Сироты Казахстана
Сколько чеченских детей было выселено в феврале 1944 года? Сколько погибло? Остались сиротами, попали в детдома? Сколько родилось и выжило в Казахстане, Киргизии?
Где могилы умерших малышей? Могилы их мам и пап?..
Никто не считал, не искал…
Я слышал не одну сотню историй «детей Казахстана».
***
Однажды пришла женщина с редким именем – Тутама. В Чечне громыхала война, а она хотела поделиться радостью, надеялась получить совет, помощь.
Она — из семьи, где было четверо детей. Жили в Грозном. Отец работал в пожарной части. Летом мама детей умерла, а в сентябре отца призвали в армию. То ли он очень хотел попасть на фронт и не сообщил о смерти жены и детях, которых не на кого оставить, то ли это было не по «законам военного времени» — думать о детях, самим себе предоставляемых.
В феврале 44-го детей отправили в ссылку вместе со всеми чеченцами.
60 лет спустя Тутаме сказали, что фамилию ее отца, ушедшего на войну в самом ее начале, кто-то из чеченцев видел на мемориальной плите в Чехословакии. Тутаме — на склоне лет – хотелось постоять у могилы отца.
Выплакать всю ту жуть, что пережила до и после депортации.
***
Сирот было много. Больше, чем можно представить.
Житель с. Мартан-чу Андарбек Сагаипов – до выселения учитель, заведующий военным отделом райкома партии – вел свою «статистику» потерь спецпоселенцев. В его личном «архиве» — копия документа от 2 ноября 1945 года. Акта, составленного по результатам «обследования бытовых условий спецпереселенцев, живущих на территории колхоза Кызыл-Куч».
В колхозе «имеется спецпереселенческих семей — 16, из этих хозяйств 30 человек работают». При этом «количество беспризорных детей, не имеющих близких родственников, — 4 человека. Пока живут у знакомых чеченцев».
Имеют ли эти «знакомые» условия и возможности содержать сирот? Ответ – в том же акте: «Из 30 человек, работающих в колхозе, обеспечены обувью и одеждой 15 человек»; «из 16 семей спецпереселенцев обеспечены скотом 2 семьи».
А. Сагаипов сохранил записку, датированную 29 декабря 1944 года. В ней некий начальник пишет: «Посылаю одну машину для отправки в детдома детей сирот. Обработку сделайте в Хумсане. Заберите и в Барраже детей».
Согласно копий ведомостей, спецпоселенцам раз в два-три месяца выделяли продукты. В среднем по 65-70 граммов на человека в сутки.
Свирепствовал голод. Каждый второй спецпоселенец не имел к концу 1945 года ни одежды, ни обуви. Детей, чьи родители умерли от истощения и болезней, вывозили машинами.
Сагаипов в своих списках выделяет семьи, которые вымерли полностью, до последнего человека.
***
Чеченку уличили в краже и посадили. Двух сыновей ее определили в детдом. После смерти Сталина женщину освободили, она нашла детей и добилась того, чтобы их ей вернули. Одного брата убили в драке уже после возвращения из Казахстана. Второй рассказывал мне об этом в начале 80-х. Он работал агрометереологом и каждый месяц писал одну-две статьи для отчета. Бетарсолта – это его имя – владел словом, говорил же с явным акцентом: плохо выговаривал некоторые звуки.
-Я ко времени, когда мать нашла меня в детдоме, почти забыл родной язык, — объяснял он. – Заново учил его, слово за словом…
Он избегал общения, был замкнутым. У меня же не было привычки выуживать из человека больше того, что он сам считает нужным рассказать. Бетерсолте такие «беседы» тоже нравились, и он иногда сообщал мне что-то новое о себе. Как, к примеру, завел пчел. Как первая жена привела в дом вторую, как они через месяц-другой начали жаловаться друг на друга, а он им ультиматум поставил: «Это не я так устроил, что в доме вас две, потому или вы находите общий язык, или обе получите развод!» Они продолжали ссориться, и он сделал, что обещал.
В обе войны мы виделись раза два-три, а затем кто-то из односельчан его сказал, что Бетерсолта убил двух человек. Я долго места себе не находил. По мне, не он убил. И его, и других убил «комплекс», что сидел в нем: «Вдруг кто-то — после детдома, гибели брата – посчитает его недочеченцем».
