The russian soldiers are celebrating the victory in Grozny
В этом номере «Новой газеты» должен был появиться совсем другой материал из Чечни — продолжение хроники одной из самых страшных «зачисток» 2002 года, происшедшей в селении Старые Атаги (начало — в № 15). Однако мы вынуждены перенести его на следующий понедельник, чтобы рассказать сегодня о последних трагических событиях в Чечне, умалчивать о которых, может быть, смерти подобно.
Чем дальше, тем устойчивее впечатление, что на территории нашего государства функционируют сразу несколько государств. И они – враги. Более того, даже в пределах одного силового ведомства у нас уживаются разные госустройства, у которых не просто отличные друг от друга цели и задачи, но и совсем не похожие конституции. В результате трагедия за трагедией: когда одно «государство» берет человека под защиту, другое в отместку обрушивается на него с репрессиями. Что прикажете делать гражданину Российской Федерации в таких обстоятельствах, когда он попал под каток этого отечественного безумства и цена, которую ему предстоит заплатить, – жизнь?
Итак, предыстория. Больше года назад в Грозном долго свирепствовали «ханты». Именно так их все тут называли – бойцов Ханты-Мансийского сводного отряда милиции. Большая их часть служила в так называемом Октябрьском районном ВОВДе города Грозного. Эти ВОВДы и РОВДы – сущая беда чеченской действительности. В каждом районе республики есть эти параллельные правоохранительные структуры. Во-первых, так называемая «чеченская» милиция (это и есть РОВД — райотдел внутренних дел). Во-вторых, «российская» милиция (ВОВД – временный отдел). В РОВДе служат местные милиционеры. В ВОВДе – те, что приезжают в Чечню в командировку (как правило, на 90 суток) из всех регионов страны по установленному из Москвы плану.
Долгое время Октябрьский ВОВД Грозного был одним из самых страшных мест в городе. Наша газета писала об этом неоднократно. «Ханты» славились непомерной жестокостью по отношению к мирному населению. Они хватали людей без разбору, привозили на свою территорию, мучили, пытали и… И многие потом исчезали бесследно.
При этом «ханты» были хитры — документы о пребывании задержанных на территории, временно оккупированной «хантами» в погонах, всегда были в порядке – в книге регистрации ВОВДа о пропавших людях значилось: «был» — «выбыл», все чин-чином, с подписями и печатями… Только вот человек больше никогда и нигде не появлялся. Он испарялся, как вода. И лишь трупный запах никак не выветривался над развалинами домов, окружавшими отдел. Да еще по ночам, несмотря на комендантский час, время от времени кто-то методично взрывал эти «трупные» развалины: в Грозном были уверены, это «ханты» заметают следы.
Важный вопрос: были ли смельчаки в руководстве группировки МВД по Чечне, которые пытались противостоять криминальному беспределу «хантов»? То бишь отцы-командиры, сидящие в Ханкале и руководящие «процессом восстановления правоохранительной системы республики», частью которого согласно утвержденному плану и был Октябрьский ВОВД?
Нет, не было. Ни одного. Генералы – были, смельчаков – не имелось. Да что там генералы, без особой нужды и прокуроры в Октябрьский ВОВД не совались, боясь «хантов» точно так же сильно, как и люди, живущие в Чечне.
…6 марта 2002 года. Грозный. Небывалая нынешняя весенняя теплынь: даже почки сирени уже раскрылись, улыбаясь продрогшему за зиму грозненскому народу. Рукият Мурдалова плачет тихо и обреченно – это мы проезжаем по Минутке, площади в центре разваленного города. Именно здесь случилось самое страшное событие в ее жизни: 2 января 2001 года пересеклись пути «хантов» и Зелимхана Мурдалова, 26-летнего сына Рукият. «Ханты» его тут схватили, запихнули в машину, попутно зверски исколошматив двух женщин (одна из них была 73-летней бабушкой), вступившихся за парня, просто шедшего по улице (обе женщины сегодня — свидетели против «хантов», и это главная деталь в нашем рассказе)…
Зелимхана привезли в Октябрьский ВОВД. Как уже теперь доказано следствием, руководили пытками над ним, а также и сами его пытали майор Прилепин (кличка Алекс), майор Лапин (кличка Кадет), следователь Журавлев. Пытки были воистину инквизиторскими, столь зверскими и патологическими, что если пересказать – это окажется «детям до 16-ти». Поэтому промолчу, хотя знаю, до какой степени животной гнусности дошли в ночь со 2 на 3 января 2001 года вышеуказанные офицеры МВД.
