Оказавшись на обочине великосветского общества, Анна Каренина увлеклась воспитанием – взяла в дом девочку, дочь спившегося с круга лошадиного тренера-англичанина. Некто Воркуев уговаривает ее положить «одну сотую хоть той энергии на общее дело воспитания русских детей, которую она кладет на эту англичанку». Анна Аркадьевна отвечает с убийственной откровенностью:
— Je n’ai pas le coeur assez large (у меня не настолько большое сердце), чтобы полюбить целый приют с гаденькими девочками.
Лев Толстой не умел лгать в угоду общественному мнению. Можно себе представить, как он оценил бы нынешний всплеск лицемерной государственной заботы о сиротах.
«Я детдомовский», — хмуро, но не без гордости говорит герой советского кино. Заявление предполагает, что человек прошел закалку, знает жизнь и его голыми руками не возьмешь: бывший детдомовец теперь генерал или ответственный партийный работник, его воспитала не мать, а родина-мать, он презирает буржуазные ценности и наставляет на путь истинный разных изнеженных маменькиных сынков.
Советские борзописцы без устали сочиняли умильные опусы о том, как советская власть делилась с детьми последним куском, как Ленин посылал свой паек в детский дом, а сам падал в голодный обморок, как возглавил борьбу с беспризорностью и победил ее главный чекист страны Дзержинский. «Дети – цветы жизни», «Все лучшее – детям», «Дети – единственный привилегированный класс»… Этой дребеденью по сей день заполнен интернет. О том, как это было на самом деле, писать стали недавно.
«Это сироты», — говорит, кивая на обжор-племянников, застенчивый ворюга Альхен. «Тяжелое наследие царского режима?» — уточняет Остап Бендер (действие происходит в 1927 году).
Великий комбинатор повторяет штамп советской пропаганды. Откуда же еще взяться беспризорникам и сиротам в советской России? Ведь главная причина сиротства – сокращение численности взрослого населения. Но царский режим повинен лишь в потерях Первой мировой войны. Куда значительнее была убыль населения вследствие революции, Гражданской войны и последовавшей за ними экономической разрухи. Вот статистика. В Первую мировую погибло, по максимальной оценке, 1,3 миллиона подданных империи. А с осени 1917 года население России сократилось к 1920 году на 7,1 миллиона человек, к 1921-му — на 10,9 миллиона, к 1922-му — на 12,7 миллиона.
К этому надо прибавить распад семьи, обнищание, общий упадок нравов. Количество сирот и беспризорников стремительно росло, а их положение усугублялось ликвидацией системы благотворительных учреждений. Благотворительность была объявлена порождением буржуазного «абстрактного гуманизма». Имущие классы, способные жертвовать на сирот, либо покинули Россию, либо лишились своего имущества. Благотворительные фонды были национализированы, детские приюты, бóльшая часть которых находилась под покровительством вдовствующей императрицы Марии Федоровны и управлялась ее ведомством, были переданы в ведение Наркомата общественного призрения. Усыновление с 1918 по 1926 год было запрещено – все сироты были объявлены «детьми республики советов».
Первый нарком общественного призрения, страстная проповедница свободной любви Александра Коллонтай на ниве заботы о сиротах ничем не отличилась. В январе 1921 года была учреждена Деткомиссия — Комиссия по улучшению жизни детей, которую возглавил председатель ВЧК Дзержинский. Его достижения на этом поприще воспеты в бесчисленном множестве агиток вроде этой:
Защитить… Уберечь… Сердце Дзержинского целиком принадлежало детям. Его любовь к ним была абсолютна, и по-мужски ответственна. Ни разу в жизни Дзержинский не прошел мимо ребенка, которому, по его мнению, требовалась помощь.
На самом деле его бурная деятельность нисколько не решила проблему. О ней просто перестали говорить публично, потому что положение было слишком страшным и неразрешимым. Советская власть взяла на себя ответственность за детей, объявила их благополучие своим приоритетом, но даже просто накормить детдомовцев была не в силах. «Дети ведут полуголодное существование», — докладывала Деткомиссия Президиуму ВЦИК в апреле 1921 года. Историк Татьяна Смирнова, изучившая архив комиссии, установила, что норма суточного пайка соблюдалась лишь в некоторых образцово-показательных заведениях для детей партноменклатуры и деятелей Коминтерна.
