть заключает священный союз с поданными).
Режим Путина продолжает революционную легитимность ельцинского правления. И результаты выборов — лишь клятва нации в верности вождю (правителю-герою-магу).
Чтобы лучше понять дальнейшие рассуждения, желающие могут обратиться к работам покойного философа Александра Самойловича Ахиезера. Социально-культурные процессы в таких системах, как отечественная, развиваются по законам инверсии. Это напоминает огромный невидимый маятник, определяющий ход всех видимых общественных явлений. То, что 13 лет назад стремительно гнало путинизм вверх, теперь неумолимо валит его. Рейтинг Путина (и истинный, и сообщаемый социологами, которые на самом деле замеряют не смелость, а идеологию интервьюируемых) будет стремительно снижаться вне зависимости от его действий, точно так же, как лыжник на обледеневшем склоне скользит вниз вне зависимости от направления его судорожных движений. А сама революционно-харизматическая природа путинизма делает его замковым камнем системы.
Уход Путина или «разоблачение культа личности и его последствий» приведет к быстрому распаду системы. Никакая ротация его на Шойгу не поможет — приход «честного» начальника спровоцирует революцию ожиданий, как это было при «воцарении» Медведева. Разочарование наступит быстро и примет обвальный характер.
Компартии перенесли разоблачение Сталина и правителей его эпохи (а в Китае — арест «банды четырех»: архитекторов Культурной революции во главе с вдовой председателя Мао) потому, что компартии имели героический период и, следовательно, собственную коллективную харизму. «Единая Россия» — бесцветный профсоюз бюрократов и политтехнологов, который перестанет быть партией власти еще раньше, чем власть покинет Путин, никакой отдельной харизмы у нее нет. Для традиционной легитимации партия власти слишком молода, а о конституционной серьезно говорят только ее депутаты (они все говорят серьезно). Поэтому путинизм свергает не оппозиция и не раскол элит, а неумолимый процесс инверсии.
Главной опорой путинизма были те слои, которые отошли от фундаменталистского ядра сталинской цивилизации, но не проникли на европеизированную периферию и, схематично говоря, занимают перешеек. Сила путинизма была в том, что он лет десять контролировал не только «перешеек», но и обширный плацдарм и среди «неовизантийцев» (Проханов их пророк), и среди «модернизаторов» (имя им — Кудрин). Теперь путинизм оттеснен к цивилизационным фундаменталистам. Но «маятник Ахиезера» неминуемо обрушит и там его поддержку, превратив бастион в тающую льдину.
Теперь посмотрим, что произойдет при крахе путинизма. Сперва произойдет раскол верхушки пирамиды — это будет борьба рогозиных-железняков-холманских-сидякиных-лысаковых с нынешней номенклатурой. Не столь важно, будут ли они размахивать Шойгу, Кириллом или просто казачьей шашкой. После скола или распада бюрократической верхушки (период полураспада «партии власти») выяснится, что в стране две реальные силы: с одной стороны, долларовые миллиардеры и мультимиллионеры, с другой — ФСБ (в союзе с полицией).
Приход к власти магнатов назовут «возращением к праву и демократии». По сути, это будет возвращение в осень 1998 года — ситуацию открытой и идеологически мотивированной борьбы двух равных бюрократическо-олигархических кланов. Даже сама такая ситуация в условиях, когда ни одна из противоборствующих номенклатурных партий не решиться на чрезвычайщину (второго Путина общество не позволит), может возникнуть нормальная коррумпированная восточноевропейская парламентская демократия, которая лет за семьдесят (если они будут отпущены ей историей) разовьется до вполне приличного европейского уровня. Альтернативный вариант — победа «патриотической» силовой хунты, ищущей общественной поддержки в нещадном популизме и волнах антикоррупционных чисток, — окончательно разрушит существующий истеблишмент.
Однако если общественный протест будет нарастать, то ни олигархи, ни популисты у власти не задержаться.
Осыпется вся верхняя часть элит, и доминантой станут крупные бизнесмены (но не монополисты) и эксперты (чиновники и интеллектуалы), а главное — значимыми фигурами станут политические деятели, партийные лидеры. Данная фаза будет восприниматься как торжество «широкой демократии». При этом независимый крупный бизнес и технократы, скорее всего, выступят за национализацию монополий, чтобы получить источник государственной поддержки «отечественного предпринимательства». Политикам же национализация будет нужна для выполнения популистских программ.
В случае же еще большей эскалации революционных событий власть может оказаться в руках у «средних слоев»: средний и малый бизнес, лидеры местного самоуправления, профсоюзные вожаки, интеллигенция. Это будет восприниматься как торжество «истинной демократии».
У будущего России много вариантов. Только у путинизма его нет.
Источник: www.kasparov.ru
11.12.12.