Сто восемнадцать российских моряков оказались на дне Баренцева моря. Юн Аре Вальбюе (Jon Are Hvalbye) участвовал в спасательной операции. По его мнению, сегодня исход мог бы быть другим.
«Мы допускали возможность, что кто-то выжил. Было такое ощущение, будто мы шли на войну и должны были принести какие-то жертвы, чтобы помочь тем, кто оказался заперт на подводной лодке», — рассказывает Юн Аре Вальбюе.
Прошло уже двадцать лет после аварии подлодки «Курск» и масштабной спасательной операции, организованной в надежде спасти кого-то из экипажа со дна Баренцева моря. Бывший водолаз-сапер Вальбюе тогда был одним из первых, кто спустился к поврежденной лодке.
Взрыв
Несчастье с «Курском» стало одной из самых значительных аварий на подводной лодке нашего времени. Российские власти попросили помощи, чтобы попытаться спасти экипаж, после того как несколько торпед детонировали, и мощность взрывов достигала 3,5 баллов по шкале Рихтера. Это было словно небольшое землетрясение.
На помощь позвали норвежских военных глубоководных водолазов с опытом работы в Северном море. Среди них был и Вальбюе. Он начал совершать погружения в рамках подготовки в морскую пехоту и так увлекся, что некоторое время работал в ВМС Норвегии водолазом-сапером.
12 августа 2000 года он услышал об аварии, когда ехал на машине в Ставангер. Вскоре ему позвонили и спросили, не присоединится ли он к спасательной операции.
«Я бросился домой собирать экипировку. Мы знали, что если в заднюю часть лодки не проникла вода, там могут оставаться живые люди», — рассказывает Вальбюе.
Гигант
Через пару дней он прибыл на место происшествия на водолазном судне Seaway Eagle. Подлодка находилась на глубине 108 метров. Вальбюе и его британский коллега использовали водолазный колокол, чтобы спуститься на дно, где лежал «Курск». Чуть раньше два других водолаза уже спускались вниз, чтобы попытаться связаться с экипажем. Они стучали по корпусу молотком, но никакого ответа изнутри не получили.
«Тогда мы поняли, что большинство людей, вероятно, погибли. Нашей задачей было открыть заднюю аварийную дверь для осмотра».
От водолазного колокола до «Курска» надо было проплыть еще десять метров вниз. В темноте Вальбюе различал очертания гиганта, лежавшего на дне. Свет исходил лишь от фонарей, закрепленных на шлемах, и подводного аппарата, который собирались использовать для осмотра субмарины. Вальбюе оттолкнулся и поплыл сквозь тьму, будто космонавт. Приземлился на палубу, покрытую резиной, чтобы подлодку было труднее заметить.
«У моего коллеги-водолаза начались проблемы со шлемом, и ему пришлось вернуться в водолазный колокол. Поэтому я был совершенно один. У меня были четкие указания, куда двигаться. Из-за темноты я не видел ни башни, ни задних винтов лодки».
Стоя на палубе 154-метровой подводной лодки, которая теперь напоминала груду покореженного металла, Вальбюе пытался открыть люк, чтобы проникнуть внутрь.
Хоконсверн
Переместимся на 20 лет вперед. Середина января. Совсем неподалеку от причала Хоконсверн на дне узкого пролива расположилась подлодка Королевских военно-морских сил Норвегии Uthaug. Лишь несколько пузырей на поверхности моря выдают ее местоположение. Внутри шлюзовой камеры за башней подлодки стоит Стиан Барм (Stian Barm).
На нем просторный оранжевый костюм с прозрачным капюшоном, закрывающим голову целиком. От левого рукава идет трубка. Когда вставляешь ее в клапан, называемый «хоботом», костюм заполняется воздухом, раздувается, и повышается его плавучесть. Так Барм стоит несколько минут, пока 1000 литров ледяной воды не доходят ему до подбородка. Когда давление в камере уравнивается с давлением снаружи, люк открывается, и он вылетает на поверхность, как торпеда.
Оранжевая торпеда
Экипаж готовится к худшему возможному сценарию — к риску застрять на потерпевшей крушение подлодке. Что смогут норвежские моряки, если на подлодке начнутся проблемы и придется эвакуироваться? Офицер-спасатель и координатор отработки мер безопасности на подводных лодках Пер Фрекхауг (Per Frekhaug), который стоит на суше в ожидании «оранжевых торпед», рассказывает: «При аварии на подводной лодке у экипажа есть три альтернативы. Первая — это поднять лодку на поверхность, и уже там эвакуировать всех. Если это не удается, подлодка оказывается на дне. Там экипаж ждет, пока прибудет спасательная лодка, которая может состыковаться с той, что потерпела крушение. Однако если воздух загрязнен или в корпусе есть протечка, экипажу придется попытаться покинуть подлодку».