А свидетели? Были ли они? Да, и в них-то, повторюсь, сегодня и дело — в том, что они выжили и дали показания, в каком виде приволок Кадет Зелимхана в камеру изолятора временного содержания Октябрьского ВОВДа. И как и кто утром 3 января вытаскивал умирающего парня из камеры, после чего Зелимхан Мурдалов как раз и исчез бесследно.
…Рукият плачет: «Где Зелим? Где мой сынок? Заговорил ли Лапин? Скажите…» Это уже 7 марта 2002 года, год и два месяца спустя. Мы стоим под забором прокуратуры Чеченской Республики в Грозном на улице Гаражной, и нас туда не пускают, и охрана издевается над нами, как только хочет: охрана не скрывает, ей дали такое руководящее указание «сверху». Мы стоим прямо против окон прокурора Чечни Всеволода Чернова, и время от времени бело-кремовые жалюзи его кабинета чуть уходят в сторону: прокурор подглядывает… Что же в самом деле тут творится?
Итак, уголовное дело № 15004, открытое прокуратурой города Грозного, – это заслуга двух людей — Рукият и Астемира Мурдаловых, матери и отца. Они сделали невозможное, если иметь в виду чеченские реалии, где правоохранительные структуры, включая прокуратуру, практически бездействуют, если речь заходит о «военных преступлениях», панически боясь гнева военных-беспредельщиков. Рукият и Астемир, хотя не юристы и не следователи, но в этом деле заменили собой ВСЮ правоохранительную систему республики, провели собственное расследование, продали все, что у них было, – и объездили ВСЕ тюрьмы и следственные изоляторы Северного Кавказа.
Во-первых, они искали сына, живым или нет. Во-вторых, стремились к тому, чтобы те, кто отнял его у них 2 января 2001 года, ответили по закону. А вы бы на их месте хотели другого?
Увы, как раз с законом получились большие недоразумения. Непосредственный руководитель «хантов» — командир сводного отряда полковник Валерий Кондаков сделал все, чтобы те из его «коллег», против кого возбудили уголовное дело № 15004, смогли беспрепятственно укатить из Чечни по домам, в Сибирь. И что? И все… И хотя следователи прокуратуры позже делали попытки съездить в Нижневартовск, чтобы арестовать фигурантов, но и там «ханты» показали им большую «фигу», на защиту Кадета и иже с ним встали прокуратура Нижневартовска, руководство областной милиции — а они, следователи, и утерлись.
Выходило так, что люди, совершившие тягчайшие преступления, продолжали не просто разгуливать на свободе, но и быть ОФИЦЕРАМИ МВД, то есть «стоять на страже закона» за счет государства. И так – месяц, другой, третий, полгода… Возникал резонный вопрос: а есть ли в стране вообще не виртуальное, а реально действующее МВД? Генпрокуратура? Президент? Или же их всех хватает только на резкие телевыступления? И не более.
10 сентября 2001 года наша газета опубликовала статью «Люди исчезающие» — о главной проблеме современной Чечни, о тех тысячах, кто, будучи увезен федералами, пропал без вести, и ни одна правоохранительная структура не желает их искать на том примитивном основании, что они – чеченцы, а их похитители — военнослужащие. Мы рассказали, среди прочих, и историю Зелимхана Мурдалова – и ответ последовал незамедлительно. Он был в стиле нашего государства, где много государств — не от МВД, Генпрокуратуры или президента, а от Кадета, от того, кто считает себя царем этой жизни.
Кадет настолько возмутился содержанием статьи, что прислал в редакцию угрозы. Один раз, потом другой – дав нам 10 суток на опровержение, иначе… Иначе – смерть автору статьи, который автор и этой статьи. Последовали серия официальных обращений редакции к министру внутренних дел России Борису Грызлову, а также десятки публикаций в СМИ всего мира о том, что у нас в стране творится с офицерами, прошедшими Чечню. Итог — в конце января уже нынешнего года Кадет был арестован и этапирован в Грозный. Как положено, по месту совершения преступления.