***
Их, человек десять, втиснули в тесную хибару-комнату. Ее продувало насквозь. Щели в стенах, двери заткнули тряпицами, комьями снега, а ветер находил все новые лазейки, и тепла, что давала печь в углу, не хватало, чтобы даже руки отогреть. На земляном полу молча умирали двое – мать Дэти и ее дядя.
Отца Дэти расстреляли в середине 30-х, сожгли хутор, где они жили. У нее были братья, родной и сводный, но где они сейчас и что с ними, она не знала. Не будет мамы – Дэти станет сиротой. Но она и думать не могла о том, что будет потом, завтра или послезавтра.
Мама и дядя скончались в один вечер. Она поняла это, когда, прислушавшись, не уловила их слабого, прерывистого дыхания. Они, мертвые, пролежали в одной комнате с живыми трое суток – ни у кого не было сил поднять, вынести. Оттащить к порогу, и то не смогли.
Весной Дэти захотела увидеть могилу матери, но, придя на кладбище, увидела ее лицо. Земля, которой лицо припорошили, сошла вместе с оттаявшим снегом. Истончившиеся губы, белые зубы… Дэти до сих пор верит, что мама улыбалась ей даже в последние мгновения своей жизни.
Через несколько дней пришли два человека и, глядя на нее, стали что-то спрашивать у взрослых. Дэти не знала русского языка, но поняла, что говорят о ней, и убежала.
Летом к ней подошла девушка года на три-четыре старше, предложила:
-Давай жить вместе. Ни у меня, ни у тебя никого из родни не осталось. Если держаться вместе, может, и в детдом не отправят. Будут спрашивать – говори, что ты моя сестра. Я работаю. Что за трудодни получаю, того на двоих хватит, а там и для тебя работа найдется. Со временем меня замуж выдашь, а я – тебя…
***
В мае 1939 года в семье Туты Арсамерзаева – бывшего всадника Дикой дивизии из с. Шалажи – родился мальчик, которого назвали Саламу. В феврале 1944 года он вместе с родителями был выселен в Казахстан. Семью разместили в полуразрушенном коровнике на окраине г. Павлодар. В мае, не выдержав испытаний голодом, холодом, умерла мать Саламу, через полгода – отец.
В 6 лет мальчик начал бродяжничать в поисках пищи, одежды, ночлега. Милиция положила конец «путешествиям» — отправила в детдом. Здесь он получил новые имя, отчество, фамилию: Сергей Семенович Асмерзаев. Отчество – по имени директора детдома, инвалида войны.
После школы окончил техникум физкультуры, вернулся учителем в детдом, в котором вырос. В 17 лет перевелся на завод токарем, «вырос» до мастера цеха по холодной обработке металлов. Через два года призвали в армию. Служил на Балтийском флоте. Демобилизовавшись, возвратился на завод, был назначен инженером.
В 1965 году получил направление для поступления на престижный приборостроительный факультет Ленинградского кораблестроительного института. Успешно окончил его, со временем защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Совершил кругосветное путешествие через Северный полюс в качестве главного инженера атомной подводной лодки. Он многого добился в свои сорок лет.
В связи с спецификой работы ездил по стране. Все чаще тревожили вопросы: «Кто я? Откуда родом? Есть ли родственники?» Вел поиск. В памяти крепко сидела буква «Ш», с которой начиналось название села, в котором родился, рос. Оказавшись в командировке в Грозном, на заводе «Красный молот», выехал в Шали. Ходил по рынку и спрашивал у торговавших на нем женщин, не знают ли они что-либо о родственниках Туты и Лейлы Арсамерзаевых?
Одна женщина остановила его, пристально вгляделась: «Как он похож на моего племянника – сына брата!» Женщина была родом из Шалажи, жила в Ведено. Она поехала к племяннику – Имрану, и тем ускорила встречу двух братьев – Саламу и Имрана.
Саламу нет в живых. Он похоронен в Шалажи. Живы супруга его Роза, дети Ислам, Диана, Тимур, семеро внуков…
***
Я не знал Саламу Арсамерзаева. Узнал о нем из очерка старейшего педагога Идриса Устерханова из с. Гехи-чу. Но я встречался, говорил со многими другими чеченскими сиротами Казахстана. Они – разные люди: физик-ядерщик и шахтер, авиаинженер и зоотехник, врачи и строители, учителя… После каждой встречи я — в мыслях своих — спрашивал и их, и себя: «Как вы выдержали все, что выпало на вашу долю? Где черпали силы?..»
На снимках: Саламу Арсамерзаев.
Chechenews.com
16.08.19.