Этнографический очерк.
Популярная публицистика на тему добра и зла.
В детстве, я дружил с соседским мальчишкой, который жил напротив, через дорогу. Однажды зайдя к ним во двор, я ещё издали услышал, как его ругает отец. Меня поразила фраза, вздёрнувшая моё детское воображение: «Неужели ты до сих пор не можешь понять», — старался достучаться он до мозгов моего дружка, — «обрати внимание на этот пистолет, у меня от него мозоли на бёдрах, как кости. Я не могу, куда то свободно поехать или приехать, работать на приличной работе, чтобы обеспечить вам достойную жизнь. Если ты, мой сын не хочет меня понять, кто меня поймёт?!»
Пистолет?! Ничего себе! Когда за гильзу от револьвера советы сажали людей. Было очень строгое время, середина шестидесятых. Придя домой, я спросил свою мать, почему Лаа, так звали отца моего друга, не может, куда то ехать, или работать на хорошем месте и почему он вынужден всегда быть при оружии, рисковать собою. Вот тогда я и услышал это страшное слово «ЧIир» — вендетта, в переводе с нашего языка. По рассказам знавших эту историю людей, было это в далекие двадцатые годы, Лаэ было не многим больше десяти когда он стал кровником; то есть человеком пролившим кровь и, как того требует адат — неписаный кодекс горских законов, должен был быть убитым или прощенным его кровниками. Дальнейшее жить или не жить маленького Лаи зависело от воли Аллаха и этих людей.
Произошла эта трагедия следующим образом: как это часто бывает в мальчишеских компаниях, чтоб бахвалиться перед своими сверстниками, маленький Лаа, отправляясь пасти баранов, прихватил с собой пистолет дяди. В поле с мальчишками поссорились, ссора переросла в драку, и маленький Лаа выхватил пистолет, скорее напугать, нежели его применить, но его соперник схватил пистолет за ствол и потянул на себя, тут и случилось непоправимое — грянул выстрел. Мальчишку спасти не удалось. А растерявшегося от неожиданности Лау, быстро увезли с места трагедии подоспевшие родственники. Не смотря на очевидность того, что происшедшее было не по злобе и не умышлено, а делом случая, послы и делегации, посланные с просьбой о замирении, каждый раз возвращались ни с чем.
Они не хотели прощать. За маленьким Лаой началась охота, несколько раз в него стреляли, устраивали засады, но всякий раз он оставался живым и невредимым. Так, с этой враждой они уехали в ссылку в Казахстан в 1944-ом и с ней же в 1957-ом приехали оттуда на Кавказ. По приезду домой, надеясь, что столь радостное событие, как возвращение на Родину целого народа, смягчит души преследователей, родственники Лаи ещё и ещё раз устраивали многочисленные паломничества к дому своих кровников, но безуспешно. Простили его много лет спустя, но бедняге не пришлось вволю подышать свободной от погонь и засад жизнью, через год, после обрадовавшего его и всех кто знал этого необычайно доброго и бескорыстного человека события, он умер. Предвидя читательские вопросы, могущие возникнуть, я позволю себе маленькое метафорическое отступление для того, что бы просветить его по существу вопроса.
Белый и чёрный цвет, хотя этих цветов и нет в спектре, но в нашем сознании они всегда присутствуют, начиная и завершая как цветовую гамму, так и нашу жизнь. Появляясь на свет человек кричит, наверное от испуга вызванного обилием неожиданного яркого белого света прервавшего его нахождение во мраке. Затем он окунается в море цветов: красный, оранжевый, зелёный и так далее, радуясь, проходит он по жизни купаясь в её волшебных красках, переливающихся тысячами самых разнообразных тонов и полутонов, пока вновь его потухающее сознание не окутывает и убаюкивает спасительный мрак чёрного цвета. Я немногим погрешу против истины, если скажу, что жизнь чеченца отягощённого виной за убийство своего соплеменника, теряет все краски жизни. Он живёт, не видя всей красоты её многоцветия, а лишь ощущениями. Таково по своей сути положение, в которое он ввергается, ещё раз подтверждая знакомые истины: «Ожидание зла, хуже самого зла». И, «Что страх, есть ожидания зла» самое страшное в этом то, что чеченец, гордящийся справедливостью царящей в чеченском обществе, теперь становится как бы вне его законов, общество словно подписало лицензию об его отстреле.
Существуют десятки, а то и сотни, былей и легенд, повествующих о течении этого страшного обычая, о сложнейших психологических перипетиях в отношениях, между людьми попавших в этот жестокий процесс. Наверняка в каждой чеченской семье живы воспоминания о том, как и кем, был совершён и при каких обстоятельствах, включая мельчайшие детали, акт возмездия или акт прощения их предками. О неутомимости и мужестве мстителя, взявшего свою кровь, то есть отомстившего, рассказывают более словоохотно, нежели об актах приведших к примирению сторон. Что тоже не случайно.
