На фоне серьезного политического кризиса в США очень легко забыть о том, что на этой неделе исполняется ровно 20 лет с тех пор, как бывший президент России Борис Ельцин пошел штурмом на московский Белый дом — в те времена там проходили заседания парламента страны – что стало частью гораздо более драматического и значительного конфликта между законодательной и исполнительной властью, чем то противостояние, которое мы сейчас наблюдаем в Вашингтоне. Тем не менее, американцам не мешало бы освежить в памяти те события, которые спровоцировали октябрьский кризис 1993 года.
К сожалению, сегодня мало кто вспоминает о событиях 3 и 4 октября. Даже издание The Washington Post, очевидно, о них забыло: несмотря на то, что один из его нынешних редакторов во времена тех событий был главой московского бюро, авторы статьи-хроники под названием «Ельцинские реформы и экономическая смута» («Yeltsin’s Reforms and Economic Turmoil»), опубликованной в этой газете, в своем повествовании перескакивают с ельцинского указа от 21 сентября о роспуске Верховного совета сразу к декабрьскому голосованию по новой конституции страны, ни словом не упоминая о такой незначительной детали, как приказ российского президента своим войскам взять штурмом здание парламента и арестовать его спикера, а также своего собственного вице-президента.
Истоки этого политического кризиса лежат в 1992 году, когда первые попытки Ельцина провести радикальную реформу экономики разорили российское общество. Политика, которую назвали шоковой терапией российской экономики, быстро превратилась в «только шок, и никакой терапии» и – что вполне предсказуемо – спровоцировала массовое недовольство во всех слоях общества, в том числе в Верховном совете и Съезде народных депутатов, которые собирались всего несколько раз в год. Когда эти два органа отказались поддержать ключевые реформы, в апреле 1993 года Ельцин призвал к проведению национального референдума и начал управлять страной посредством указов.
Несмотря на то, что Ельцину удалось заручиться поддержкой большинства населения страны, которое поддерживало его руководство, реформы и проведение новых парламентских выборов, оппозиция реформам оставалась чрезвычайно сильной: 45% граждан, принявших участие в референдуме, проголосовали против проведения реформ. Не менее важным было и то, что большинство участников референдума проголосовали за досрочное проведение президентских выборов, а это означало, что они хотели не только видеть новый парламент, но и иметь возможность избрать нового президента.
Между тем, Ельцин не хотел проводить досрочные президентские выборы и продолжал упорствовать в своем конфликте с Верховным советом и правительством, прибегая к диктату – при полной поддержке администрации Клинтона (и несмотря на личный совет Ричарда Никсона, который попытался убедить Ельцина в необходимости найти компромисс в отношениях с парламентом в марте 1993 года — тогда российский лидер ответил ему, что американские чиновники советуют ему обратное). Когда Ельцин, наконец, распустил парламент в сентябре, президент Билл Клинтон публично заявил о том, что «президент Ельцин сделал свой выбор, и я его полностью поддерживаю». Американский посол по особым поручениям в бывший Советский Союз Строуб Тэлботт (Strobe Talbott) назвал роспуск парламента Ельциным «шумной ссорой». Пользуясь такой поддержкой, двумя неделями позже Ельцин направил танки на Верховный совет, оказавшийся в результате в мусорном ящике истории. Это было, несомненно, довольно шумное событие, но называть его ссорой было чрезмерным преуменьшением.
События октября 1993 года имели чрезвычайно серьезные последствия. Во-первых, неконституционный роспуск парламента Ельциным (он сам признавал, что нарушил конституцию, и конституционный суд это подтвердил), а также применение силы в процессе достижения целей убедили многих россиян в том, что Ельцин не был демократом. Штурм российского Белого дома недвусмысленно продемонстрировал авторитарные инстинкты, которые во многом определили дальнейшую политику Ельцина. Стоит отметить, что к 2003 году только 18% россиян, принявших участие в опросе общественного мнения, считали, что победа Ельцина в 1993 году принесла России пользу. Между тем, лишь немногие американцы оценивали Ельцина и его действия подобным образом: большинство верили в газетные выдумки о «парламенте советской эпохи» и не замечали того, что российский президент тоже был чиновником советской эпохи, избранным в результате голосования советской эпохи.