«Третий вариант — это отправлять персонал на поверхность через аварийные шлюзовые камеры по одному. Именно это мы отрабатываем сегодня», — заканчивает он.
Адреналин
«Когда вы стоите внизу, в камере, которая постепенно заполняется водой, кажется, что время идет очень медленно. Там темно, тесно, накатывает клаустрофобия. Но я сегодня знал, на что шел. С каждым десятым вздохом я добавлял воздуха в костюм. Лично мне это помогало», — рассказал военный подводник Стиан Барм (Stian Barm).
Сейчас Стиан уже на причале, и с него стекает вода. Его осматривает врач — специалист по водолазной медицине. Всего несколько минут назад он через аварийный шлюз выбрался на поверхность — впервые.
«Когда люк открывается, и чувствуешь, что тело все быстрее движется вверх, в кровь выбрасывается адреналин. Рассекая толщу воды, ты видишь перед собой свет и в конце концов выскакиваешь на поверхность. Я считаю, очень полезно отрабатывать это прямо в море. Так чувствуешь большую уверенность в том, что если такая ситуация случится по-настоящему, все пройдет как надо», — говорит Барм.
Открывает люк
Но вернемся обратно в Баренцево море двадцать лет назад. Вальбюе готовится открыть люк подводной лодки. Через шланг в его водолазный костюм поступает теплая вода, что позволяет ему провести на глубине несколько часов.
«С помощью специального инструмента я вскрыл внешний люк. Затем отодвинулся и позволил подводному роботу завершить дело, крепко держась за него. Люк открылся, и огромная масса воды хлынула внутрь подлодки. Казалось, там исчезла половина Баренцева моря. Мне пришлось держаться очень крепко. К счастью, все это продолжалось всего несколько секунд».
Люк слишком узкий, чтобы протиснуться в него в водолазном оборудовании. Но счетчик Гейгера свидетельствует, что радиации в воде нет. У Вальбюе есть видеокамера, которую он опускает в люк подлодки. Однако вода настолько мутная, что увидеть что-то очень трудно.
«Позже я слышал, что на видео попал кто-то из погибшего экипажа», — рассказывает Вальбюе.
Последний привет
Хотя большинство членов экипажа погибли сразу из-за взрыва и последовавшего затопления отсеков, 23 человека в задней части «Курска» прожили еще некоторое время. Капитан-лейтенант Дмитрий Колесников был в их числе. На его теле нашли записку с последним приветом, которую он написал через несколько часов после того, как подлодка затонула. Позднее было установлено, что причиной его смерти стало отравление углекислым газом и нехватка кислорода, а не утопление.
Международное сотрудничество
С 2000 года на борту российских подводных лодок лишились жизни 163 человека, и гораздо больше получили травмы. Не далее как в июле 2019 года 14 российских моряков погибли при пожаре на подлодке «Лошарик». Несчастные случаи такого рода со смертельным исходом случались и в других странах. В ноябре 2017 года у берегов Патагонии пропала аргентинская подводная лодка «Сан-Хуан» с 44 членами экипажа на борту. После «Курска» международному сотрудничеству при спасении подводных лодок стали уделять гораздо больше внимания.
«Я думаю, эта авария стала одной из главных причин, почему было решено разработать международную систему спасения, и сейчас многие страны НАТО сотрудничают в ее рамках. Также она позволила осознать, что нельзя отправлять экипаж на задание, не снабдив подводную лодку хорошо опробованной системой эвакуации на случай нужды», — говорит Фрекхауг.
После аварии на «Курске» было проведено несколько масштабных спасательных учений, в которых участвовал и российский флот. В 2006 году Кристиан Отланд (Kristian Åtland), работавший тогда в Норвежском Атлантическом комитете, писал о «спасении подводных лодок как сфере международного сотрудничества». Среди прочего он заявил, что спасательная операция после аварии «Курска» была важной вехой долгосрочного сотрудничества НАТО с Россией. Свой вклад в это сотрудничество вносит и Норвегия.
«За последние несколько лет мы поучаствовали в 27 международных учениях, где применялась система спасения подводных лодок НАТО (NSRS). В семи из них принимали участие норвежские подлодки», — говорит Фрекхауг.
Подготовлены
Сейчас система спасения основана на сотрудничестве Норвегии, Великобритании и Франции и подразумевает наличие спасательной подводной лодки, которая прибывает на место происшествия в течение 72 часов. В ожидании спасательного судна она может снабдить экипаж потерпевшей крушение подводной лодки кислородом, едой, лекарствами и пресной водой. Сейчас в ВМС также решают, что рекомендовать экипажу, если подлодка оказывается на морском дне. Персонал подлодок типа Ula способен продержаться без помощи семь суток. Во время учений в начале 2000-х годов одна норвежская подлодка неделю пролежала на дне неподалеку от Кристиансанна.