Общественное мнение играет огромную роль в чеченском обществе. Рассказывают, что на просьбу о прощении кровника, пострадавший ответил пришедшим людям так: «Я бы его простил, видит Бог, но вы же сами не простите его». Имелось в виду боязнь интерпретации его поступка в невыгодном для него свете, то есть последующий вслед за прощением, попрек молвы. Наверно и поэтому столь многотруден путь поиска решения, которое приводит к миру. Конечно же и здесь как и в любом другом человеческом обществе есть свои хэппи энды. Вот только одна из былей, на мой взгляд, достойная Вашего внимания и этой темы.
В старину, один молодой человек, после свершённого им убийства, отчаявшись добиться примирения, уехал со своей семьёй в далёкую Сирию. Там он поселился в глухом и безлюдном месте. Но, не смотря на такие меры предосторожности, предпринятые им, он продолжал таиться и соблюдать обычай; все правила приличия и уважения к своим мстителям, то есть: не появлялся в людных местах, вёл затворническую жизнь, не брился, не стриг волос и ногтей. Однажды, не выдержав такой жизни, жена упрекнула его этим. «Эх, глупая женщина» ответил ей муж, «человек, которого я убил, был настоящим мужчиной и достойным воином, а его братья исключительно упорные и храбрые люди, не думаю, что им не под силу найти меня даже здесь». А в это время, братья-мстители, оказывается, действительно настигли своего кровника и стояли под окнами, ожидая подходящего момента и, конечно же, слышали весь этот разговор. Они не медля ворвались в хижину своего кровника… и тут же… простили его, и, побратавшись с ним, они все вместе вернулись домой. Они действительно обладали благородством и мужеством, и как мы с вами догадываемся, пришли в такую даль не затем, чтобы простить своего кровника. Но господь вознаградил их, они были благородными людьми сами, и умели ценить эти качества даже в своих врагах.
На Кавказе, издревле за человеческую жизнь была установлена предельно высокая цена- выше которой не может быть — такая же жизнь, а за женщину даже две жизни и никакими борзыми щенками (как это было на Руси) откупится было невозможно, иначе этот бесценный дар Бога — жизнь человека, его достоинство и свобода ценились бы здесь гораздо меньше, а имели бы такую же цену, как у народов нам с вами известных. Как рассказывают старые люди, вовремя не остановленная, не взятая под общественный контроль месть, уносила в считанные часы сотни и сотни жизней, ни в чём неповинных людей. В мгновенье ока становились безжизненными целые поселения, и вражда превращалась на долгие десятки лет, а то и века, в единственную цель жизни целого рода или фамилии. «Страшен кинжал сверкающий обоюдоострыми лезвиями на солнце, но ещё страшнее он в руках вошедшего в ярость чеченца». Этим, наверное, и объясняется сторожкость чеченского общества к любому акту насилия, где убийство всего лишь степень её формы. Процедурой подобной процедуре, которую мы опишем ниже, искореняется и любое другое преступление, совершённое в чеченском обществе.
В известной книге «Архипелаг ГУЛАГ» её автор Александр Солженицын сделал попытку затронуть эту тему. Надо признать, что ему удалось в правдивой и достоверной форме описать влияние этого фактора на характер взаимоотношений и поведенческие моменты с окружающей средой. Чеченская вендетта, наверное, не самое уникальное явление в быту народа. Но достойно того, чтоб мы постарались вникнуть в её суть.
Как заметили наверно многие, которым довелось жить среди чеченцев или по соседству с ними, это народ, мы повторим это ещё раз, в среде которого общественное мнение имеет огромное значение. Мораль, которую они исповедуют, заключёна в адате – в своеобразном своде законов, по которому они до сих пор живут. Рассчитывать на продажную власть чужого народа, под гнетом которого они находятся последние сто сорок восемь лет, считается недостойным.
В обычае кровной мести, который мы с вами рассматриваем, она заключается в строжайшем и неукоснительном соблюдении следующих правил: Если убит ваш родственник (за женщину полагается две жизни), вы обязаны отомстить или простить, как того требует институт кровной мести, иначе общество вас не поймёт и сделает свои выводы, которые навряд ли будут в вашу пользу, иными словами это позор и бесчестье. С вами не будут считаться, при чём, вы будете это ощущать почти физически.
В процесс примирения или свершения мести, оказываются втянутыми тысячи людей, на первый взгляд ни сном, ни духом не причастных к происшедшему, но это на первый взгляд. Они связаны с происшедшим хотя бы тем, что с каждым из них может произойти нечто такое, где участие общества будет также необходимо, как и в случае с их близким человеком.