Во-вторых, события октября 1993 года радикальным образом усилили зависимость Ельцина от российских секретных служб, которые были, с одной стороны, политическим инструментом, к которому он прибегал ежедневно, с другой – основой его власти. Это стало причиной серии повышений по службе, увеличения бюджетов и попыток найти верных сторонников из числа сотрудников служб безопасности и разведки – одним из таких людей оказался близкий помощник Анатолия Собчака, бывший подполковник КГБ Владимир Путин. Путин приехал в Москву в 1996 году, чтобы возглавить одну из кремлевских служб, а двумя годами позже он стал руководителем Федеральной службы безопасности. Всего через два года после этого Ельцин ушел в отставку, назначив Путина исполняющим обязанности президента.
Однако Путин не смог бы управлять Россией так, как он ей сейчас управляет, если бы в результате ельцинской октябрьской революции не появилась новая конституция, которая радикальным образом изменила баланс сил между президентом и парламентом страны: согласно новой конституции президент наделялся огромным количеством полномочий, а Государственная Дума оказывалась практически бесполезной, особенно в условиях регулируемых выборов, гарантирующих надежное большинство в парламенте. Более того, хотя конституция была одобрена в результате референдума 12 декабря, многие эксперты вскоре выразили свои сомнения в результатах голосования. Они считали, что, хотя новая конституция получила большинство голосов, явка граждан была чрезвычайно низкой, поэтому результаты референдума не могут иметь законную силу. Последующий статистический анализ доказал факты мошенничества с распределением голосов. И даже несмотря на то, что Ельцин создал правовую основу для сильной президентской власти, его неэффективное и спорадическое управление заставляло многих россиян тосковать по сильной руке.
В то время как эти три силы оказали мощное влияние на эволюцию России, четвертый результат событий октября 1993 года стал наиболее разрушительным для внешней политики США и русско-американских отношений. По трагическому стечению обстоятельств, поддержка администрацией Клинтона откровенного нарушения конституции Ельциным и его непродуманных реформ убедила значительное число россиян в том, что США ставят дружеские связи с российским правительством выше российской демократии, не говоря уже о благополучии ее граждан. Именно на этой идее о цинизме США вырос и расцвел российский антиамериканизм — наряду со скептическим отношением к продвижению американской демократии в других странах, которое объясняет противостояние Москвы американской политике на Ближнем Востоке и в Средней Азии.
То, что американские политики и эксперты не извлекли никакого урока из событий октября 1993 года, наглядно демонстрируется их отношением к событиям на Ближнем Востоке и в частности в Египте: администрация Обамы с точно такой же терпимостью отнеслась к неконституционному свержению президента Египта, продолжая при этом заявлять о своей поддержке демократии. Учитывая прежние ошибки в отношениях США с их давним союзником Хосни Мубараком и его преемником Мохаммедом Мурси, можно с уверенностью сказать, что США успешно оттолкнули от себя все стороны конфликта в одном из самых важных государств этого региона.
Политические и социальные переходы, подобные тем, которые произошли в России после развала Советского Союза и происходят в современном Египте, всегда характеризуются внутренней сложностью, непредсказуемостью, хрупкостью и обратимостью. А если учесть, что они не поддаются контролю США, наши настойчивые попытки вмешаться в них просто не имеют смысла. И эти попытки могут нанести непоправимый вред, если мы будем одновременно требовать от народов этих стран выбирать свое собственное будущее. Мы заявляем о своей вере в демократию и народную волю, и при этом мы никак не демонстрируем наше желание позволить событиям развиваться своим чередом. Поэтому когда мы вмешиваемся в сложные ситуации, не имея достаточных навыков или желания добиться нужных нам результатов, мы берем на себя часть ответственности за происходящее – в практическом и нравственном смыслах.
Однако самое ужасное заключается в абсолютной неспособности американских политических лидеров – из обеих партий – подавать личный пример в управлении нашей собственной демократией. Хотя временное закрытие федерального правительства на самом деле больше похоже на «шумную ссору», чем на кризис, непрекращающиеся жестокие споры, которые мешают эффективному руководству, являются плохой рекламой демократии и глобального господства США. Будем надеяться, что для осознания этого нам потребуется меньше 20 лет.
Пол Сондерс является исполнительным директором Центра национальных интересов (The Center for the National Interest) и соиздателем The National Interest. С 2003 по 2005 год он был сотрудником Госдепартамента.