По историческим данным, зафиксированным в XIX веке, первые чеченские поселенцы на землях, позже получивших название «Кумыкской плоскости», застали безлюдный край: «Первыми переселенцами из гор Аки-Лам (из местности Нашихэ) были части фамилий Парчхой (Пешкой) и Цечой (Цецой).
Они не застали в этих долинах ни одной человеческой души; мало того, вся Кумыкская плоскость, покрытая тогда сплошь дремучим лесом и камышами, была совершенно пустынна, если не считать наполнявших ее диких зверей; с другой стороны, в Андии был только один хутор, состоявший из одного семейства.
Кругом был простор и неначатая богатая земля: на юг высились горы, вершины которых покрыты были яркою сочною травою; ниже начинались леса и спускались по ущельям вплоть до плоскости и далее до Терека. Леса и горы были полны оленей, коз, кабанов и др. зверей. Все это не имело хозяина и принадлежало Богу. Переселенцы с благоговением приняли от Бога эти места по праву первого завладения» (Е. Максимов, «Чеченцы»//Терский сборник, Владикавказ, 1893, вып. 3, кн. 2. стр. 24 и стр. 39-40).
Каким образом на этих землях оказались кумыки и как появилось название «Кумыкская плоскость»? На эти вопросы отвечает выдающийся кавказовед Адольф Берже. Отметив, что для решения внутренних разногласий, связанных с землепользованием и другими вопросами, качкалыковским чеченцам понадобились независимый третейский судья, А. Берже пишет, что чеченцы с этой проблемой обратились к шамхалу Тарковскому и тот прислал им князя, которого звали то ли Султа-Мотти, то ли Али-Бек. Чеченцы поручились шамхалу за безопасность приглашенного князя и обязались взять его на продовольственное содержание (А.П. Берже «Чечня и чеченцы» (Тифлис, 1859 г., стр. 104).
От себя добавим одно важное обстоятельство. Как чеченцы, так и другие народы Северного Кавказа знали, что Тарковские шамхалы возводили свой род к потомкам дяди пророка Мухаммада (с.а.с.) – Аббаса (полное имя: Абу-ль-Фадль аль-Аббас ибн Абд аль-Мутталиб аль-Хашими) жившего в Шаме – Сирии (отсюда и титул этих владельцев «шамхал» или «шеами-хан»). По этой причине авторитет шамхала Тарковского среди кавказских мусульман был чрезвычайно высок, однако, наперекор мнению некоторых современных кумыкских историков, авторитет этот для чеченцев был чисто духовным и не был обеспечен никакими мерами социального принуждения. Сам факт, что чеченцы дали шамхалу Тарковскому гарантии обеспечивать безопасность присланному им человеку свидетельствует о том, что не чеченцы зависели от князя, а князь – от них. Сказанное ярко иллюстрирует последовавшее вслед за прибытием князя событие, описываемое А.Берже так:
«В то время Чеченцы не имели никакого понятия о деревянной посуде, они отрубили часть дупла и к одному из отверстий ее приставили дно. Это, говорят, послужило первообразом меры, общеупотребительной почти у всех туземцев и известной под названием сабы. Кумыкский князь, т. е. присланный от Шеами-хана наместником, не довольствуясь получаемой им платою, заменил назначенную Чеченцами меру другою, несколько большею. Один Чеченец, заметив подлог и видя разницу в величине сабы, швырнул ее у него же на дворе и разбил вдребезги. Испугавшись такого явного негодования, Кумыкский князь бежал с своими приближенными, опасаясь народного волнения и новых оскорблений. Но представители тех фамилий, которые должны были отвечать пред Шеами-ханом за неприкосновенность особы присланного им князя, бросились за ним в погоню и настигли его в том месте, где теперь лежит Хасав-Юрт. Они уговорили его вернуться в Аксай и остаться у них правителем» (А.П. Берже, Ук. соч., стр. 104–105).
Это описание показывает, насколько мизерными были у кумыкского князя «властные полномочия» над чеченцами. Что бы князь сделал, если бы его мошеннические действия с хлебом вызвали негодование не одного чеченца, а, скажем, пятерых? Или десятерых? Не говоря уже о всем обществе чеченцев-качкалыковцев. Тогда чеченцы едва ли смогли бы вообще нагнать перепуганного князя и его свиту. Однако смешного в этой ситуации очень мало, потому что А.Берже дальше отмечает: «Таким образом Кумыки появились в первый раз во владениях Чеченцев. Им дозволено было пользоваться землями только по ту сторону Аксая и Чеченцы взяли с них обещание никогда не переправляться через эту реку, но впоследствии времени Кумыки постепенно и исподволь завладели Чеченскою плоскостью, отчего она и носит теперь название Кумыкской» (А.П. Берже, Ук. соч., стр. 105).
Подытожим. Судя по чеченским свидетельствам, во время своего переселения на территорию, которая позже получила название «Кумыкской плоскости», они там не застали ни одного человека – край был безлюдным, но изобильным. И чеченцы начали расселяться по этой местности. Вскоре поземельные споры и другие бытовые конфликты при отсутствии института их объективного решения заставили чеченцев-качкалыковцев искать независимого арбитра на стороне, отклонив попытки некоторых чеченских семейств возложить эти функции на себя (из-за опасений потерять равенство в своем обществе, как поясняет А.Берже). Было решено просить о присылке такого арбитра у шамхала Тарковского, который, считаясь потомком дяди Пророка (с.а.с.) пользовался у мусульман высоким авторитетом. Князь-арбитр прибыл, и это событие стало прологом постепенного проникновения на эти чеченские земли кумыков, что, по словам А.Берже, со временем привело к тому, что эта территория стала называться «Кумыкской плоскостью».