Итак — трагедия произошла! Беспроволочный телефон ставит в известность об этом весь мир, по крайней мере, ту, одну шестую часть земли, где чаще всего можно встретить представителей этого народа, об этом событии узнают в течение нескольких часов. С этой минуты, родственники и друзья убийцы избегают встречи с родственниками и друзьями убитого. Если же такая встреча произошла, то сторона виновника должна уступить дорогу, всячески обозначая свою вину и почтительность к представителю пострадавшей стороны, иначе, это тут же будет истолковано как высокомерие и преднамеренное поведение. Если отношения между сторонами, всё-таки более близкие, то виновная сторона выражает соболезнование. О случившемся событии, стараются говорить, как о несчастном случае, как бы умышлено оно не произошло. О покойнике только хорошее, об убийце — как о живом покойнике.
А пока, убийца находится в недоступном месте, но, тем не менее, он не имеет права появляться в общественных местах, стричь ногти, волосы, брить бороду.
Тем временем родственники виновника ищут выход из создавшего положения. Возможно обращение к третейскому суду, но если третейский суд, к которому прибегает виновная сторона, отклоняет её доводы о своей непричастности, находя их несостоятельными, то их вина в глазах пострадавшей стороны отягощается ещё больше, и квалифицируется попыткой уйти от наказания. И виновная сторона вынуждена уже официально принять «Дов» (В данном случае объявление войны).
При Советской власти, обратите внимание, когда все законы тоталитарного режима казалось не оставляли места для осуществления того образа жизни, который хоть в чём то отличался бы от советской формы жития, чеченский народ жил своей жизнью. Браки и разводы осуществлялись мимо Дворцов бракосочетания, что было немыслимо для других народов, и лишь потом, когда рождался первый или даже второй ребёнок, женщина шла в бюро загса, чтобы оформить документально то, что де-факто существовало годы. Вряд ли это было неприятием закона, как такового, скорее у народа для этого случая был свой закон, который он считал достаточным в этой области, чтоб не прибегать к принесённому русской властью закону. То же самое в случае с таким тяжким преступлением как убийство. Советская власть могла впаять убийце двадцать пять лет лагерей или оправдать его, но на отношения между людьми представителями виновной и пострадавшей стороны это никак не влияло. Они строго следовали своему закону. Как же это происходило?
Отсидев положенный срок, виновный благополучно приходил домой, а вскоре его находили застреленным, или того хуже, убитым ударом ножа. То есть, срок наказания, данный русской властью, не учитывался.
Если же потерпевшим удавалось, то они подсылали в тюрьму своего человека, то есть, кто-то из родственников садился за незначительное преступление в тюрьму, мстил, и возвращался, выкупленным у властей. Чаще всего родственники убитого не давали показаний против убийцы, чтоб не ждать его из тюрьмы, или не нести расходы на то, чтобы вершить суд где-то в лагерях Сибири. Что было бы неизмеримо сложнее, чем подстеречь своего кровника в родном селе или где-нибудь ещё, но на воле.
Государственный механизм правосудия здесь наглядно терпел фиаско. Понятное дело, если не хотели давать показания потерпевшие, то из других людей, даже бывших очевидцами преступления, выбить показания, бывало подчас невозможно.
Однако вернёмся к процессу. Родственники убийцы прилагают титанические усилия, чтобы примирить людей. Да-да господа: примирить. Даже большевики на заре Советской власти прибегали к тому, что именуется теперь народной дипломатией. Для урегулирования случаев кровной мести была создана целая комиссия по примирению, но, как всегда, любое хорошее дело у коммунистов обюрокрачивалось, что получилось и с этой комиссией тоже. Хотя, справедливости ради надо сказать, что несколько десятков дел они решили, но потом от успеха закружилась голова, и они решили это поставить на поток — где оно тут же потерпело крушение. Человеческие отношения, как мы с Вами знаем, штука деликатная и механических прикосновений они, конечно, не потерпят.
В этом обычае целая философия человеческого общества. Я постараюсь привести некоторые из известных мне примеров по примирению и подготовке к этому процессу.
Через призму этого явления мы с Вами можем лучше понять маленький чеченский народ, который на глазах у изумлённого мира, посадил на задницу целую ядерную державу, державшую полвека в трепетном волнении весь земной шар.
Так вот, человек, совершивший такое тяжёлое преступление как убийство другого человека — отобравший у него жизнь, которую, по разумению этого народа, кроме господа Бога давшего её, никто не имеет права отнимать, становится предметом пристального внимания всего окружающего общества. И не только убийца, но и все его ближайшие родственники по мужской линии. Также, в зону самого пристального внимания попадает сторона потерпевшая и, как само собой разумеется, все факты и обстоятельства сопутствовавшие этому чрезвычайному обстоятельству.
