Принятый Госдумой законопроект, позволяющий заключать краткосрочные контракты для службы в рядах вооруженных сил, многие оценили как путь к легализации частных военных компаний (ЧВК). Правда, не совсем понятно, зачем их легализовывать: гибридная война удобна тем, что поймать за руку очень трудно. Как-то не склеивается, что государство, которое никогда не гнушалось тем, чтобы в нужный момент слить сражавшихся от его имени, вдруг пошло им навстречу. Должен быть другой мотив, мотив самого государства. Возможно, он кроется в том, что сейчас происходит в Сирии.
А там с разницей в дни произошло два важнейших события с момента вступления в эту войну России. Алеппо, наконец, квартал за кварталом, в ходе тяжелых боев, получивших неодобрение на Западе, отвоеван у отрядов антиасадовской оппозиции. Но надолго ли? Буквально несколько дней назад Пальмира, где еще совсем недавно порхала дирижерская палочка Гергиева и звучала виолончель Ролдугина, вернулась в руки ИГИЛ. Законопроект этот вносился министерством обороны еще в октябре, когда Пальмира, казалось, была в крепких руках сирийцев. Значит, власти России хорошо понимали, что руки, увы, не очень-то крепкие.
Неподходящий инструмент
Очевидно, что сирийские войска, точнее, то, что от них на данный момент осталось, это не самые боеспособные силы. При ощутимой внешней помощи, прежде всего, российской поддержке с воздуха, они могут захватить город или даже целый регион, освободить его от противника и отогнать его на какое-то расстояние. Но вот удержать его в воюющей стране — задача потруднее. И с ней сирийцы не справляются, а те российские силы, которые находятся в Сирии, не предназначены для выполнения этой задачи: авиация, ракеты, корабли и зенитные комплексы заточены не на это.
В этом смысле не так важно, находятся ли в Сирии бойцы всяких «частных армий» или каких-то других гибридных формирований, типа «отпускники» или даже специально обученные чеченцы. Их одних явно недостаточно, чтобы делать два дела сразу: поддерживать порядок на контролируемой территории и оборонять их от перманентных атак, в том числе террористических. Да и вряд ли «солдаты удачи» с большой радостью выполняют функции оккупационных сил. Конечно, деньги не пахнут и приказы не обсуждают, но любой знает, что инструменты лучше использовать по назначению.
О том, что собой представляет сирийская армия, интересно почитать в интервью бойца той же «частной военной компании Вагнера» эстонскому телевидению: «Не приведи господь иметь таких союзников. Потому что они всегда про***вают задачу. Всегда. Они воруют все, что не приколочено. Тащат все: трубы, проводку, даже кафельную плитку отдирали». Почему это интервью появилось в эстонской прессе — понятно, тема крепких ребят из соседней страны здесь вполне актуальна. Но будь я конспирологом, то предположил бы, что этот разговор направлен не на эстонского читателя, а на российского, с одной-единственной целью: аккуратно, не волнуя лояльные слои населения, рассказать остальным, как обстоят дела с теми, кто вообще-то должен удерживать страну под контролем.
Неприятное слово
В Сирии невозможно повторить восточноукраинский сценарий, исходные условия не те. Здесь нет ни русскоязычного населения, которое могло бы дать значительное число стопроцентно лояльных «ополченцев», ни границы с Россией, через которую можно было бы перебрасывать все что угодно в любых количествах. Безусловно, есть множество своих особенностей и заинтересованных сторон, но это обычно не помогает, а создает дополнительные трудности. Вспомним хотя бы про туркоманов, о которых до инцидента с истребителем не имел ни малейшего понятия Владимир Путин. И, по большому счету, решить проблему контроля территории можно одним-единственным способом — введением сколько-нибудь ощутимых сухопутных сил. Оккупация, как ни старайся избежать этого неприятного слова.
Тема широкомасштабного ввода войск куда-либо крайне чувствительна для любой страны, и наша — не исключение, даже при главенствующих ура-патриотических настроениях. Тем более, они идут на спад. Ветераны-«афганцы» еще не старые люди, есть огромное количество семей, которое затронула та война. Даже отдельные случаи гибели российских военнослужащих в Сирии воспринимаются болезненно — просто потому, что непонятно, за что они умирают на этой войне. На Украине, если по-простому, «защищали русских», а тут кого? Миф об уничтожении террористов на дальних подступах к России работает так себе. Да и для оправдания оккупации он сомнителен.
Посменная оккупация
Другое дело — многочисленные, но небольшие и высокомобильные подразделения, которые теперь будет гораздо легче формировать. Они могут решать как тактические боевые задачи, так и исполнять охранные функции. Возможность заключать краткосрочные контракты позволяет добиться высокой ротируемости этих отрядов и устроить своего рода мобильную оккупацию. Это теоретически позволит и выиграть время для обучения и повышения эффективности асадовской армии — то, что делали американцы в Ираке после свержения Хусейна. Захочет ли она отвлечься от растаскивания немногого оставшегося и обучаться, пока всю грязную работу делают русские, — другой вопрос.
В теории все хорошо: молодым людям, которым понравилось в армии и хочется принять участие в самой настоящей войне, открывается возможность заключить контракт на время боевой операции и поехать в Сирию. Но история контрактной армии в России знает немало злоупотреблений. Например, когда офицеры заставляли солдат-срочников подписывать контракты, а потом попросту отбирали деньги. Все хорошо, пока будет хватать «армий Вагнера», но когда, в лучших российских традициях «палочных систем», от офицеров будут требовать комплектования все новых и новых отрядов, в Сирию рискуют попасть те, кто туда совсем не собирался, ни за приключениями, ни за деньгами.
Источник: Deutsche Welle, Германия
17.12.16.