Лучше смерть со славой,
чем постыдный в жизни путь.
Шота Руставели
Историко-юридические и политические экскурсы в прошлое и настоящее при анализе романа Иссы Кодзоева «Сулумбек Сагопшинский» проводились в целях более глубокого постижения мотивов и поступков его героев и более явственной и жесткой демонстрации неизменности национально-карательной политики Российской империи, вне зависимости от ее политических вывесок.
Это рассуждение подтверждается дальнейшей судьбой Сулумбека. «Вернувшись из тюрьмы, он дал себе зарок жить тихой, мирной, крестьянской жизнью».* Наш абрек-воитель, не успевший избавиться от наивности молодости и в силу страстного желания жить мирной жизнью, искренне заблуждается. Ведь никуда не делся его независимый и воинственный нрав настоящего мужчины.
Во-вторых, за время заточения Сулумбека ингушский народ не избавился от имперского гнета и надругательства. Столкновение двух этих причин исключает возможность мирной жизни для Сулумбека. Тем более, что он уже попал на заметку – в разработку, коварных и продажных государевых людишек, которые также, как и их современные наследники, не преминут использовать фактор Сулумбека для продвижения по службе и пополнения своей личной мошны.
Так оно и произошло. На Сулумбека поступил донос о том, что он, якобы, вовсе не исправился и увел целое стадо коров у Гажи-юртовских казаков (нестеровских – Х. Ф.). Автором доноса был Богуславский, преемник Чалкина на посту пристава, пропойцы и соискателя «ингушского корма».
Масштаб никчемности и убогости Чалкиных можно представить себе предельно четко, прочитав характеристику Иссы Кодзоева о нравственной сущности покорителей Кавказа: «на Кавказ приходят самые худшие из них, самые трусливые, а трус он всегда защищается коварством и подлостью. Разумный и честный человек, когда его сюда посылают, должен спросить: «Неужели эта земля пустует, и у нее нет хозяина? А если там кто-то живет, то я должен буду его притеснить. Это насилие и несправедливость. Я не хочу быть захватчиком».
Но и среди этого скопища завоевателей, не имевших «ни чести, ни доблести, ни совести» зачастую находились люди, не растерявшие этих качеств. Одним их них был начальник Владикавказского округа Котляровский, о котором среди горцев шла молва как о благородном человеке, знающем цену мужскому слову: «сам слово свое бережет и дающему верит». И, что удивительно — он даже мог принять у горцев присягу о своей невиновности, произнесенную на Коране.
Воспользовавшись этим обстоятельством, Сулумбек сумел вместе с уважаемым муллой – знакомцем Котляровского, прорваться к нему на прием и принести присягу о своей невиновности на Коране. Данный факт подарил Сулумбеку полтора года мирной жизни, которая заканчивается после перевода Котляровского на службу в Тифлис.
После очередного доноса пристава Богуславского Сулумбек был арестован. Он, понимая, что обречен оказаться в тюрьме, совершает дерзкий побег от стражи из семи казаков. Богуславского, оборвавшего его мирную жизнь, он подкараулил по дороге из Владикавказа и убил. Вскоре после этого, по доносу ингушского офицера – предателя, Хаки (инг. – свинья), Сулумбека арестовали и приговорили к каторжным работам.
И вот он опять — в Грозненской тюрьме. Здесь судьба сводит его в одну камеру с Зелимханом Харачоевским. Описание писателем этих в высшей степени Достойнейших мужчин пронизано восхищением перед их благородством и мужеством, их вечным добрым подтруниванием друг над другом, которое вызывает смех и светлые улыбки, как окружающих их людей, так и читателей. Эти сцены, как и многие другие в романе, написаны с искрометным юмором, которым Исса Кодзоев владеет в совершенстве как в непосредственном общении с ним, так и в своих книгах.
Абреки совершают, единственный на тот момент в истории Грозненской тюрьмы, побег. Они не могли его не совершить, потому что, как считает Зелимхан Харачоевский: «Век неволи даже сытой, не стоит одного дня свободы, от восхода до заката!»