После установления личности убийцы и всех мельчайших подробностей по факту случившегося, старшие, самые близкие убитого, пригласив на совет старейшин своего рода, восстанавливают перед ними истинную картину случившегося целиком. Затем совместно делается ретроспективный анализ взаимоотношений между фамилиями пострадавших и убийцы. Если они безупречны и нет какого-либо факта в истории взаимоотношений, позволяющего судить о происшедшем как об акте возмездия, то выносится решение: Объявить фамилии убийцы – «Дов» (то есть «состояние войны» — чеч.) — выглядит эта процедура примерно так: Для этого немедля отряжается делегация, чаще всего из нейтральных людей, в составе одного или двух пожилых людей. Делегаты извещают Главу фамилии или старшего из рода убийцы о том, что случилось; имя и принадлежность к роду, фамилии, человека которого убили, и о том, что с этого часа они находятся в состоянии войны. Завершают визит просьбой, не считать любые их действия направленные на возмездие, коварством или подлостью. Затем делегаты, извинившись за плохую весть, которую они вынуждены были принести, откланиваются.
Виновная сторона, обычно в таких случаях, задолго до прихода делегации бывает уже осведомлена обо всём происходящем, и, если у неё есть какие-то оправдательные доводы, она заявляет о них тут же, и дело принимает другой оборот. То есть, если у неё есть достаточные основания для неприятия объявления войны, она должна изложить их, и дело переходит в руки привлечённых со стороны судей, состоящих из знатоков права устраивающих обе стороны. До решения, которое будет вынесено этим судом, никаких действия не принято предпринимать, но обе стороны живут в сильнейшем напряжении.
Как бы то ни было — сколь бы ни был виноват убитый, ко всем представителям его рода, при встрече, всеми представляющими сторону рода убийцы, если её невозможно избежать, должно быть оказано максимальное уважение и почтение.
Человек, принимающий делегацию, пришедшую со столь страшной миссией как объявление кровной мести, а им должен быть старший из фамилии убийцы, обязан проявить максимум уважительности к послам, обычно, принимая вызов, они отвечают так: «Мы очень сожалеем, что так случилось. И если бы на то была бы наша воля, мы бы сделали всё от нас зависящее, чтоб предотвратить гибель этого, вне всяких сомнений, достойнейшего человека (каким бы негодяем не был убитый), но поскольку случившегося не воротить, просим разрешить нам хоть как-то помочь семье покойного, присутствовать на «тезет» (обряд приёма соболезнования по убитому) и т.д. Мы будем стараться, чтоб между нами был мир» и т.д.
Помощь и всякое подобное для семьи пострадавших, от виновной стороны, конечно же, автоматически отклоняется, и война вступает в свою действенную фазу. Сразу же, вслед за ушедшей делегацией — объявившей кровную месть, виновная сторона отправляет ответную делегацию к старейшинам пострадавших. Это также люди из нейтральных фамилий, с просьбой о том, чтобы мстители не трогали невиновных, то есть, чтобы они мстили только тому, чья «рука виновата» (кюг бяхки вег — чеч.) в свершившемся. Обычно просьбу удовлетворяют, хотя и здесь бывают свои исключения. В некоторых чеченских тейпах существовал такой обычай: тут же убивали лучшего и самого видного члена из фамилии убийцы, не тратя усилий на поиски виновного, и после этого выражали согласие к миру. Но это не поощрялось народом и повсеместно осуждалось и потому это ответвление вендетты не получило дальнейшего развития. Такие опрометчивые поступки со стороны пострадавших приводили к огромному числу жертв с обеих сторон. И, по сути, не приносили искомого результата.
После обмена делегациями, каждая сторона прилагает усилия для скорейшего решения уже обозначенной проблемы. Врачи лучших клиник Запада позавидовали бы оперативности предпринимаемых усилий родственниками с обеих сторон, одни, чтобы отомстить, другие, чтобы не допустить дальнейшего кровопролития. Оно и понятно, и там и здесь речь идёт о человеческой жизни. Пострадавшие организовывают из самых близких и толковых людей свой маленький следственный комитет по розыску убийцы. Они рассылают своих людей везде и всюду где, по их предположению может скрываться убийца. Нанимают разведчиков (айк), щедро оплачивая их услуги. Виновная же сторона, не менее оперативно начинает работу по выявлению путей подхода к замирению. Во всей Чечне, а если надо и вне её пределов идёт поиск авторитетного человека, к мнению которого, может быть, прислушаются те, которые потеряли близкого человека. Через родных, знакомых, друзей, выявляются люди, которые если и не решат целиком проблему, то хоть как-то смягчат сердца суровых мстителей. Идёт кропотливая работа по созданию механизма, который поможет уравновесить дисбаланс, создавшийся в их обществе, снимет напряжение с тысячи людей, которые вынуждены жить с этой проблемой — навязанной им их незадачливым родственником или однотейповцем. Муки, испытываемые человеком свершившим убийство, помимо раскаяния и страха за свою жизнь, в чеченском варианте, многозначно увеличиваются от ежеминутного видения им, и затем осознания той массы неудобств, страданий и материальных затрат, причиняемых последствиями его поступка, его окружению, имеется в виду, близким и друзьям.