«Мы приобрели много полезного опыта. В такой ситуации нужно как можно меньше двигаться. Лучше всего, если в ожидании спасательного судна все будут спать, потому что так человек потребляется меньше всего кислорода».
Forsvarets forum: Если норвежская подводная лодка потерпит крушение, как «Курск», готовы ли к этому наши ВМС?
Пер Фрекхауг: Думаю, мы отлично готовы. Мы постоянно тренируемся на случай такой ситуации.
Кризис
Спасательная подлодка с системой спасения НАТО может действовать на глубине до 610 метров. Но Фрекхауг подчеркивает, что эта концепция в первую очередь рассчитана на мирное время. Не стоит надеяться, что систему можно будет использовать в случае войны или иного кризиса. В районе, где идут боевые действия, очень трудно применять систему, для работы которой требуется большое судно с барокамерой.
«Поэтому в случае войны у нас есть лишь один основной способ эвакуации — через аварийные шлюзовые камеры».
Риск
Подлодка Королевских военно-морских сил Норвегии Uthaug погрузилась на дно в Хоконсверне в шесть утра. Сейчас уже почти полдень, и последний член экипажа в оранжевом спасательном костюме появился на поверхности в окружении пузырей. Пока к нему спешит лодка, чтобы поднять его на борт, он рукой показывает, что у него все в порядке. С причала за всем наблюдает Фрекхауг.
«Все это довольно рискованно. Нужно выровнять давление, чтобы не повредить барабанные перепонки. Если вы не наполните костюм достаточным количеством воздуха, то можете утонуть. Мы эту процедуру часто отрабатываем», — объясняет он, глядя на воду.
Чтобы члены экипажа тренировались в безопасности, в воде их на случай проблем страхуют водолазы. Также поблизости дежурят пять спасательных катеров, и стоит наготове барокамера. Когда человек движется к поверхности, воздух в легких расширяется. Поэтому, поднимаясь наверх, нужно дышать как обычно.
«Сейчас подлодка находится на глубине 15 метров, но в кризисной ситуации, возможно, придется подниматься с 180 метров», — говорит Фрекхауг.
Международный интерес
Солдаты-подводники отрабатывают подъем с подводной лодки с 2000-х годов, и серьезных инцидентов пока не было. Все, кто служит на подводных судах, должны минимум раз в год отрабатывать подъем на поверхность в специальной заполненной водой камере. Кроме того, самые опытные члены экипажа проходят так называемый курс «руководителя эвакуации».
«Эти люди должны брать на себя ответственность в кризисной ситуации и уметь направлять других», — говорит Фрекхауг.
Именно этот курс сегодня и проходят в Хоконсверне. Наши вооруженные силы далеко продвинулись в области спасения экипажа с подводных лодок. Многие страны пренебрегают учениями, посвященными эвакуации через аварийные камеры, за исключением упражнений в тренировочных комплексах с большим вертикальным бассейном.
«Наши ежегодные тренировки в море вызывают большой международный интерес. Многие наши союзники этого не делают. Другие страны просятся поучаствовать в нашем учебном курсе. В данный момент у нас дополнительных мощностей нет, и мы отдаем приоритет норвежскому персоналу. Но в конечном итоге мы, вероятно, начнем брать на обучение и иностранцев», — сообщает Фрекхауг.
Тревожный звонок
Мы встретились с бывшим глубоководным водолазом Юном Аре Вальбюе в Ставангере. Он сидит в кресле, а за спиной у него ряд водолазных шлемов. На книжной полке выстроились книги об аварии на «Курске».
— Вы часто вспоминаете об этом задании?
Юн Аре Вальбюе: На самом деле нет. С точки зрения техники погружения это было не особенно сложно. Особенным этот случай делало осознание, что в аварийной лодке застряли 118 человек.
Впечатляло и то, что за драмой, происходившей на дне Баренцева моря, наблюдал весь мир. Американские телеканалы брали интервью у водолазов прямо в барокамере на корабле Seaway Eagle. Позже норвежца Вальбюе пригласил на обед российский премьер-министр, а еще он встречался с депутатами Госдумы.
— Можно ли было спасти экипаж «Курска», если бы российская сторона действовала быстрее?
— Трудно сказать, но, думаю, кого-то спасти можно было. Но спасательные работы были не слишком хорошо организованы. Думаю, это несчастье случилось в очень неудачный момент, в эпоху политического хаоса в России. Вот почему авария «Курска» закончилась так трагически.
— Сегодня подход был бы иным?
— Думаю, да. Мы бы раньше прибыли на место и пристыковали бы к «Курску» спасательную подлодку. Это несчастье для многих стало тревожным звонком. Теперь во всех частях света есть системы спасения подводных лодок. А двадцать лет назад все было не так.
Chechenews.com
05.04.20.