Всякий культ личности представляет создание некоего коллективного тела, некоего Само («катящегося Само», как говорил Ницше). Поэтому дело тут отнюдь не в «я» правителя, а в тех, кого оно выражает.
По этой причине был создан парадоксальный культ Брежнева – ничтожнейшей личности, явно не годившейся в «вожди», хотя дело было не в личностных качествах Брежнева, а в той коллективной бюрократии, которую он выражал собой.
Следует заметить, что культ личности – явление вообще коллективное и с самой «личностью» мало как связано. Действительно харизматические личности не нуждались ни в каком культе. Вспомните, был ли культ у Наполеона, к примеру? Или у Черчилля? Или у аятоллы Хомейни? Или у кого бы то ни было еще из действительно великих людей? Мне скажут, что и у Путина нет никакого культа. На самом деле у него есть сумма виртуальных и фарсовых мероприятий (типа издания учебников с его биографией, попыток поставить ему памятник), которые при всей своей фарсовости и виртуальности выполняют вполне определенную роль. Разумеется, это совсем не то, что было у Сталина, но это очень напоминает то, что было при Брежневе.
Напомню, что где-то в начале 70-х годов ЦК КПСС, обеспокоенный непривлекательностью Брежнева, принял историческое постановление «Об укреплении авторитета Генерального секретаря ЦК». Как вы понимаете, укреплять можно только то, что само по себе недостаточно. Проще говоря, это означало косвенное признание недостаточности или, еще точнее, отсутствие подлинного авторитета Л.И. Брежнева. Иными словами, именно незначительность репрезентируемой личности и вызывает потребность в системе специальных мероприятий, называемых культом. Точности ради нужно сказать, что и культ личности самого Сталина был точно таким же. Он инстинктивно чувствовал себя карликом рядом с Лениным (у последнего при жизни, замечу, культа не было вообще. Ленин действительно был любим в массах, что бы о нем ни говорили).
Если угодно, КУЛЬТ личности и САМА ЛИЧНОСТЬ – это вообще диаметральные вещи. Культ начинается там, где личность отсутствует начисто. Где от нее только пиджак с галстуком да набор стандартных фраз есть. Такая псевдоличность выражает в действительности КОЛЛЕКТИВ, к которому она принадлежит. Брежнев принадлежал коллективу бегемотов в ЦК КПСС, поэтому, принимая решение об укреплении «авторитета» своего Генерального секретаря, ЦК в действительности усиливал свой авторитет. Это был коллективный самокульт впавшей в маразм власти.
Теперь у Путина. Этот человек, как известно, вообще непонятно откуда взялся. Я думаю, вы согласитесь, что кто-кто, а Путин больше других олицетворяет «коллектив», который «возложил на него большие надежды». Ощущение, что это какой-то запасной игрок в хоккейной команде, на которого решили вдруг опереться – иначе этого барбоса, непонятно откуда взявшегося, воспринимать невозможно. Это типичная коллективная личность. А поскольку в самой этой «личности» нет ничего, кроме подтяжек, то ее (личность) стали раскручивать изо всех сил так, как никого. Культ его начался, если помните, раньше, чем он президентом стал: Павловский через Интернет в декабре 99 начал внушать, что тень Путина больше его самого. Потом стали внушать, что за него надо проголосовать, потому что «за него и так все проголосовали». Чем не культ?
Ельцина, между прочим, вообще не раскручивали – сам на танк влез. Хоть и дуролом, но натуральный. Никто, если помните, и Горбачева не «раскручивал» – он сам ходил да с народом беседовал. Вспомните, кстати, как Горбачев общался с людьми на улицах: он словно убеждал их, и не в себе, а в идее своей. Причем заметьте, что Михал Сергеичу Горбачеву, собственно говоря, и не надо было «ходить в народ» – он запросто мог фотографией висеть. Так что никакого вообще отношения к «предвыборной» кампании это не имело. Это была попытка возвратиться к ленинскому стилю.
Путин же вообще никуда не ходит и не убеждает, а просто смотрит, как удав. Говорит каждую фразу так, как обычно говорят оперуполномоченные. Разговаривать с ним о чем-либо бесполезно: его мочить нужно. Оперов мочат. Таких президентов тоже. Из пистолета с глушителем. Тихо и просто. Но, боюсь, и это абсолютно ничего не решит, потому что никакого Путина нет. Есть коллективная личность, которую он персонифицирует. Не будет Путина – возьмут его же любого охранника, рожу причешут, и новый Путин появится. А вот что с этими маленькими путиными делать, совершенно непонятно. Глушителей на всех не хватит – поэтому приходится, извините, вот так громко действовать.
Отличительная черта любого культа – подданные стремятся всеми силами подражать своему вождю. То есть, если в стране Сталин, то появляются еще несколько тысяч точно таких же сталиных с такими же усами и в таких же френчах. Вот эти-то «маленькие сталины» и становятся основным содержанием культа личности, а вовсе не сам Сталин. Это как бы кукольный мир.
С Брежневым была аналогичная история: сам по себе он был непонятно что, зато тот бюрократический стиль, который он собой выражал, был олицетворением брежневского режима. Тысячи маленьких брежневых создали себе большого Брежнева. То же самое и с Путиным.