Идёт изнурительная, выматывающая всех борьба. Борьба слов, увещеваний, дружбы, ненависти, злобы, авторитетов, уважения. Борьба за мир, за жизнь, за сохранение человеческого достоинства. Днём и ночью, не зная выходных и праздников, без устали работает институт народной дипломатии. Здесь учитывается всё: высокие связи, родственные и дружеские отношения, житьё в ссылке, и лагерное минутное знакомство на пересылке, снохи и родственники снох, а уж зятья задействованы со всеми потрохами, короче, любая мелочь рассматривается на предмет её годности в этом неимоверно тяжком деле.
И вот наступает время, когда, по мнению авторов, этого грандиозного, даже по современным меркам зрелища, должно свершиться чудо. Сотни машин, автобусов с битком набитыми в них людьми, собираются вместе неподалеку от дома, где живут пострадавшие. Выстраивается пешая колона. Во главе её самые авторитетные люди – старейшины, повидавшие на своём веку много разного и имеющие в республике солидное имя. Среди них и религиозные авторитеты, и простые люди, снискавшие в народе уважение своей добродетелью. Где-то в толпе ведут и кровника. В старину его символически заворачивали в саван и приносили на носилках, предоставляя право убить или помиловать родственникам убитого. В современном варианте, небритого, с бородой, не стриженного многие месяцы убийцу, приводят в толпе с мешковиной на голове. Убийцу заблаговременно готовят к этой церемонии, ибо в современных условия сложно соблюдать обычаи в точности. Имеется ввиду: стрижка волос, ногтей, бритьё бороды. То есть, за несколько месяцев до церемонии идёт подготовка типажа.
И вот эта колона людей медленно с религиозным пением начинает двигаться к дому пострадавших, но близко не подходят. У ворот дома их ждут старейшины, в окружении многочисленных родственников, как с мужской, так и с женской стороны убитого. Обычно, в случаях неумышленного убийства, например: автокатастрофа по вине водителя, или наезд, или непроизвольный выстрел в руках одного из друзей и т. д. выполняются те же процедуры, но зачастую, родственники убитого не допускают до этого. В других случаях, что тоже очень часто бывает, за очевидностью случившегося пострадавшие сразу объявляют виновнику: «Нам никаких оправданий не нужно, мы сами внимательно во всём разобрались. Это воля Всевышнего. Ты не виновен. Отныне ты наш брат, ты нам будешь так же близок, как ушедший от нас. Иди с миром». Но, не смотря на такой исход, этикет требует от виновника до конца своих дней быть признательным за это, и выказывать какими то знаками внимания свою благодарность.
Но, а если всё-таки, не так уж всё ровно, то доводят до вот такого процесса.
Итак, старики останавливают процессию на почтительном расстоянии от дома пострадавшего. Все пришедшие стоят, понурив головы, лишь старики, стоящие впереди ведут себя свободно. Но какая это свобода?!
Нужно видеть этих непоколебимых гордых старцев, с полными достоинства осанками, вынужденных умолять и просить, а иной раз и встать на колени. Конечно же, сразу найдутся скептики, которые мне не поверят – и они будут по своему правы, потому как чеченец на коленях, это, конечно же, вещь немыслимая. И я даже с ними соглашусь, но одним условием; чеченец не станет вымаливать жизнь на коленях, если идёт речь о его собственной жизни, но когда речь идёт о жизни близкого человека или его друга, чеченец пойдёт на многое.
Так вот, остановившись на почётном расстоянии от стоящих у своих ворот представителей пострадавших, они просят у них разрешения приблизиться, чтобы изложить свою просьбу, опять таки повторюсь, если процедура подготовлена, то она исполняется технически очень чисто, но не думайте, что степень накала напряжённости от этого меньше. Ничуть не бывало.