Наконец стало реальностью то, что исключительно редко пока происходит в Чечне, где большинство военных, пользуясь попустительством «верхов», устроило себе абсолютную махновскую вольницу и где боязливо крадущийся мимо них прокурор – тривиальная картина.
Нам казалось так: раз уж Кадет в камере, что произошло во многом благодаря последовательной позиции нашей газеты, теперь-то уж дальше все обязательно потечет по закону – ведь дело на контроле, выше которого не бывает…
Но мы ошиблись. 28 февраля автора этих строк вызвали в Грозный, в прокуратуру Чеченской Республики, «для проведения следственных действий» по делу № 15004 — для допроса в качестве потерпевшей. Редакция, естественно, посчитала своим долгом поступить в соответствии с требованием прокуратуры, будучи абсолютно уверенной в том, что помогла прокуратуре в работе по наведению порядка и впредь должна вести себя так же.
Однако странности начались с самого первого шага в Чечне. Владимир Игнатенко, следователь вызвавшей прокуратуры, вел себя настолько неадекватно, что время от времени создавалось нехорошее впечатление, что главное для него – не сохранить всеми силами свидетелей по этому делу, а уничтожить их, хотя бы морально, заставить отказаться от дачи показаний и тем самым развалить дело. То Игнатенко давал приказ охранникам прокуратуры вывести меня за ее пределы поздней ночью, намеренно затянув допрос до кромешной грозненской темноты и, значит, комендантского часа, а это в местных условиях равносильно…
В общем, сами понимаете, чему – тому, что в сентябре обещал Кадет. То требовал много часов «стоять у киосков» — «пятачок» неподалеку от прокуратуры, в ее видимости, но не в ее пределах, а значит, под контролем, но под пыткой холодом и голодом. Запрещено было пользоваться туалетом, водой – только изредка, под охраной и под контролем, а также заодно и телефоном – связаться с редакцией, например, чтобы сообщить о происходящем… Сочувствующие сотрудники прокуратуры шутили: «Считайте себя административно задержанной…» Спасибо, конечно.
Опускаю прочие бытовые детали процесса многосуточного издевательства: они были настолько не по-мужски исполнены, что не позволяют остаться в памяти даже каплям уважения к людям в камуфляже, именуемым гражданскими прокурорами в Чечне. Все попытки прорваться к прокурору Чечни Чернову, чтобы объясниться, успехом не увенчались: Чернов не принимал — то был в бане, то обедал, то ужинал… По крайней мере, так передавала охрана.
Впрочем, главное – не это. Главное – свидетели по делу, без которых дело рассыплется в суде и Кадет выйдет из истории как ни в чем не бывало, да еще и с ореолом мученика в глазах таких же, как он. Игнатенко сообщил, к примеру, что представители правозащитного центра «Мемориал», хорошо знающие грозненских свидетелей по делу Зелимхана Мурдалова, якобы отказываются помогать следствию против «хантов» и хотят «получить копейку» за такое содействие…
Заявление было похоже на бред. Хорошо и долго зная этих людей лично, в течение всей второй чеченской войны рискующих своими жизнями ради правдивой информации о том, что творится, бескорыстно выполняющих работу в том числе и прокуратуры, я не поверила Игнатенко и, конечно, занялась проверкой его слов.
И вот что выяснилось. Свидетели действительно панически боятся быть свидетелями. И мечутся по городу, пытаясь выжить и сохранить свои семьи. Шансов для этого у них все меньше, и причина такова: в Грозный, в Октябрьский ВОВД, опять возвращаются «ханты», Ханты-Мансийский сводный отряд милиции едет в очередную командировку — согласно решению центрального аппарата МВД.
То бишь одна «рука» МВД — и она принадлежит министру Грызлову — делает все, чтобы довести дело о преступлениях этого отряда до суда. Другая же «рука» — в тот же самый момент — делает все, но с прямо противоположными целями: чтобы содействовать расправе над теми, кто посмел поднять голос против военного криминала в Чечне.
А прокуратура? Игнатенко? Трясутся от страха.