Причина заключалась не только в нехватке продовольствия, но и в «хищениях, процветавших на всех уровнях» несмотря на аппарат грозного Феликса. Как гласит один из отчетов Деткомиссии, «наблюдались случаи, где обслуживающий персонал жил только за счет детей, да не только сам, но и родственники». (И опять-таки как тут не вспомнить племянников вороватого завхоза из «Двенадцати стульев», живущих в богоугодном заведении на старушечьих правах.) В другом документе сказано, что ожидание обеда и ужина «составляли главное содержание жизни детей» в детских домах.
Однако это было только начало. В 1921/22 году Россию постиг чудовищный голод. Его первыми и самыми беззащитными жертвами стали сироты. Они перешли на подножный корм, ели кошек, собак и грызунов, пробовали питаться совершенно несъедобной дрянью. «Лучше вывезти детей из детских домов за город и там их расстрелять, чем их так мучить», — писали в Деткомиссию работники детских учреждений Саратовской области. «Смертность детского населения достигла ужасающих размеров, — сказано еще в одной казенной бумаге, датированной весной 1922 года. — Детское население до 3-х лет почти все вымерло».
На помощь советским детям устремились международные благотворительные организации. Одна только Американская администрация помощи (АРА) во главе с Гербертом Гувером ежедневно кормила 900 тысяч детей голодающего Поволжья. Но чекисты во главе с Феликсом смотрели на иностранных филантропов косо, не верили в их бескорыстие, им мерещилась идеологическая диверсия и контрреволюция. Граждан предупреждали, что мировая буржуазия даром ничего не делает, что на самом деле за кампанией помощи кроется коварный план, что она, буржуазия, «мобилизовала всех своих лакеев и прислужников (социалистов-революционеров, меньшевиков и других лизоблюдов из своей сытой столовой) и направила их под тем или иным соусом к нам в Россию для выполнения этой гнусной задачи».
Эта маниакальная подозрительность, которой страдал прежде всего сам Дзержинский, оказалась главным препятствием к эвакуации голодающих детей за границу. Правительство Ленина неизменно отклоняло подобные предложения и предлагало зарубежным благотворителям передать ему, правительству, средства, предназначенные для спасения советских детей. Одним из немногих исключений стала Чехословакия благодаря личным усилиям президента Томаша Масарика, который сделал «Русскую акцию» национальным приоритетом.
Дети для этих поездок тщательно отбирались по признаку благонадежности. Обязательным условием было включение в группу сопровождающих для политического контроля. Дабы дети не успели привыкнуть, сроки их пребывания за рубежом произвольно сокращались советской стороной против согласованных. Усыновление детей иностранцами категорически запрещалось.
Вместо эвакуации за рубеж начался вывоз детей из голодающих губерний в относительно благополучные, обернувшаяся для малолетних страдальцев новыми мучениями. Их злоключения описаны в статье Татьяны Смирновой, на которую я уже ссылался. «Благополучные» губернии отказывались принимать эвакуированных (своих сирот девать было некуда), полураздетых голодных детей перевозили в вагонзаках из города в город, размещали на временный ночлег в неотапливаемых помещениях и тюрьмах… Это был ад, которого многие не выдерживали и умирали в дороге. Наконец, доблестные борцы за детское счастье придумали невиданный в истории человечества выход из положения – принудительный патронат. Сирот в приказном порядке распределяли по нищим крестьянским семьям, после чего государство навсегда о них забывало.
Страшной бедой для детей и новой причиной сиротства стало раскулачивание.
А затем пробил час Большого Террора и на свет появился, помимо многих других нормативных документов, оперативный приказ наркома внутренних дел Ежова о том, что делать с детьми при аресте жен изменников родины:
…на каждого социально опасного ребенка старше 15-летнего возраста заводится следственное дело… Социально опасные дети осужденных, в зависимости от их возраста, степени опасности и возможностей исправления, подлежат заключению в лагеря или исправительно-трудовые колонии НКВД, или водворению в детские дома особого режима… Грудные дети направляются вместе с их осужденными матерями в лагеря, откуда по достижению возраста 1 — 1 1/2 лет передаются в детские дома и ясли…
И эта родина требует от нас любви и беззаветного служения? Она ничего не перепутала? Россия – нация детдомовцев. Сегодня о сиротах заботится очередной гламурный чекист. История увязла в России, как в болоте.