Приблизившись, старики здороваются на расстоянии и приступают к исполнению своей многотрудной задачи. В самых изысканных тонах, на каковые способен оратор, а надо Вам сказать, что здесь действительно можно услышать такие перлы красноречия, такую сногсшибательную логику, которые даже Цицерон не постеснялся бы признать своими. Оратор достаточно громким голосом перечисляет достоинства и добродетели людей из фамилии пострадавших, вспоминает о сто и двухсот летней давности историях и случаях, где они отличились: показав, так высоко ценимые в чеченском народе качества, как благородство, мужество и храбрость. (Заметьте, что все эти данные люди сохраняют в памяти, передавая их от отца к сыну в устной форме. Всё это из-за того, что все чеченские письменные памятники народного творчества: рукописи, книги… русскими периодически, каждые тридцать — тридцать пять лет, тщательно уничтожаются)
Обязательно должны быть подчёркнуты эти черты. Ни у кого из пришедших сюда просить за виновника, не должно быть и тени сомнения в том, что эти люди способны отомстить обидчику, то есть взять свою кровь. В речи оратора должно также совершенно чётко прослеживаться преемственность нынешнего поколения, связь с теми, кто достойно завершил свой путь и оставил после себя достойные подражания примеры. Так же должны быть перечислены, строго соблюдая иерархию, имена всех мужчин со стороны пострадавших; более или менее заметных в обществе, разумеется, с эпитетами, подчёркивающими их достоинства. За тем приводятся исторические примеры решения, подобных настоящему случаев, проводятся аналогии и затем плавно и связано переходят к заключительной части своей речи, к главному — к просьбе с которой они пришли: «Уважаемые и благородные такие-то, Вас знает весь народ, Ваше мужество, благородство, доброту и т.д. Ради Бога, ради Создателя нашего, ради всех его апостолов и пророков. Идёт упоминание имён Мухамеда (да приветствует его Аллах), Иисуса Христа (да приветствует его Аллах), а так же пророков Авраама, Исаака и Моисея ( да приветствует их Аллах), а также, от имени всех немощных стариков, слабых женщин, и детей ещё не знающих языка, от имени собравшихся здесь многотысячного собрания мужчин, а также всего чеченского народа, просим Вас, простите этого человека!»
Оратор замолкает. Взоры всех присутствующих устремляются на стоящих, на почтительном расстоянии от процессии, представителей пострадавшей стороны. Обычно это бывают не брат или отец убитого, а люди, более старшие в их роду, хотя и они присутствуют тут же.
И вот наступает эта минута, когда блестящая и совершенная во всех отношения речь завершена, оратор замолк, тысячи пар глаз вперены в (к примеру) маленького тщедушного старичка, которого в другой раз и не заметил бы. Наступает звонкая тишина, напряжение растёт на глазах, кажется, что стоят не живые люди, а их застывшие, по мановению жезла волшебника, изваяния. Время в эти минуты, кажется, останавливается. Даже птицы на деревьях перестают щебетать, они, беспокойно озираются по сторонам, как будто, ощущают своим маленьким и трепетным существом мощные токи напряжения, струящиеся от этой толпы.
Наконец, рот старца размыкается, шелестят какие то первые слова, обычно их никто не слышит, люди от напряжения зачастую прослушивают их, люди переглядываются, переспрашивая шёпотом, друг друга. Старец, наконец, уже чувствуя, что первый шаг сделан, приводит в порядок голос, и более отчётливо, во всеуслышание произносит, смотря прямо перед собой: «Ради Господа нашего и его пророков, исполняя вашу просьбу, желая между всеми людьми мира, а не вражды, я такой-то, такой-то, из рода такого-то, такого-то, от имени себя, своего рода и перед будущими поколениями своего рода, прощаю такому-то, такому-то, его вину».
«Вити, вити, вити» (простил, простил — чеч). Тысячи разных голосов в одну секунду подхватывают это слово и разносят далеко вокруг. Волна вздоха, облегчения, словно электрический ток пробежав по толпе, возвращается огромным валом благодарственных восклицаний исторгнутых из тысячи сердец. Громадное напряжение, копившееся столько времени спадает. Слышатся крики женского плача облегчения-радости.
Иной раз, речь оратора производит на всех присутствующих без исключения, такое колоссальное впечатление, что даже мужчины не скрывают слёз восторга. Волны изумления и восхищения прокатываются по толпе от услышанной чудесной истории или красивейшего оборота речи.
Бывали случаи, что талант оратора был столь велик, а логика его речи настолько безупречна, примеры так прекрасны, и всё это подано с таким неповторимым искусством оратора, что приводило окружающих в совершенное смятение. Пострадавшие со слезами обнимали пришедших виновных, прося у них прощения за страдания которые они перенесли из-за них.