Почему в моей статье всегда рядом стоят имена абреков-воителей — Сулумбека и Зелимхана? Потому что их поставили бок о бок суровые реалии тюремной и абреческой жизни, сделавшие их побратимами. Потому что И. Кодзоев поставил их плечом к плечу. Потому что сам Сулумбек считал Зелимхана тамадой. После побега он говорит ему: «Я доволен тобой, как тамадой. Если бы ты полез в пролом первый, я бы в тебе усомнился: так поступает тот, кто больше боится за себя. Ты выпустил своих товарищей, сам пошел последним. Так поступает къонах (мужчина). Второе, что я оценил – это поступок с ногайцем. Когда нужен буду, позовешь. С тобой пойду хоть куда».
Так и началась для Сулумбека настоящая абреческая жизнь. Он, не ведая страха, безкомпромиссно и беспощадно борется с царской администрацией, неся возмездие ее наиболее яро алчущим и злобствующим представителям, карая доносчиков, защищая обездоленных, помогая им деньгами, изъятыми из царских банков и у богатеев. За все эти нелегкие годы он дважды будет награжден любовью двух красавиц душой и телом — гречанки Елены и ингушки Залимат. Также судьба сполна вознаградит его дружбой с истинными мужчинами: Зелимханом Харачоевским и многими другими настоящими людьми, независимо от их национальности и конфессии.
Все это читатель узнает и прочувствует сам, ведомый талантом Иссы Кодзоева, а я ограничусь тремя частями кульминации романа. Первая ее часть, связана с осадой с. Сагопш карательным воинством во главе с генералом Михеевым. Количество карателей в несколько раз превосходит общее число сагопшинцев. Им поставлено условие выдачи Сулумбека Сагопшинского, в противном же случае, село будет сожжено дотла, а все его жители депортированы в Сибирь.
Когда-то монгольская Орда, завоевывая и опустошая Русь, гнала перед собой в качестве живого щита плененных русских женщин, детей и стариков. Ее преемник на пути завоеваний – Российская империя, имея многократное военное преимущество и численное превосходство, прячась за спинами ингушских женщин, детей и стариков ведет борьбу против одного из своих неукротимых врагов – абрека-воителя Сулумбека Сагопшинского. Именно поэтому так беспощаден приговор Иссы Кодзоева: «Навряд ли среди них нашелся бы хоть один, который бы согласился выйти на поединок с первым попавшимся ингушом и чеченцем, не то что абреком. Эти генералы и в уборную ходят с вооруженной охраной». Абреки «имеют дело с плебеями в воинских одеждах».
Прознав об осаде Сагопша и требованиях генерала Михеева, Сулумбек сдается на условиях того, что она незамедлительно будет снята, а он сам будет расстрелян, а не повешен. Генерал Михеев дает слово русского офицера, цену которому вскоре узнает весь покоренный Кавказ.
Сулумбек сам, добровольно, сдается врагам ради спасения села Сагопш, «чтобы у обездоленных женщин и детей не было повода упрекать» его. Он прекрасно осознает, что враги никогда «не простят ему ни его дерзость, ни мужество, ни тем более жажду утверждения на земле справедливости. О-о-о! Эту-то справедливость и тех, кто любит ее, гяуры ненавидят свирепо, потому что они враги свободы и справедливости». Душа абрека готова к смерти за эти свои принципы. Он с полным правом мог бы повторить слова истинного русского патриота — рязанского князя Юрия Ингваревича, которые он происнес перед началом сражения с воинством Батыя окаянного: «Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть».**
Тем временем, пока Сулумбек сидит в камере в ожидании смерти, его супруга Залимат идет на прием к наместнику Кавказа Воронцову-Дашкову, чтобы просить его… расстрела, а не виселицы для ее мужа. Это вторая часть кульминации. Перед встречей наместник дает напутствие своему помощнику: «Как придет к нам завтра эта марушка Гараводжевская, да повалится нам в ноги, будет плакать и просить о помиловании супруга, ты поднимать ее не спеши. Пусть поползает, да порыдает, унизится, как и положено сословию ейному, тогда и поднять можно, проявить нашу милость».
Однако надежды наместника Кавказа на унижение жены знаменитого абрека не оправдались. С одной стороны, гордая и красивая горянка, в глазах и твердой походке которой не было ни грана униженности, а «вся ее фигура выражала неподступность». Она не удостоила его – самого наместника Империи, даже поклоном головы!.. С другой стороны, не ожидавший такого оборота событий, ряженый Пигмей… в позе Ермолова.