Принципиальная деталь: никто — ни свидетели, ни сотрудники прокуратуры, ведущие дело против Кадета, — ни на минуту сегодня не сомневаются, зачем «ханты» так стремятся в Грозный. Конечно, они едут мстить и помочь Кадету. А помочь ему сейчас можно только одним: уничтожением свидетелей и отстрелом следователей. Подобное в Чечне случалось уже неоднократно, и всем известно, что у правоохранительной системы страны ни разу не нашлось сил ни на защиту свидетелей военных преступлений в Чечне, ни даже на то, чтобы довести до конца дела о гибели своих же коллег, сотрудников прокуратуры.
И вот когда свидетели обращались к Игнатенко с вопросами: кто их теперь защитит? куда отправлять детей? куда самим бежать, в конце концов? — всякий раз Игнатенко лишь глупо отшучивался, конечно, потому, что сам панически боится последствий. Этот страх (в Чечне его называют «чеченским», и все знают, о чем речь, — о страхе перед военными) не дает Игнатенко шансов и пальцем пошевелить, чтобы помочь и себе, и людям, не по своей воле попавшим в тяжелейшую беду и все-таки нашедшим мужество противостоять.
Тем временем одномоментно с информацией о надвигающейся в ближайшую неделю на Грозный «ханты-мансийской угрозе» началось и мощное давление Москвы на прокуратуру Чечни. Давила уже Генпрокуратура! И не верю я в простые совпадения, в случайности. Следователя Игнатенко подвергли небывалому доселе прессингу – он сам в этом наконец признался, и он… Он стух, испугался и уступил, перенеся этот прессинг на свидетелей, людей уже совершенно беззащитных. Ну и на меня, конечно, среди прочих.
Не боец Игнатенко, хоть и орден Мужества на груди за первую чеченскую войну? Хоть и подполковник?
Не боец. Жаль. И это, увы, подтверждают и некоторые другие эпизоды его рабочей биографии, то, как он вел дела, приехав работать в прокуратуру Чечни. Например, так называемое «дело о гибели санитарных врачей МЧС» – именно Игнатенко его развалил, не желая вникать в суть, и в результате человек, имеющий алиби, сегодня сидит, а убийцы гуляют на свободе. Зачем это нужно было Игнатенко? Чтобы удержаться, чтобы не иметь личных проблем. Послышался окрик «сверху», подобного от него потребовало начальство – и он оправдал надежды… Чеченские правозащитники так и называют Игнатенко между собой: «мастер по развалу дел против военных».
Так может ли столь проверенно управляемый следователь довести до ума столь сложное и требующее большого личного мужества дело, как дело «хантов»? Имеем ли мы право допустить подобное сейчас, когда Кадет наконец арестован и появилась надежда хотя бы на однократное торжество справедливости?
Нет. И не ждите.
МЫ ТРЕБУЕМ: ХАНТЫ-МАНСИЙСКИЙ ОТРЯД ДОЛЖЕН БЫТЬ НЕМЕДЛЕННО ВОЗВРАЩЕН ДОМОЙ. На наш взгляд, именно этого в первую очередь должны были добиваться и следователь Игнатенко, и прокурор Чечни Чернов. Если, конечно, они еще хотя бы мечтают о победе законов над правом сильного вершить самосуд.
МЫ УВЕРЕНЫ: «ханты» не имеют больше права появляться в Чечне. Они тут – навсегда персоны нон грата.
МЫ НЕ СОМНЕВАЕМСЯ: свидетели по делу Кадета должны быть защищены силами государства. Иначе можно констатировать: государство отсутствует, поднимая голову, лишь когда требуется поощрить военный бандитизм.
МЫ НАСТАИВАЕМ: в отношении тех генералов центрального аппарата МВД, которые приняли решение вернуть «хантов» в Чечню, должно начаться как минимум служебное расследование. Генералы эти способствуют продолжению военных преступлений в Чечне и своими решениями фактически противодействуют правосудию.
Если же это просто чья-то халатность, надо думать, именно такие последуют разъяснения соответствующих инстанций, занимающихся планированием командировок в Чечню: мол, недосмотрели, прошло мимо… Так знайте, эта халатность – преступная. Тот, кто ее допустил, – и нет никакой разницы, вольно или невольно, – покрывает преступления Ханты-Мансийского сводного отряда милиции.
Анна ПОЛИТКОВСКАЯ,
обозреватель «Новой газеты», Грозный, Чечня
11.03.2002
Chechenews.com
31.05.18.