Политолог Иван Крастев пишет в статье для The New York Times о царящем в Кремле умонастроении, которое он определяет как «великодержавную сентиментальность». Именно эта особенность объясняет благосклонное отношение президента РФ Владимира Путина к кандидату в президенты США от Республиканской партии Дональду Трампу, считает автор.
Материалом для рассуждений Крастеву послужил документальный фильм «Миропорядок», недавно показанный на одном из российских государственных телеканалов. Этот фильм, с его точки зрения, отражает «нынешнее умонастроение Кремля. На мир он взирает как на объятое хаосом и опасное место, которому грозит скорый коллапс, место, где международные организации неэффективны, ибо стали заложниками маний и амбиций Запада. Единственная гарантия суверенитета страны — это ядерное оружие, и проявляется этот суверенитет в готовности и способности противостоять повестке претендующего на господство Вашингтона».
Главная мысль «Миропорядка» — «Запад хоть и продолжает вещать про ценности и принципы, но на самом деле лишь прикрывает этим реальную политику, нацеленную на мировое господство», пишет Крастев.
«Некоторые из обвинений [в адрес Америки] обоснованны: на Соединенных Штатах определенно лежит значительная часть вины за катастрофу на Ближнем Востоке. Другие очевидно несправедливы: не всякое народное восстание в мире — результат секретной операции ЦРУ. Но все они содержат немалую долю преувеличения. Америка все-таки не такая могущественная и не такая злобная страна, как считают в Кремле, — пишет политолог. — Главная нестыковка в представлениях Москвы об американской внешней политике состоит в том, что не получается совместить утверждения, что Америка в упадке, со склонностью все, что происходит в мире, объяснять последствиями американской внешней политики».
Далее Крастев переходит к своему основному тезису: «Миропорядок», пишет он, «бросает вызов распространенному взгляду на Путина как на хладнокровного реалиста, циника, который верит только во власть и целыми днями готов корпеть над картами и проверять свои банковские счета. В «Миропорядке» мы видим Путина — сердитого моралиста, который, подобно европейским популистам и радикалам из третьего мира, воспринимает все вокруг в терминах унижения и изоляции…
Эта изоляция создает почву для недоверчивости и склонности воспринимать мировые события как семейную драму, выстроенную вокруг любви, ненависти и предательств. Именно в этой чувствительности, а не в реальной политике в духе XIX века, заключено объяснение большей части внешнеполитических шагов Москвы последних лет». Крастев приводит в пример разлад в российско-турецких отношения: в «Миропорядке» Путин говорит о нем с оттенком «личной обиды».
«В основе российской внешнеполитической сентиментальности лежит обыкновение рассматривать отношения между государствами как отношения между лидерами. Этот в высшей степени персонализированный взгляд на вещи позволяет объяснить, почему Путин — человек, пытающийся победить Америку, — с таким энтузиазмом поддерживает Дональда Трампа… Расположение Путина к Трампу никак не связано с тем, что Кремль традиционно предпочитает [демократам] республиканцев. Нельзя его объяснить и тем, что если бы Путин (крепкий стареющий консерватор, любитель оружия и противник геев) был гражданином США, из него бы вышел типичный сторонник Трампа. Не связано оно и с тактическими соображениями: мол, эксцентричный миллиардер внесет в американское общество раскол и сделает из Америки посмешище».
Единственная причина симпатии Путина к Трампу, полагает Крастев, в том, что «оба они живут в мире мыльных опер, где господствуют эмоции, а не интересы. Вероятно, Путин доверяет Трампу потому, что американский бизнесмен напоминает ему его единственного друга среди мировых лидеров — бывшего премьер-министра Италии Сильвио Берлускони… Посыл [«Миропорядка»] ясен: в мире, где бал правит лицемерие, верить можно только рассерженным аутсайдерам».