Успешное завершение референдума в Чечне, проведенного при прямом контроле со стороны Кремля, не отменяет того факта, что это был постыдный полицейский фарс.
Хотя в голосовании приняло участие около 80 процентов населения и из них примерно 95 процентов поддержали все три вопроса, вынесенные на референдум: относительно проекта новой конституции, закона о выборах президента и закона о выборах в парламент, — по существу «демократический выбор» чеченцев проходил под дулами автоматов.
На 540 тысяч человек, внесенных в списки для голосования, пришлось 80 тысяч военнослужащих России, находящихся на территории Чечни, то есть один российский солдат на семерых полноправных граждан этой Северокавказской республики. Из этих 80 тысяч российских военнослужащих почти половина также приняла участие в голосовании.
В продолжение всего дня референдума 23 марта каждый из 416 избирательных участков в Чечне, прежде всего в самом Грозном, охранялся примерно 20 вооруженными людьми.
Характер общей обстановки, в которой проходил «свободный выбор», ярко иллюстрируется коротким описанием, приведенным в выпуске Газеты от 21 марта: «Грозный сейчас меньше всего напоминает столицу республики и некогда цветущий город. Больше всего он похож на Сталинград из военной хроники сразу после капитуляции Паулюса».
А Еженедельный журнал заметил за несколько дней до этого: «Волеизъявление, осуществленное под контролем Объединенной группировки, не является свободным по определению» (номер от 19 марта этого года).
При подведении итогов голосования, выяснилось, что, например, в Ингушетии на двух избирательных участках, созданных в палаточных городках беженцев, проголосовало больше избирателей, чем было внесено в списки. Вместо примерно 2900 человек к урнам пришло больше 5,5 тысяч — то есть явка составила около 190%. Глава ЦИК Вешняков сделал на этот счет примечательное пояснение, сообщив, что речь идет о тех людях, которые не подали заявление об участии в референдуме, но приняли решение голосовать уже в день подачи голосов.
Это пояснение говорит о степени «демократизма» всей процедуры больше, чем целый набор отработанных пропагандистских уловок: каждый житель Чечни был обязан заранее письменно взять на себя обязательство прийти на участок, либо… отказаться от участия в референдуме, сделав себя потенциальным объектом «случайного» возмездия со стороны российских военных — хотя бы во время очередной «зачистки».
Проект Конституции, вынесенный в качестве главного вопроса референдума, практические не обсуждался публично. Сам проект разрабатывался в кремлевских кабинетах, а текст его вообще мало кто читал. Корреспонденты газеты Известия сообщили 24 марта по следам голосования: «Из примерно сотни людей, которых мы успели опросить, только двое ориентировались в тексте. Те, кто не читал, объясняли свое равнодушие примерно одинаково. Мол, неважно, о чем там говорится. Написанное всегда можно изменить…»
Уже одного этого достаточно для того, чтобы по достоинству оценить заявление российского президента Владимира Путина, сформулированное после окончания референдума: «Народ Чечни сделал это [свой выбор] прямо и самым демократическим образом».
Результаты голосования оказались неожиданными даже для его организаторов. Авторитет как российской власти, так и целиком зависимой от нее администрации Ахмада Кадырова в Чечне крайне низок. Все последние месяцы в республике царила атмосфера крайней нестабильности. Достаточно напомнить, что накануне Нового года у Дома правительства в Грозном прогремело два мощных взрыва, которые почти полностью разрушили комплекс правительственных зданий, унеся жизни восьмидесяти и ранив около трех сотен человек.
Руководство России очень боялось провала объявленного плебисцита. Поэтому все последние недели перед референдумом вовсю шла кампания запугивания и подачек, кнута и пряника. Путин за несколько дней до голосования в телеобращении прямо призвал жителей Чечни сделать «правильный выбор». Последствия «неправильного выбора» очень хорошо известны: только в первую чеченскую войну погибло, по имеющимся оценкам, около 120 тысяч мирных чеченских граждан. Количество жертв второй «чеченской кампании», начавшейся осенью 1999 года, наверняка не меньше.
Одновременно с неприкрытым морально-политическим давлением правительство Путина объявило о своей готовности провести широкую амнистию, включая и тех, кто принимал участие в вооруженных формированиях и военных действиях против российской армии. Но как только успешные результаты референдума стали известны, амнистия была сужена: на нее могут рассчитывать только «граждане России».
Накануне голосования также была инициирована кампания по «выводу избыточных войск». Однако она носила абсолютно декоративный характер. Коснувшись лишь самого незначительного количества солдат, она не могла оказать ни малейшего влияния на степень военного присутствия России в этом регионе.
Кремлю удалось реализовать свой юридический и политический проект, благодаря которому будет легитимизирована нынешняя власть пророссийской администрации А. Кадырова. Предложенный проект конституции хотя и предоставляет Чечне «широкую автономию», в первой главе откровенно провозглашает, что «территория Чеченской республики является неделимой и неотъемлемой частью территории Российской Федерации».
Однако вопреки хвастливому заявлению президента Путина, согласно которому «мы закрыли последнюю серьезную проблему, связанную с территориальной целостностью России», в действительности, ни одна из проблем, лежащих в основе этого конфликта, не разрешена.
По словам президента России, «чеченский народ сделал выбор в пользу мира». Но именно мира и благополучия не может принести народу Чечни нынешняя кремлевская власть, которая выражает интересы узкой олигархической элиты, богатство которой основано на прямом разграблении экономики страны, разорении и унижении ее рядовых граждан, и которая рассматривает Северный Кавказ как плацдарм для реализации своих геополитических интересов.
Источник: www.wsws.org
24.03.13.