Залимат говорит, смотря прямо в глаза наместника, что «половодье несет ее Бог весть куда». Она ухватилась за ветвь, но этого недостаточно для спасения: нужна вторая ветвь. Наместник спрашивает ее: «не муж ли ее Саламбек-разбойник» является первой ветвью? Он получает совершенно неожидаемый им хлесткий ответ: «Муж сам по себе в этом деле мало что значит. … Отвага и бескорыстие мужа моего известны. Не каждой женщине выпадает жребий быть женой такого человека». Первой ветвью спасения она называет слово, данное генералом Михеевым Сулумбеку.
Граф Воронцов-Дашков: «Смею предполагать, что вторая ветвь – это я?» — «Не вы, Ваше Сиятельство, а (!) Ваша честь». Наместник медленно опустился в кресло. Граф не знал как себя вести в данной ситуации. Впервые проситель говорил с ним таким образом. Залимат дала ему прийти в себя» и продолжила: «Храбрые люди должны уважать друг друга, даже если они враги. Окажись Вы пленником моего мужа, и приди Ваша жена к нему, как я пришла к Вам, — Ваша жена бы за руку увела Вас с собой. Кто-кто, а уж я-то хорошо знаю на что способен Сулумбек».
Я перечитывал этот диалог множество раз, и всегда с восхищением. Исса сумел в нем показать невероятное достоинство жены воителя, которая своими аргументами и доводами загнала наместника Кавказа в угол и фактически вынудила его дать слово о сохранении жизни Сулумбека. В этом диалоге – поединке, простая, необразованная горянка одержала нравственную победу над наместником империи на Кавказе.
Грузины, прознав о приезде жены кистинского абрека Саламбека Сагопчури на аудиенцию к наместнику, огромной толпой собрались у его резиденции и молились за ее успех. После аудиенции, когда Залимат, наконец-то, вышла из дверей приемной, ее приветствовала Грузия, она сочувствовала ей, она поддерживала ее словами древнего гимна, исполняемого всей площадью. Залимат уезжает из Тифлиса, согретая надеждой, а «грузинская песня провожала ее до самого горизонта…»
Дать слово – это не значит выполнить его. Наместник Всея Кавказа размышляет… вспоминает… и, в конечном счете, все-таки принимает решение в соответствии со своим имперско-колонизаторским нутром. Его сущность Исса Кодзоев характеризует такими мыслями наместника Кавказа Воронцова-Дашкова: «все туземное население должно быть доведено до состояния русского крестьянства – да так, чтобы последний русский солдатик шел бы в мундире своем, а они бы ему кланялись в пояс: «Что угодно, Ваше Русское Превосходительство». Вот высшее устремление наше… Тех, кто валится к ногам нашим – миловать! Тех, кто только кланяется – терпеть! Тех, кто и кланяться не захочет – карать! Дерзких – изничтожить, срубить под корень!»
Настал черед третьей трагической и героической части кульминации. Сулумбек Сагопшинский, до последнего мгновения не терявший самообладания, надеялся, что он будет расстрелян, а не вздернут на виселице. Однако, когда его все же вывели к ней, он неожиданно для палаческого отродья расхохотался: «Это цена твоему слову, генерал?! Бабой, кто родится – мужчиной золотые погоны не сделают!»
Сулумбек Сагопшинский приговорен к смертной казни наместником Кавказа, но государственная установка на нее дана царем Николаем I задолго до рождения абрека: «После… покорения Армянского нагорья, предстоит… задача… в рассуждении прямых польз важнейшая, — это покорение горских народов или истребление непокорных».***
Литературно-общественный защитник абрека-воителя Сулумбека Сагопшинского и обвинитель Российской империи Исса Кодзоев спустя сто три года после казни героя выносит свой, не подлежащий обжалованию, вердикт: «Любой человек стоит столько, сколько стоит его слово».
Каждый остался при своем. Душа Сулумбека Сагопшинского ушла в мир иной, не растеряв своего мужества и благородства. Его палачи, захлебываясь в море пролитой ими крови, остались и далее гнить заживо, паразитируя на теле покоренных народов, и разлагаться в мерзости своего паскудства, коварства, алчбы и жестокости и… из-за своей государственной тупости и аморальности докатиться до Октябрьского переворота 1917 года. Каждому свое…
Не представляется возможным уйти от сравнения методов и способов борьбы против Российской империи абреков и современных моджахедов на Кавказе и во всем мире. Абреки XIX – XX столетий (Л. Тангиева-Байсарова, А. Хучбаров, Хасуха Магомадов, Ахия Жангуланов, Жангуразов Ахия-Хаджи и другие) не использовали в ней способов и методов монгольских, российских и прочих завоевателей, единых духом и кровью.