Можно подумать, что Путин обладает какими-то харизматическими и сверхординарными качествами. Нет, это абсолютно заурядный чиновник средней руки; правда, чиновник, видимо, очень хороший. Трудно осуждать в этом смысле Анатолия Александровича Собчака, который соблазнился когда-то на Путина. Это идеальный секретарь – как на него не соблазниться? Но традиционная беда России в том, что здесь «вторые» вечно становятся первыми. Даже Сталин, если помните, изначально вождем не был – вплоть до 1930-х годов он занимал техническую должность в секретариате ЦК. Собственно, эта должность так и осталась в названии: секретарь ЦК, только с поправкой: ГЕНЕРАЛЬНЫЙ секретарь. Никому в голову раньше не приходило секретаря делать ГЕНЕРАЛЬНЫМ, ведь не делают генеральными поваров или прапорщиков. Никогда Сталин (за исключением разве что периода Великой Отечественной войны) не присваивал себе титула «ПРЕДСЕДАТЕЛЬ». Он как был безликим секретарем, так им и остался. Ни председателем правительства, ни председателем Верховного Совета – для этого находились другие. Он был секретарем. Генеральным.
Трудно, конечно, проводить прямую аналогию между Сталиным и Путиным, но их обоих роднит, я думаю, вот этот «техницизм». Оба они не политики (во всяком случае, не публичные политики), у них нет натуральных вождистских качеств: громкого голоса, высокого роста, большого яркого ума, стиля, ораторских способностей, чтобы заниматься публичной политикой. Но в них есть нечто такое, чего часто не бывает даже у публичных политиков: какая-то внутренняя спрессованная энергия.
Говорят, когда Сталин входил в комнату, где сидели Черчилль и западные дипломаты, они невольно вставали: не по протоколу, а повинуясь какому-то импульсу. Путина я однажды видел живьем в Ленсовете в 1990 году, когда он шел по коридору в буфет: это был совершенно невзрачный низкорослый человек, но с потрясающе энергичной походкой, которая моментально обращала на себя внимание. Возможно, такая или примерно такая же походка была у Ленина или у Бонапарта – это деталь всех маленьких, но собранных внутри себя людей.
Естественно, никаким Бонапартом Путин не является. Даже Сталиным не является. Скажу больше: он даже Путиным не является. Мне кажется, его феномен вообще построен на предельно артикулированной посредственности. Чем посредственней, тем лучше – по такому принципу его выбирали в политической элите. По такому же принципу выбирал его и народ.
Выбрали непонятно кого и непонятно из-за чего. А знаете, из-за чего? Из-за его скромности. У него амбиций никаких не было (как говорит одна моя рыбинская знакомая Татьяна Резепова: «Руки на паху сложит и смотрит, заинька». И добавляет: «Так по морде ему и звезданула бы»). Вот из-за этой скромности его и выбрали.
Путин не столько авторитарен, сколько коллективен. В нем очень очевидны предпосылки к формулированию коллективного тела власти. Все дело в том, что он совершенно невыделяем из чиновников, его окружающих, – я, увидев его в первый раз, вообще принял его за… его же собственного охранника, что ли. Этот человек выражает собой предельно «секретарский» стиль работы. Он сидит, раздвинув ноги, как ежик, и смотрит, как удав. Трудно даже сказать, кто он. Я думаю: он – все те, кто его окружает. Весь этот класс новых бюрократов, всех этих «профессионалов» непонятно чего, всех этих молодых – и не очень то молодых людей, которые с приходом Путина в Кремль обнаружились везде: в милиции, ФСБ, директорском корпусе. Даже среди редакторов. Даже среди писателей, его предсказавших. Они тоже ежики.
В 94-95 годах я имел счастье работать в иллюстрированном журнале «Обозреватель», редактором которого был некий молодой человек лет сорока. Когда он говорил с собеседником, то непонятно для чего раздвигал коленки, наклонялся всем корпусом вперед и делал задумчиво-тоскливое выражение, совсем как вот этот Владимир Владимирович.
Звали этого молодого-немолодого человека из «Обозревателя» Петр Маркович Спектор. В историю журналистики он вошел тем, что развалил собственный же журнал, повыгоняв из него лучших сотрудников и начав печатать какую-то ахинею про зеленый горошек и белых поросят. Увидев однажды Путина по телевизору, я ахнул: это был вылитый Спектор. Хоть чернильницей в него запускай. Лицо, правда, чуть другое, но манера сидеть, вертеть в руках карандаш, ходить, смотреть – абсолютно путинская.
И таких людей по всей стране – огромное количество! Все они, как один, вставляют в свой жаргон слово «контрпродуктивный», говорят тихим голосом, вертят в руках карандаш и смотрят на собеседника с тоскливым выражением лиц. Не политическая элита, а, извините, выставка собак. Кабакова там только нет. Когда смотришь на них, не знаешь, что и сделать: то ли по шерстке погладить, то ли сразу в морду дать.
Честно говоря, я не совсем понимаю, как со всей этой сворой можно жить дальше. Ну, появится у нас собачье общество, все друг другу в глаза начнут заглядывать. А дальше что? Ведь это ситуация раннего брежневизма: новое поколение бюрократов обрело СВОЮ ПЕРСОНИФИКАЦИЮ. И долго они собираются жить с этой персонификацией? Закон любой бюрократии: обретая необходимую плотность и массу, она становится уже самодостаточной. Необходимость во всяких там политтехнологах, реформаторах, писателях отпадает (вспомните первые годы брежневизма и его переход в позднюю стадию).
Социальный конформизм растлевает общество. Степень пошлости, лицемерия, лицедейства, сидения с харей и всякого целования взасос, принюхивания к вечным огням по праздникам становится, рано или поздно, невыносимой. Кончается же все тем, что в этом гниющем режиме начинает формироваться андерграунд, и его отправляют на свалку.
У всех сразу просыпается совесть, и начинается новая перестройка.
Андрей Новиков, политолог, для Чеченпресс, 20.08.04г.