Примечательно, что южные кумыки северных кумыков (как раз тех, что обитают на Кумыкской плоскости) еще в XIX веке именовали «чеченцами» Сведения об этом мы обнаруживаем у этнографа, лингвиста и кавказоведа П.К. Услара, который отмечает, что южные кумыки своих северных сородичей называли «мичихич». А факт этот примечателен тем, что кумыки и чеченцев называют точно так же: «мичигъыш», «мичихичлан». И это еще одно подтверждение того, что ранее Кумыкскую плоскость населяли чеченцы, чье наименование сохранилось за переселенным на их земли новым населением (см. П.К. Услар, Этнография Кавказа. Языкознание. IV. Лакский язык. Тифлис, 1890, стр. 24).
Впрочем, кумыкские князья и позже не чувствовали себя хозяевами «кумыкской» плоскости. Как пишет российский военный историк XIX века А.В. Потто, «Ермолов застал кумыков в таком стесненном положении от этих выходцев (т.е. чеченцев. – Авт.), что бедные кумыки даже на своей земле не могли считать себя безопасными иначе, как поддерживая связи и входя в родство с качкалыковскими чеченцами. Ни один из князей кумыкских, по словам Ермолова, не смел выезжать, не будучи сопровождаем чеченцем» («Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях», Т. II, СПБ, 1887 г. стр. 176).
Кумыкских князей, очевидно, такая зависимость от чеченцев вряд ли устраивала: им хотелось чувствовать себя полновластными хозяевами на вновь приобретенных землях. Но в присутствии чеченского населения это было невозможно. Тем не менее, кумыкские князья нашли выход. Они стали засыпать российскую колониальную администрацию на Кавказе жалобами и доносами на чеченцев. В результате этих жалоб и доносов российские войска 1817 году проводят на Кумыкской плоскости в отношении чеченцев военную акцию, которую ныне назвали бы «этнической чисткой». Генерал Дельпоццо, командующий войсками на Кавказской линии, придя с войсками на Чеченскую плоскость, окончательно превращает ее в Кумыкскую, депортировав чеченцев с этой территории.
В своем письме «почтенным владельцам Костековским», датированным 5 сентября 1818 года, эту этническую чистку проконсул Кавказа генерал Ермолов описывает следующими словами: «Злодеев Чеченских, живущих между вами и делающих беспрерывные воровства и разбои в наших границах, по собственному вашему желанию, ген. Дельпоццо выгнал в прошедшем году из владений ваших и которых некоторые из владельцев опять приняли к себе, нарушив изменнически свои обещания, немедленно и без всяких отговорок выгнать и препроводить в Чечню, дабы они подобно живущим в Кара-агаче не могли остаться на землях ваших. Из сих людей отнюдь ни один не должен у вас оставаться» (АКАК, Т. VI, ч. II, Тифлис, 1875 г., стр. 500).
Правда, далее Ермолов разрешает кумыкским князьям при сильном желании и под совместную ответственность всех больших и малых князей Костековских, Аксайских и Андреевских оставить на этих землях отдельные чеченские семьи. Учитывая, что депортация чеченцев была проведена именно из-за жалоб и доносов этих князей, рассчитывать на то, что они поручатся за какие-то чеченские семьи, не приходилось. К тому же, при обнаружении «нелегально» живущей на Кумыкской плоскости чеченской семьи, Ермолов грозил кумыкским князьям и узденям очень крутыми мерами наказания: «Ежели и за сим распоряжением князья по гнусной к обманам привычке осмелятся удержать их, скрывая Чеченских мошенников под именем других народов, то я Высочайшим именем великого Государя моего сниму достоинство князя или узденя, имение отдам верным подданным и выгоню в Чечню» (Там же).
К сказанному Ермолов добавляет следующее уточнение: «Владельцы должны разуметь, что разбор сей и поручительство должны быть произведены между теми Чеченцами, которые не были выгнаны в прошлом году; но к сему не принадлежат деревни Байрам-аул, Хасав-аул, Генже-аул, Бамат-бек-юрт и Казах-мурза-юрт. Сих приказываю выгнать тотчас и Боже избави того, кто посмеет ослушаться» (Там же). Заканчивает Ермолов свое письмо угрозой прислать карательные войска в случае непослушания князей.
Укажем, что депортация чеченцев с восточных (прикаспийских) территорий их проживания в 1817 году – это не первая акция подобного рода. Почти за сто лет до этого, в 1718 году, была проведена еще одна этническая чистка в отношении чеченцев.
В российском источнике XVIII века она описывается так: «Жилища Чеченцев простирались прежде сего от гор, недалеко от Эндери находящихся, до самого моря; но понеже они в прежние времена Гребенским и Донским Казакам, отгнанием их лошадей и скота, много вреда причиняли, то в 1718 году командированы были на них несколько тысяч человек Донских Казаков, которые всю их землю опустошили и многих порубили» (Историческое описание российской коммерции при всех портах и границах от древних времен до ныне настоящего и всех преимущественных узаконений по оной государя императора Петра Великого и ныне благополучно царствующей государыни императрицы Екатерины Великой, сочиненное Михайлом Чулковым. Том II, книга II. В Москве, в Университетской типографии, у Н. Новикова, 1785 года).
Ученый историк Хасан Бакаев
Chechenews.com
17.07.17.