В арсенале абреков Кавказа, в том числе Сулумбека Сагопшинского и Зелимхана Харачоевского, нет ни одного факта убийства представителя мирного населения, и тем более женщин, детей и стариков, в отличие от тех, кто в наше время устраивает взрывы или другими варварскими способами умерщвляет совершенно невинных людей.
Хотя справедливости ради, надо отметить, что «глобальный терроризм» является прямым порождением и последствием государственного терроризма демократических и авторитарных стран, неистово насаждающих глобализацию извлечения сверхдоходов для грабежа стран «третьего мира» и развязывающих войны против своих колоний и независимых государств, паскудно и искусно противопоставляя людей по религиозному и национальному признаку.
Наличие «глобального терроризма», который состряпан на политической кухне алчности, жестокости и козней демократических и авторитарных стран, крайне выгодно его «изготовителям» — политическим прохиндеям. Он для них – «весомое» оправдание в глазах собственных народов для непомерного увеличения и так раздутых военных расходов и затрат на спецслужбы, и развязывания новых войн, в отличие от Чингисхана, Тамерлана и А. Гитлера, для совершенно недекларируемого Убийства и Грабежа других народов. Впрочем, и любые другие причины, выдвигаемые ими для развязывания войн, лживы, незаконны и безбожно аморальны.
Однако вернемся к абрекам. За ними не числится ни единого случая захвата ими в заложники женщин, детей и стариков. Нет ни одного признака противопоставления абреками людей по национальной или конфессиональной принадлежности. Тем более они, воистину, глубоко верующие люди, никогда не вступали и никак не могли вступить на убогий путь «героического» самоподрыва — «самоубийства на пути Аллаха».
Поэтому мирное русское население Кавказа относилось к абрекам с пониманием и сочувствием, восхищалось их мужеством, честью и благородством, бескорыстием и даже обходительностью при экспроприации царских банков и богатеев. Есть множество примеров оказания помощи абрекам простыми русскими людьми. Этот аспект четко прослеживается при чтении, помимо всего прочего, романов Иссы Кодзоева «Сулумбек Сагопшинский» и Дзахо Гатуева «Зелимхан».
Завершу наставлением И. Кодзоева, которое он вложил в уста одного из своих героев. Оно адресовано современному и будущему поколениям ингушей, но касается и других кавказских народов и может быть взято ими на вооружение: «У нашего народа никогда не было легкого времени. И сейчас нам нелегко. Спасение народа в достойных мужах – в къуонахах, героях. Герой весит столько, сколько он любит свой народ, в его готовности защищать честь, свободу и счастье своего народа. Цена народа в том, кого он считает героем, насколько он предан памяти достойных героев. Если народ забывает истинных героев – это лай-народ (раб – Х. Ф.). Да погибнет он! Зачем ему жить?»
Хамзат Фаргиев
11 июня 2018
https://www.proza.ru/2018/06/11/445
Примечания
* Здесь и далее без указания страниц: Исса Кодзоев. Сулумбек Сагопшинский. Назрань, изд-во «Пилигрим», 2011.
** Летопись «Повесть о разорении Рязани Батыем».
*** Рескрипт императора Николая I о награждении покорителя Армении генерала И. Ф. Паскевича. М. Н. Покровский. Дипломатия и войны царской России XIX в.
+++
Рисунок Айшат Даурбековой – иллюстратора романа «Сулумбек Сагопшинский».
+++
Здесь — 5-я статья по «Сулумбеку Сагопшинскому».
Первая — «Героя колыбель и могила — земля отцов всецело» —
http://www.proza.ru/2018/03/26/533
2-я — «Все религии — это разные двери в один и тот же дом» —
http://www.proza.ru/2018/04/09/519
3-я — «Сулумбек — Ломом Подпоясанный» —
http://www.proza.ru/2018/05/07/475
4-я – «Доблестью и честью проторен путь к бессмертью» —
https://www.proza.ru/2018/05/21/349
Chechenews.com
11.06.18.