…потому что общественная активность в ней запрещена и канализируется в самые архаические и грубые формы
Пугачевский бунт не имеет никакого отношения к борьбе с российским режимом, и тот, кто поддерживает его, совершает, по-моему, очевидную глупость. Пугачевщина — классический увод страны и народа от его главных проблем, это опробованный способ, к которому часто прибегал царизм, натравливая русских на инородцев. Разумеется, подменить российское пробуждение цепочкой межнациональных конфликтов — дело нехитрое, раскачать лодку именно таким способом нетрудно, за призывом выслать кавказцев у нас никогда дело не станет, особенно в провинциальной России, где нет ни закона, ни работы, ни денег.
В том, что русская провинция так живет, виноваты никоим образом не чеченцы, хотя подавляющее большинство населения продолжает искать врага под фонарем. Надо точно различать защиту пугачевцев от жестокого подавления и поддержку их требований, которая, по-моему, недопустима. Проблема не в том, что чеченец убил русского, а в том, что человек от накопившейся злобы убил человека. И любая переформулировка этой темы уводит от правды. И то, что в условиях беззакония и безработицы лучше функционируют диаспоры, в которых сплоченность традиционно выше, чем у коренного населения, — никак не проблема диаспор.
Если бы русские демонстрировали взаимовыручку, сплоченность и солидарность не только во время погромов или волнений, диаспоры вели бы себя иначе. Беда не только и не столько в том, что Рамзан Кадыров позиционирует себя в качестве одной из самых стойких опор путинского режима (можно спорить об искренности этих заявлений, долговечности этой дружбы и ее прямой зависимости от дотаций — но эти споры сейчас к нашей теме не относятся). И даже не в том, что иные земляки Рамзана Кадырова чувствуют, что им позволено чуть больше, — именно потому, что российское население выглядит далеко не такой надежной опорой нынешнего российского режима.
Беда в том, что само это российское население почти ничего не может противопоставить диаспорам — кроме спорадических выступлений вроде пугачевского. Это касается и Пугачева, и Ставрополя, и сотен русских городов, где люмпенизированное население, лишенное всякого понятия о собственном будущем, готово в любой момент взорваться бунтом — бессмысленным, беспощадным, а теперь еще и безлошадным. То есть нищим и бесперспективным. Национальных конфликтов нынешняя власть боится больше всего; повалить ее этими конфликтами, пожалуй, можно — но это как раз и описывается старой пословицей: «Волка на собак в помощь не зови».
Между тем все разговоры в духе «Гости должны соблюдать наши законы» совершенно бессмысленны, если хозяева не соблюдают собственных законов. Риторика типа «Чужие должны знать свое место» и сама по себе нехороша, но особенно бесполезна, когда хозяева затрудняются с определением собственных правил. Доминировать по праву рождения, фамилии, территориальной принадлежности не удавалось в истории еще никому. Побеждает тот, кому небезразличны свои, причем не только тогда, когда они убиты, но и пока живы.
Если любой разговор о национальной идентичности будет рассматриваться сверху как разжигание розни, эта рознь будет разжигаться в кабаках. Люди выясняют отношения, в том числе межнациональные, когда им нечего делать. А в нынешней России, где власть думает о чем угодно, кроме реальной занятости населения, никакой общенациональный проект невозможен, поскольку наиболее желательным состоянием населения давно стала летаргия. В летаргии великие дела не делаются. Если же население начнет работать и превратится в народ — ему будет, конечно, не до межнациональных склок, но тогда у него появится
и профессионализм, и самосознание, и совесть, и тогда уж терпеть такую политическую систему оно не будет ни дня.
Пугачевщина — безусловная примета путинской России, но не потому, что в ней не арестовывают реальных виновников кровопролития, а потому, что закон отсутствует в ней вообще; потому, что общественная активность в ней запрещена и канализируется в самые архаические и грубые формы; потому, что злоба и поиски виноватого под рукой стали тут дежурным состоянием. Россия однажды уже упустила исторический шанс, позволив увести себя от реформирования на путь территориальной склоки и распада.
Перестройка закончилась ровно тогда, когда взорвался Нагорный Карабах. Россия и сегодня может встать на путь распада, и ни свободы, ни денег, ни совести в ней от этого не прибавится. Поддерживать лозунги пугачевцев и призывать прочие города последовать их примеру может только тот, кто ненавидит эту свободу и жаждет этого распада. Выяснить все обстоятельства, наказать виновного в убийстве и обратить, наконец, взгляд на истинные причины национального бедствия — вот все, что может выправить ситуацию. Но лиц, реально заинтересованных в этом, не видно ни во власти, ни в рядах ее оппонентов.
Источник: www.profile.ru
22.07.13.