Дай Бог, чтоб подобные мероприятия всегда кончались таким образом. И вот, виновного с мешком на голове выводят из толпы и подводят к пострадавшим, и те под дружный стон облегчения, одобрительный гул и слёзы толпы, снимают с головы мешок, обнимают и уводят его к себе в дом, сопровождаемые восклицаниями благодарности из тысячи уст одновременно, за благородство и мужество. Люди обнимаются, поздравляют друг друга с успехом, громко выражая восхищение только, что происшедшим перед их глазами. Перед длиной шеренгой людей из числа близких пострадавшего, проходит строй из числа близких виновника, они жмут друг другу руки и обнимаются. Между тем специально выделенные для этого люди исполняют технические моменты примирения: бреют голову прощённому, несут в дом пострадавших различные подарки, деньги. Сгружают с машины быка, которого сегодня же зарежут для угощения многочисленных гостей.
И на этом, радостные, и с таким огромным облегчением, словно невидимая гора свалилась с плеч люди, с чувством исполненного долга расходятся. Пройдёт ещё несколько дней, и род виновника, торжественно зарезав, как минимум быка, пригласит к себе в гости своих недавних смертельных врагов, чтобы окончательно сгладить трагическое недоразумение, возникшее по воле судьбы между ними.
Но бывает и по-другому; не смотря на то, что оратор произносит речи, от которых начинают трескаться камни, несмотря на то, что вся толпа падает ниц, пострадавшие с каменными лицами отказываются выслушать их, и поблагодарив их за труды, просят пришедших во главе этой процессии старейшин, более не беспокоиться и не докучать им бесполезными просьбами. Получивши отказ, просители применяют различную тактику. Иной раз, соглашаясь с отказом, они всё же просят пострадавших, разрешить им придти ещё раз, в этом тоже своего рода хитрость. Пострадавшая сторона, не отказавшая им в очередной попытке, тем самым вселяет надежду в сердца виновников, а сама попадает в зависимость от этого разрешения. Люди приходят спустя некоторое время ещё и ещё раз, бросая свои дела, тратя время, собираясь со всех уголков страны. Фактор времени исполнения возмездия в обычае кровной мести, не играет большой роли. Важен принцип неотвратимости её. Мстят через год, десять лет, сто лет, как получится. Регулируется этот принцип выработанными за тысячелетия нормами и правилами. Чеченская пословица учит в этих случаях: «Не спеши но и не забывай», «Самое сладкое блюдо для души — месть», «Месть — блюдо, которое подают в холодном виде» и т д. Но всё таки люди не оставляют надежду разрешить возникшую проблему мирным путём.
Среди различных факторов могущих, по мнению людей, способствовать положительному решению в мероприятиях по примирению, часто огромную роль играет личность человека возглавляющего этот процесс, его авторитет и имя в народе, и, конечно же, его способность вести это необычайно сложное и тонкое дело. Имя в Чечне всегда значило очень много. В этой связи будет уместным привести лишь одно из многочисленных имён, назвать одного из носивших с высочайшим достоинством звание Старейшины Чечни. Это, потрудившийся на этом поприще и снискавший заслуженную славу в народе своей мудростью и необыкновенным красноречием, Абдурахман сын Гапура из Верхнего Наура. Уважение народа к нему было столь велико, что некто, услышав о том, что Абдурахман собирается прийти к нему во главе процессии, и просить за его кровника, немедля прислал человека с просьбой к Абдурахману, чтобы тот не утруждал себя дорогой, что он прощает ради него, своего кровника. Чтобы почувствовать всю значимость этого непростого явления, я думаю не обязательно быть чеченцем.
Чтобы не обременять читателя описанием биографии и славных дел таких личностей или общественных условий сформировавшие эти биографии, я приведу лишь два кратких, и лишь на первый взгляд простеньких эпизода, из жизни выше упомянутых нами людей, которые наглядно показывают, как эти люди берегли своё имя и достигали вершин своего авторитета. Однажды, для принятия важного решения, нужно было пригласить на совет одного старца. Посланный за ним, застал его за следующим занятием, старец старался подманить отвязавшуюся лошадь, протягивая к ней — пустую горсть.
Это был не только образец поведения сохранения своей репутации, но и показатель отношения простого народа к антинародной власти.
Вот из таких непростых людей, издревле формировался институт старейшин в Чечне, регулировавших соблюдение таких сложных процессов как вендетта, имеющих место в современном чеченском обществе.
Мой опус вызвал бы массу недоуменных вопросов и был бы непонятен, если бы я опустил бы одну интересную деталь, наблюдающуюся в исполнении этого, как Вы и сами теперь, наверное, убедились, невероятно сложного дела.
