Чеченка Зара Муртазалиева, обвиненная в подготовке теракта, отсидела 8,5 лет по делу, в фабрикации которого участвовал бывший сотрудник УБОП Москвы Саид Ахмаев. 17 августа 2016 года Ахмаев был задержан по подозрению в вымогательстве. Зара, живущая теперь в Париже, рассказала Максиму Литаврину, как она стала жертвой Ахмаева и что думает по поводу его ареста.
Восемь с половиной лет жизни Зары Муртазалиевой были перечеркнуты из-за знакомства с одним человеком — Саидом Ахмаевым. Двенадцать лет назад сотрудник УБОП Москвы втерся в доверие к Заре, предложил ей квартиру, которая была оборудована прослушкой и видеонаблюдением, а затем курировал уголовное дело против нее.
В конце августа 2016 года Саида Ахмаева арестовали. В Москве задержали чеченских силовиков, входящих в охрану Адама Делимханова, правой руки Рамзана Кадырова. Охранников политика подозревали в оказании услуг по выбивании долгов: они угрожали бизнесменам отправкой в Чечню, заведением уголовного дела и неприятностями с родственниками. По словам источника «Росбалта», операция должна была быть показательной: были задержаны около десяти человек, но в итоге арестовали только двоих — Лечи Болатбаева и Саида Ахмаева. Их подозревают в вымогательстве (статья 163 УК РФ).
Кроме московских бизнесменов, вздохнула с облегчением и Зара Муртазалиева.
17 января 2005 года Мосгорсуд признал 21-летнюю студентку, уроженку Чечни Зару Муртазалиеву виновной по четырем статьям УК и осудил на 9 лет лишения свободы — за то, что она якобы готовила теракт в торговом центре «Охотный ряд» на Манежной площади. Доказательствами служили изъятый при задержании пластид (взрывчатое вещество), материалы прослушки ее квартиры, а также показания двух свидетельниц, которых она якобы пыталась вовлечь в террористическую деятельность.
Правда, на пластиде не было обнаружено отпечатков пальцев Зары — по ее утверждениям, взрывчатку подкинули в ее сумочку при задержании в ОВД на проспекте Вернадского). Само вещество не увидели ни суд, ни адвокаты — все оно было якобы израсходовано при проведении экспертизы. Свидетельницы на заседании отказались от данных ими показаний, заявив, что они были получены под давлением. А в материалах слежки не было найдено ни одной фразы, указывающей на симпатию Зары террористам.
«Союз солидарности» признал Муртазалиеву политзаключенной. Правозащитный центр «Мемориал» считает ее дело сфабрикованным. О том, что она невиновна, заявлял в интервью Рамзан Кадыров.
Зара провела 8,5 лет (приговор был смягчен Верховным судом) в мордовской колонии в поселке Парца и освободилась 3 сентября 2012 года, отсидев полный срок.
Он звонил примерно раз в неделю и говорил фразы, которые приняты в нашем обществе, среди кавказцев, что-то вроде: «Зара, я твой брат, если нужна какая-то помощь, обращайся, я помогу, не стесняйся». В них нет ничего особенного. Мы с девочками даже посмеивались, говорили: вот за тобой в 19 лет старичок ухаживать начал.
С первой нашей встречи до моего ареста я видела его раза два-три.
Я начинаю читать: Ахмаев Саид, действующий оперативник тогда УБОП города Москвы, дает против меня показания.
Я не верила до последнего. Думала, что сотрудники ФСБ надо мной издеваются, что это психологический трюк у них такой, что они меня разводят. Я не поверила.
До последнего момента я отказывалась верить, что он принимал в этом участие. В реальность я вернулась, когда пошли объяснения, когда начали записывать мои показания, когда начали встречаться с адвокатом каждый день. Я начала читать все его рапорты, все его якобы расследование, слежку — тогда я поверила, да. Потом мы с защитником читали ходатайства Саида о том, что он просит поставить видеонаблюдение и прослушку, потому что какие-то его шпионы выдали информацию, будто в Москву приехала террористка, которая собирается совершить теракт. Как мне потом объяснили, наблюдение и слежка были сделаны задним числом.
Мы ездили к его родным и близким, пытались с ними встретиться. Ни на суд, никуда он не пришел.
Естественно, я не могла подумать или представить, что стану разменной монетой в его работе, в его деятельности, стану очередной звездочкой на его погонах.
Суворов, мой адвокат, как-то мне сказал, что очень много земляков пострадали из-за Саида.
— В камере, где был Ахмаев, находилось четыре человека, один из них чеченец. Все они представились по имени. Я тоже, когда зашла туда, назвала свою фамилию — мы всегда так представляемся. Было видно, что он узнал меня. Он не мог не узнать — я много писала про дело Зары.
Произошло то, что меня удивило: он назвался чужим именем — Ибрагимом Гусейновым. Я у него спросила, за что он сидит. Он назвал статью «Вымогательство». Я спросила у него, знает ли он Саида Ахмаева. Он ответил, что знает.
Я говорю:
— Саид Ахмаев сломал жизнь Заре Муртазалиевой, слышали про такую? — Да, я слышал про такую. Он не виноват, он сотрудник полиции, он просто участвовал в операции. Она же разговаривала по телефону с Удуговым— Ни с каким Удуговым она по телефону не разговаривала, это чушь. Зачем Ахмаев оснастил эту квартиру видеонаблюдением?— Когда он завез ее в ту квартиру, там висела шинель милицейская, она должна была догадаться.— О чем она должна была догадаться?
Он начал нести какую-то чушь, что Ахмаев совсем не виноват. Я ему говорю: «Ахмаев сейчас попал в тюрьму. Его бог наказал за то, что он сломал человеку жизнь?» Он ответил: «Да, наверное».
Мы потом еще раз уточнили в картотеке: человек, назвавшийся Ибрагимом Гусейновым, и был Ахмаев. Я вернулась, попросила его выйти из камеры. Он отказался. Это говорит о том, что он трус, что он боится назвать свое имя, что чеченцу вообще-то несвойственно.
Когда я еще была в колонии, мой адвокат Суворов следил за его судьбой. Когда Суворова не стало, я перестала получать новости. Но надеялась, что я о нем услышу. Месяц назад мне позвонили из Москвы несколько знакомых и сказали: «Зара, мы не знаем, как ты воспримешь эту новость, не стали тебя сразу шокировать. Ты помнишь Ахмаева Саида?»
Я могу забыть кого угодно, но Саида я буду помнить до конца своих дней. Я спрашиваю, что с ним случилось. Отвечают: «Его арестовали».
Если бы его где-нибудь застрелили, это было бы для него легким счастливым концом. Он бы не испытывал этого ощущения, когда на твоих руках захлопываются стальные обжигающие наручники, когда у тебя нет никакой информации: выпустят ли тебя отсюда, сколько тебе дадут. Это ощущения неба через клетку, когда ты теряешь связь с родными, когда вся твоя прошлая жизнь тускнеет за полгода. Я бы очень хотела, чтобы он прошел эти этапы.
Я почувствовала облегчение, потому что считаю, что каждый человек должен отвечать за свои слова и свои поступки.
Я очень надеюсь, что Ахмаев Саид протопает ту же дорожку, что когда-то прокладывал мне.