Вы не поверите, но это факт. Чеченцы не мстят из всех народов, только лишь русским, хотя те, прилагают неимоверные усилия, чтобы утвердить в сознании масс совершенно противоположное, действительному положению вещей понятие. Для чего это им нужно? «Зажми нос приятель, здесь зарыта самая большая и самая зловонная, из всех дохлых собак, которые тебе довелось видеть. Вот она то, и не даёт России покоя, со времени её первого контакта с чеченцами, четыреста тридцать с «большим» лет назад».
«Аул, разорённый набегом, был тот самый, в котором Хаджи – Мурат провёл ночь перед выходом своим к русским.
Садо, у которого останавливался Хаджи-Мурат, уходил с семьёй в горы, когда русские подходили к аулу. Вернувшись в свой аул, Садо нашёл свою саклю разрушенной: крыша была провалена, и дверь и столбы галерейки сожжены, а внутренность огажена. Сын же его, тот красивый, с блестящими глазами мальчик, который восторженно смотрел на Хаджи-Мурата, был привезён мёртвым к мечети на покрытой буркой лошади. Он был проткнут штыком в спину. Благообразная женщина, служившая, во время его посещения, Хаджи-Мурату, теперь, в разорванной на груди рубахе, открывавшей её старые, обвисшие груди, с распущенными волосами, стояла над сыном и царапала себе в кровь лицо и не переставая выла. Садо с киркой и лопатой ушёл с родными копать могилу сыну.
Фонтан был загажен, очевидно, нарочно, так что воды нельзя было брать из него. Так же была загажена и мечеть, и мула с муталимами очищал её.
Старики хозяева собрались на площади, сидя на корточках, обсуждали своё положение. О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребление крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения.
Перед жителями стоял выбор: оставаться на местах и восстановить с страшными усилиями всё с такими трудами заведённое и так легко и бессмысленно уничтоженное, ожидая всякую минуту повторения того же, или, противно религиозному закону и чувству отвращения и презрения к русским покориться им.
Старики помолились и единогласно решили послать к Шамилю послов, прося его о помощи, и тотчас же принялись за восстановление нарушенного».
Ну, так, как, убедились?! Сегодня та же самая ситуация. Ничего не нужно менять. Так вот, ну ни как не хотят чеченцы удостаивать русских, даже своего скандала, то есть самого недостойного, что в них есть. По глубокому убеждению этого, несомненно «странного» народа, чтобы стать их врагом, мало иметь многочисленную рать, танки, самолёты и даже ядерную бомбу, к личности врага, оказывается, придавали такие особенности, как носителя ещё каких-то духовных ценностей, как то, мужество, благородство, культура и т.д.
Оказывается, убить русского — несравнимо с убийством носителя всех выше перечисленных добродетелей. Несмотря на то, что русские с завидной методичностью, вот уже на протяжении 436 лет уничтожают все памятники, зодчества, письменной культуры: книг, рукописей, пиктограммы, петроглифы. Представьте себе на территории двадцать тысяч квадратных километров нет ни одного жилого дома старше сорока, пятидесяти лет,.. Конечно Европейцам трудно это понять, они ведь не жили по соседству с православными христианами России. Но чеченский народ научился хранить свою многотысячелетнюю историю в устном народном творчестве, передавая её от отца к сыну.
И каждый хорошо помнит многотысячелетнюю историю своего народа и многовековой давности историю своего рода, а спросите любого русского солдата, кто его дед? Хорошо ещё если он знает имя человека породившего его. Так какая заслуга в том, что убить это существо? Завтра уже никто и не вспомнит о нём, разве, что для того, чтобы получить за него гробовые.
Будь я на месте чеченских старейшин, я бы сделал некоторое отступление от этих незыблемых, как Кавказский хребет правил, для пользы дела, что называется. Раз русских так убивает непризнания их чеченцами за достойных быть врагами людей, то я на месте чеченских старейшин, для определённой категории русских всё-таки эту планку опустил бы. То есть признал бы их за людей достойных мести чеченцев, я имею в виду, политиков и генералов, осуществлявших эти две чеченские войны. Их, «новых горцев», было бы немного, да и русский народ не противился бы объявлению им чеченцами своих претензий. За то чеченцы решили бы раз и навсегда проблему русско-чеченских отношений, а может быть, этим самым помогли бы и русскому народу решить извечный национальный вопрос: «Кто виноват».
Для того, чтобы лишить их возможности обвинять чеченцев в дикости и варварстве, оставил бы для них возможность для апелляции в прибалтийских и в чеченских судах, при чём с оговоркой, что решения обеих инстанций имеет одинаковую силу.
А почему бы и нет? Ведь сумели же евреи обернуть этот «дикий» обычай в современные цивилизованные одежды. И вот, на тебе, сидят себе спокойно, и как рыбок, по одному вылавливают всех участников холокоста. Евреи, я признаю Вас.